50 & 1 история из жизни жены моего мужа - Екатерина Великина

М-м-м… про левый угол я написала.

Теперь про правый.

Там осколки. Теперь у нас нет запасных лампочек, а у нашего папиньки стало на одну кружку меньше.

Радостное дитя додавливает осколки на мотоцикле «ходом назад». Читай: маленький засранец с урчанием выруливает на кухне задом наперед, растаскивая грязь по максимально возможной площади.

В состоянии, близком к легкой кататонии, сажусь на кончик стула. Отдирая наклейку с чайника, завариваю себе кофе.

Младенец подъезжает ко мне (читай: врезается в мой стул задним колесом) и совершенно на голубом глазу сообщает:

– Хочу колатков много («колатки» – «шоколадки»).

Подавляю первое желание сказать, что за разгром колатки не дают даже в количестве одной штучки и получают разве что только по голове.

Отвечаю прямо-таки по Споку:

– Ты вел себя не очень хорошо, и поэтому никаких колатков… По крайней мере до завтрака.

Дитя огорчается, слезает со своего экстрим-байка, подходит к моей ноге и со всей дури кусает меня за лодыжку.

– Отшлепаю! – визжу я, хватаясь за ногу.

– Бить низя, – сообщает чадушко. – Дай колатку, я в угол пойду.

Вопрос из задачника: «Кого мы, Дима, с тобой вырастили?»

Еще раз забудешь закрыть дверь (кстати, и входную, между прочим) – колесую.

ПРО МОЛОДОСТЬ

Есть только одна вещь на свете, которой нельзя доверять.

Никогда не доверяй молодости. В тот день, когда тебя высадят за чертой города с пригоршней морщин в кармане, тебе будет больно точно так же, как и ста километрами ранее, и, наверное, еще больнее, потому что придется смотреть вослед.

Можно попробовать самообман: всего одна пилюля – и ты уже молод в душе. Иллюзия. Увы, – иллюзия. Душа не наденет балетки с дыркой на большом пальце, и не пойдет шляться черт знает куда, и не купит бус бисерных в три ряда, а если и купит – то это не весна на улице, а просто кто-то сошел с ума и ставит памятник нелепости.

Я очень хорошо помню момент потери, так хорошо, что иногда мне кажется, будто кара моя – терять всю жизнь.

Мы едем на машине, поток движется медленно, и почему-то у всех вокруг поют клаксоны, десятки клаксонов, а может быть, и сотни, и безумно душно: «Что они там, рехнулись? Выверни кондиционер и дай зажигалку! Хоть бы пошел дождь!»

Звук, противный звук отовсюду, громче и громче, и наконец я понимаю, что мы поем вместе со всеми, и наконец я вижу, почему мы поем вместе со всеми, и наконец… Но уже поздно. Выдрано. Только миг, а успели. И рана не болит, просто пусто вдруг стало.

Там, с другой стороны дороги, по обочине, где лес, она идет с подружкой и банкой сока, и поводком, и собакой. Я вижу ее всего три секунды – пару раз моргнуть глазами, и ее как будто нет. Но я вижу и начинаю думать.

«Какая некрасивая юбка», – думаю я.

«Какая дешевая обувь», – думаю я.

«Как это неприлично, когда тебе все сигналят», – думаю я.

«Какого рожна ты вообще вышла?» – думаю я.

«Кто тебе позволил драть наживо?» – думаю я.

Звук собственного сигнала режет мне уши: девочки расходятся.

Одна, в юбке, вперед: у тебя нет другого пути, когда весь мир влюблен в твои нелепые коленки.

Другая же медленно назад – мир не будет влюбляться дважды.

Одной – боль от предстоящих открытий, другой – боль от того, что нечего больше открывать.

Баланс сохранен.

Время пошло заново.

– Может, мне купить розовую юбку? – спрашиваю я и немедленно становлюсь себе противной, и больше никогда не спрашиваю, и, наверное, не спрошу.

Еще чуть-чуть – и потеря спрячется в оправдания из детей, обедов, ужинов, вечерних встреч, работы и лжеопыта. Лже, потому что все то же самое, только она имеет право на нелепость, а я нет.

Где-то там, на выселках, я присаживаюсь на чемодан и прикуриваю. Ее, конечно же, высадят следующей – всех высаживают, – но это все потом… А пока только сигаретный дым, и растерянность, и звук уезжающего авто…

Да, а еще скоро пойдет дождь.

ПРО СВАДЬБУ

Как и обещала, буду рассказывать про свадьбу. В конце концов, вам смешно, а мне душевное облегчение.

Вообще, честно скажу, более пошлое мероприятие, чем свадьба, сложно себе представить. Причем совершенно по барабану, каков размер бюджета, затраченного на сие событие. В конце все равно получится лубок (ну если, конечно, сразу не сваливаете в путешествие).

Итак, пять лет назад, как и всякая умная невеста, затащившая жениха в загс, я облегченно вздохнула и принялась рассуждать на тему «Как это будет?» Это виделось мне примерно так.

