Скрижаль Дурной Вести - Борис Иванов

— Перед вами, — продолжат капитан, — красная рукоять на пломбе. Пломбу можете сорвать сейчас. Через сорок секунд мы выходим на критический участок орбиты. Ниже «Покахонтес» продолжать полет не сможет. Там уже начинается аэродинамика... В течение двадцати минут вы должны отчалить. Для этого отожмете рукоять до щелчка. Зажгутся два табло: «Программа прошла» и «Автомат». Меньше чем через час будете на поверхности. Комфорта не гарантирую. Когда решитесь на расстыковку — предупредите. Лучше, если вы это сделаете по моей команде. Мы прем на Северное полушарие.

— Нет, команды не надо.

— Дело ваше. Не забудьте сообщить код сенсоров вашего заряда. Как условились — перед входом в атмосферу.

Клайд все еще не мог заставить себя поверить, что никто из уймы людей, уже втянутых в водоворот этого дела, не раскусил его трюк. «Ну уж нет, козлы проклятые, вы же меня на траектории спуска ухлопаете самой паршивой противоракетой. Только тянуть время, только тянуть до самой поверхности. Пока вы там, облившись семью потами, не обнаружите, что это не сверхвысокая частота сочится из „магнитной бутылки“ с пульсирующей в ней дейтериевой плазмой, а орет перемонтированная схемка блока связи, засунутого за панель декоративной обшивки санузла каюты первого класса. Только тянуть время...»

— Не забуду, — пообещал он.

— Имен тех, кого нанял он, Ван-Дейл, я имею в виду, — пояснил Мелканян, — я не знаю. Настоящих имен. Таковы обычно условия в такого рода делах.

Последовала затянувшаяся пауза.

— Вы здесь не смотрите ТВ? — откашлявшись, осведомился брат лекарь у Бонифация. И тут же спохватился: — Ну да, конечно... Вам же не разрешено...

— Что-нибудь случилось с этим человеком?

— Еще как случилось. Он захватил рейсовый лайнер. В космосе. Сейчас, пока мы с вами беседуем, по трем каналам идет прямой репортаж.

— Боже мой! Что его заставило? — Бонифаций сосредоточенно вперил взгляд в пространство перед собой.

— Так или иначе — постарайтесь вспомнить о нем все, — сухим, как пески пустыни, голосом приказал ему брат во Храме. — Кто вам его сосватал?

Глаза Мелканяна вылезли из орбит. Щеки — посинели и раздулись. Взгляд стал совершенно бессмысленным. Так досаждавшее ему сходство с неким козлом он утратил. Сейчас старый Бонифаций походил больше на глубоководную рыбу, исторгнутую злыми силами из родной стихии. Глаза брата лекаря стали стальными.

— К-каттаруза... Этого ч-человека мне сосватал Папа — Джанфранко Каттаруза... — с трудом выговорил Мелканян. Он прекрасно понимал, в ЧЕМ сознается...

Второй раз остолбенение постигло брата лекаря.

— Так, выходит, с самого начала в нашем... м-м... предприятии принимали участие люди Черной Церкви? Адепты Лукавого? — Голос брата перешел в громовой регистр: — Слов... Я не нахожу слов!...

— Джанфранко — самый обычный мафиози, поверьте мне. И Клайда он мне сосватал в порядке чисто деловых отношений. Такие профессионалы на дороге не валяются. И поймите... Все это не имеет смысла. Все это не имеет ни малейшего смысла — теперь... Все это ваше дознание.

Брат лекарь уже взял себя в руки и лишь без особого успеха пытался пробуравить брата негоцианта взглядом, исполненным праведного гнева.

— Что ты, собственно, хочешь сказать мне, брат Бонифаций? Почему ты находишь наше дознание лишенным смысла?

— Да потому, что Роковое Кольцо уже воздето на перст!

— Мы знаем это — был знак...

— И воздел его на свой палец, всего скорее, тот самый громила, что выпотрошил мой сейф. Он... он сам ищет нас... меня. Он тщится спастись... избавиться... Он был здесь этой ночью. Это он пришел... последним. Разминулся... Он снова придет... Если же нет, ищите вторую половину Симметричного Набора — и вы найдете его...

И снова брат лекарь оцепенел почти на десяток секунд.

— Ты уверен, что это не была галлюцинация, брат?

— От галлюцинаций не разит луком с водкой пополам. Вам бы такую галлюцинацию, брат. С лесного кабана размером. Жуткая рожа...

— Если все и обстоит так, как это говоришь ты, — подумав, молвил брат лекарь, — то грех нам дожидаться, пока Избранник сам придет к нам в руки... Расскажи мне, как он выглядел.

И брат негоциант стал терпеливо припоминать и излагать брату лекарю приметы Дмитрия Шаленого — взломщика по кличке Шишел-Мышел. Совершенно ему неизвестного.

Бандура тяжело вздохнул, поднялся, отпер дверь и перехватил у Трюкача тяжелую, пещерного хряка кожи сумку.

— Нету там никакой засады, — сообщил Гарик, проходя в комнату. — И вообще все тихо. Промок я снова как сволочь... Ух ты!