Во-первых, без пышного платья (потому вроде как на кой черт мне вперлась эта многотысячная хламида).

Во-вторых, без выкупа невесты (потому как что может быть пошлее съемок зассанного подъезда хрущевки).

В-третьих, тамада будет приличным (последнее означает без пожеланий «всегдашней радости в судьбе» в стихотворной форме).

Я буду трезвой (ага, блажен, блин, кто верует).

«Невеста в джинсах» пропала сразу же после того, как я просмотрела свадебный каталог.

– Мама, а ты знаешь, мне, наверное, пойдет белое.

Эта фраза послужила сигналом к открытию свадебного марафона. Поиски начались со скромного ателье «у дома» и закончились в крупном салоне на Ленинском. Слоновая кость, без рюшечек, огромная фата и двухметровый шлейф – тысяча доллеров плюс перчатки в подарок. Единственное, что я не прикупила, – это розовощеких младенцев к шлейфу, причем кровавая расплата не замедлила себя ждать. Может, у них там, в Англиях, невесты всю дорогу стоят на постаментах и пернуть боятся. Наши невесты как минимум скачут по Воробьевым, как максимум – отплясывают во дворе у дома. Вот особливо Воробьевы помню. Шлейф мой перли две к тому времени уже изрядно поддатые подружки, которые произносили только две фразы:

– Как же ты со своим платьем затрахала (фраза нумер один).

– Только не смей захотеть ссать (фраза нумер два).

Естественно, от такого неблагонравия мой мочевой пузырь переполнился, и я начала визжать, что, если меня не проводят до сортира, я написаю прямо под себя, да еще и наваляю от жалкости.

Бог мой, этот поход в сортир в шесть рук я буду помнить, наверное, до гробовой доски… Первая стояла спереди и держала подол над головой, вторая гарцевала у бачка, пытаясь спасти шлейф от некрасивой фекальной смерти, а третья командовала процессом, пытаясь состыковать мою жопу с унитазом.

Ну да это лирика.

Без выкупа тоже не обошлось. Пока я скакала по парикмахерским, народ пил горькую в ожидании молодой, и к моменту моего появления в их головах четко сформировалась мысль «за так отдать не по-людски». Довольно быстро меня запихнули в спальню, стащили туфлю и, приказав сидеть не отсвечивая, ломанулись в подъезд. Ничего сверхъестественного не произошло. Дементий мой – он и в Африке Дементием останется. Через час, когда весь имевшийся в доме шампунь был выжрат, толпа ломанулась ко мне обратно с воплями: «А где твой муж? Мы его уже ждать замучились!»

– В Караганде, – ответила им порядком разнервничавшаяся я. – Ничё, щас прискачет.

Как оказалось, я была недалека от истины. Бухавший всю ночь накануне молодожен благополучно забыл на кухне перед выездом букет невесты. Естественно, флористическая беготня заняла уйму времени, и к тому моменту, когда меня начали «выкупать», до загса оставалось минут двадцать. Все эти двадцать минут я поглядывала на часы и с ужасом думала, что будет, если мы опоздаем. До кучи в самый последний момент выяснилось, что тот, кто спрятал туфлю, давным-давно ушел в астрал и найти мою обувку нет никакой возможности.

– Су-у-у-ки! – взвыла я. – Вы же сейчас мне всю жизнь разрушите!

– Ну у тебя вот кроссовочки еще есть, – немедленно нашлась бабушка.

– А лапти у нас не завалялись? – грозно спросила у нее я.

Ответа не последовало, потому что в этот момент кто-то заорал:

– Невеста с бабушкой, головку и зубки, не вертеться, снимаю!

Позже, просматривая кассету со съемкой, я отдала должное этому «снимальщику». Съемка загса и всей этой торжественной церемонии заняла минут пять от силы. А вот вся беготня по хрущевским кущам и последующее нажиралово в ресторане запечатлены «от и до» – ни одна пьяная харя не скрылась от всевидящего ока Саурона.

Ну да это тоже лирика.

В загсе ничего интересного не было. Пожалуй, только два момента помню. Первый – это когда молодой пустил слезу, расписываясь на брачном свидетельстве, и я поняла, что он уже нажрался. А второй – с кольцами. Я из жадности выбрала себе ювелирку с брулем, размера намного большего, чем палец. Супруг, опять же из жадности, купил крохотулечное колечко «впритирку». Поэтому в момент обмена мое кольцо болталось на руке, точно хулахуп, а Димино кольцо пришлось вкручивать, что заняло энное количество времени и несколько скомкало церемонию.

Ну а теперь о главном. О нажоре. Я уже писала, что мы с Димой ничего и никогда не делаем одновременно и всегда соблюдаем строгую очередность. Поэтому первую партию взял он. Вообще напиться до ресторана было разумным, так как его позора не видел никто, кроме меня и кучки самых близких друзей.