Последнее относилось к всплывшему на экране ТВ сюжету. Показывали физиономию наконец вычисленного угонщика «Покахонтес».

— Это ж он и есть! — с восторгом сообщил Гарик. — Симпатяга мой... Что Холере черепок набок свернул...

Оба пахана с недоумением смотрели на него. Потом Шишел перевел взгляд на звякнувшую металлом сумку, которую Бандура поставил перед ним на пол. Потом — снова на Гарика.

— Откуда ты это взял, сука? — спросил он.

— Напрасно он тянет, — заметил главный диспетчер. — Их выносит на Северный бугор.

— Это вы про Северное полушарие, что ли? — недоуменно спросил следователь Клецки. — Оно, правда, необитаемо, но думаю, что тип не уйдет. Только что прошла информация о том, что подняли на барражировку поисковую авиацию.

— Поисковой авиации на Северном делать нечего, — не отрывая взгляда от экрана, пояснил Остин. — Туда народу еще до Первой Высадки путь закрыт.

— Что вы имеете в виду? — поинтересовался не слишком сведущий в здешней истории Клецки.

— Видите ли, каждый, кто родился в Малой Колонии или хотя бы достаточно долго жил в ней, знает, что до Первой Высадки была еще Самая Первая... На Северном бугре. После чего первопроходцы долго носа не совали на поверхность, а кружили на орбитальных стационарах и ломали голову, с какого боку подобраться к такой привлекательной и такой негостеприимной планетке. Можно сказать, что природа Северного полушария лет этак на сорок затормозила освоение Планеты. Оно так и осталось terra incognita до сих пор. Правда, во времена Империи туда благополучно ссылали всякую уголовную шваль и из Колонии, и со всей космической окрестности. Да и политических — тоже... Потом это прикрыли как исключительно бесчеловечный вид казни. И только через много лет обнаружилось, что многие из сосланных выжили. Тогда осваивать Северное стало почти совсем невозможно.

— Почему, собственно? Вы же говорите — они все-таки выжили...

— А именно потому, что выжили... Эти выжившие и оказались самым страшным аттракционом в этой «пещере ужасов»... Тот еще народ... Это уж потом, в наше время, появилось понятие о туземцах... Черта... Трапперы... Ряженые под туземцев, Древний гимн по ТВ...

— Готово! — заорали внизу. — Он двинул! — На экран выдали слегка подрагивающее изображение с заатмосферного телескопа: взбудораженная толчком взрывболтов «Покахонтес» норовила нелепо развернуться, гася макровибрации корпуса, а дюзы еще находящегося в кадре шаттла извергали уже короткое, злое пламя. Камера повела челнок, но он уходил за откуда-то сверху надвинувшийся — жемчужно-серой, не в фокусе, массой — горизонт.

— Расчет траектории на общий дисплей! — скомандовал диспетчер.

Клецки отчаянно пытался разобраться в лихорадочно сменяющих друг друга цифрах и схемах.

Остин устало прикрыл глаза. «Самое время вам заступать, полковник Гарднер, — подумал он. — Игра, похоже, сыграна... Камушек заждался меня...»

— Вхождение в атмосферу началось, — доложил диспетчер.

— Капитан Барри зол как тысяча чертей, — сообщили из группы связи с «Покахонтес». — Этот тип не предупредил о старте, и их развернуло. И не подумал сообщать код. Впрочем... Он вышел на связь.

Там, в небе противоположного полушария, слегка затуманенную перегрузкой голову Клайда посетила мысль о том, что одураченный экипаж может начать эвакуацию, и он представил сцены, разворачивающиеся на охваченном паникой лайнере...

— Черт с вами... — пробормотал он, с трудом ворочая языком. — Черт с вами... — И потянул к себе невероятно тяжелый микрофон...

— Дьявол! — крикнул снизу человек из группы связи. — Он передал, что это — имитатор. Капитан мечет икру литровыми банками. Так, говорит, я и думал...

— И я тоже так думал... Пусть все равно ничего не предпринимает до прибытия на борт специалистов, — распорядился Остин. — Теперь все внимание — на шаттл. Кстати, у него есть название?

— Есть, — вяло отозвался комендант: им тоже овладела нервная реакция. — «Парамелла».

— А второй, надо полагать, называется «Чебурелла»?.. — предположил догадливый Клецки.

— Как это вы догадались? — все так же вяло удивился комендант.

Остин с трудом отвел взгляд от экрана — на нем уже перехваченный полем наблюдения другого орбитального телескопа плыл над рябью облаков постепенно обрастающий огненной «шубой» челнок — и перевел его на зал операторов. Только сейчас до него дошло, что десятки людей, работавших там, были заняты не слишком-то относящимся к угону лайнера делом: они отслеживали, корректировали, согласовывали сотни орбит траекторий больших и малых кораблей и аппаратов, бороздивших довольно, оказывается, населенный ближний космос Малой Колонии — занимались повседневным делом. И злосчастная «Покахонтес» и вся с ней связанная кутерьма были для них всего лишь еще одной досадной помехой в этом и без того, нелегком и нервном деле.