Невероятное влечение - Бренда Джойс

Стивен скрестил руки на груди, пристально глядя на кузенов. Ах, как же он надеялся, что Алексей ошибается! Теперь Стивен ясно вспомнил, как еще мальчиком его лучший друг считал Клервуд холодным и одиноким местом.

— В золотой клетке? Теперь ты стал поэтом! — бросил он, стараясь сдержать вновь нарастающее раздражение.

— Правда может больно ранить. — Алексей безразлично пожал плечами. — Я переменил свое мнение. Тебе стоит перестать добиваться взаимности от Александры, и, определенно, ты должен жениться на Энн.

— Твоя точка зрения понятна. Ты достаточно долго ее отстаивал.

— И какова же его точка зрения? — встрял Джек.

— Она заключается в том, что выбор в пользу какой нибудь леди, столь же юной и неопытной, как Энн, будет неверным. Вот почему он так настойчиво продолжает сравнивать ее с мисс Болтон! А потом он снова примется расточать восторги по поводу брака с женщиной независимых взглядов, благородных идей, сильной воли и собственных мнений.

— В отличие от остальной части этой семьи, — с улыбкой заметил Джек, — я — против брака в теории и на практике.

— Я бы советовал тебе не зарекаться, — предупредил Алексей.

— Дружище, ты слишком одержим своей любовью, чтобы понять: самодовольство здесь не приветствуется, — сказал Стивен.

— И тебе не стоит зарекаться. — Алексей похлопал его по плечу. — Не переживай, надежда есть. В конце концов, ты — де Уоренн, и однажды мы еще посмеемся над тем, каким упрямым и глупым ты был.

— Я очень рад, что ты так заботишься обо мне, но, может, мы наконец то снова сядем и насладимся нашим коньяком? Или ты будешь продолжать меня провоцировать?

Алексей покачал головой.

— С меня на сегодня хватит — я еду домой. К моей независимой, чрезмерно откровенной, упрямой жене, — усмехнулся он. — Что ж, наслаждайтесь своим коньяком.

Когда Алексей ушел, оставшиеся за столом, по иронии судьбы все — холостяки, переглянулись. Даже дорожащий своей репутацией Нед был настроен продолжить пирушку.

— Алекси утратил мужественность и стал подкаблучником, — констатировал Джек.

Стивен был готов согласиться — почти.

— Только не говори ему об этом.

— Думаю, нам стоит провозгласить тост за нашу свободу — и возблагодарить за нее судьбу, — предложил Джек. — Что касается меня, то я никогда таким не стану!

Стивен взял у друга бокал, думая об Александре.

— По крайней мере, Алекси откровенно счастлив, — сказал он.

Александра автоматически, будто в оцепенении, следовала своему обычному утреннему распорядку. Она никак не могла перестать думать о вчерашнем вечере. И несмотря на то что забыть распространяемые о ней мерзкие сплетни было просто невозможно, все мысли, так или иначе, сводились к герцогу Клервудскому.

Умывшись и одевшись, Александра уже собралась спуститься к очень позднему завтраку — на часах было одиннадцать, почти наступило время ланча, — когда вдруг помедлила, коснувшись рукой потертых деревянных перил. Тело болезненно напряглось, сердце сжалось, чтобы тут же заколотиться с новой силой, быстрее, чем прежде. Потрясающей красоты черты герцога отчетливо всплывали перед ее мысленным взором. И как так вышло, что их дорожки вдруг пересеклись? Такого мужчину не смогла бы забыть ни одна женщина!

Александра по прежнему не могла понять, почему он спас ее саму и ее отца. Но больше всего Александру интриговал вопрос, по какой причине она была — и видимо, до сих пор оставалась — настолько увлеченной им.

Александра еще могла объяснить страсть, которую чувствовала к Оуэну, — она любила его, собиралась за него замуж. Но Клервуд был посторонним, незнакомым ей человеком.

В довершение всего, вчера вечером герцог ясно дал понять, что питает к ней интерес — нечто подобное могло обернуться новым позором. Как будто ей мало скандалов! Впрочем, все произошедшее теперь не имело ровным счетом никакого значения. Сегодня Клервуд, разумеется, пришел в себя, одумался. Он забыл о ней. Иначе и быть не могло, ведь Александра не имела ничего общего с его представлениями о ней. Независимо от того, что он подумал о случайной знакомой с бала, ее это просто не должно было интересовать.

Сердце Александры по прежнему быстро колотилось, и ей никак не удавалось справиться с нахлынувшей грустью. Было очевидно, что она совершила ошибку, приняв приглашение сквайра на бал. Мало этого: ее опрометчивое решение принесло страдания сестрам. Не говоря уже о том, что вчерашний выход в свет и тот короткий момент в объятиях Клервуда разбередил ее старые раны. Она потеряла покой и сон, не могла отделаться от мыслей о том, что чувствовала в его крепких, сильных руках. При одном воспоминании о тех мгновениях тело Александры начинало лихорадочно гореть. А еще она теперь постоянно размышляла об Оуэне, тосковала по тому, что у них почти уже сложилось… Боль прошлого вдруг вернулась, и это ранило сильнее, чем когда либо прежде.

Сейчас Александра почти уже жалела о том, что в свое время не сделала другой выбор. И это мучило, изводило ее… До этого момента она никогда не позволяла себе сомневаться в том, что поступила правильно. С моральной точки зрения решение пожертвовать собой ради сестер и отца было абсолютно верным. Александра поклялась матери, что костьми ляжет, но позаботится о семье! Эта клятва значила для преданной дочери больше, чем ее собственное счастье.

— Почему ты застыла на лестнице, словно статуя? — вывел Александру из задумчивости тихий голос Оливии, раздавшийся снизу.

Вернувшись к реальности, Александра улыбнулась и быстро стала спускаться по ступенькам, чтобы присоединиться к сестре.

— Я проспала, — объяснила она. Сон действительно пришел к Александре только на рассвете. Неудивительно, что она встала так поздно, проспав свое привычное время для подъема.

— Ты никогда не спишь дольше обычного, — сказала Оливия, и в ее зеленых глазах мелькнула тревога.

Не было ни малейшего смысла усиливать беспокойство сестры, признаваясь, какие переживания терзали ее всю ночь, поэтому Александра предпочла пропустить это замечание мимо ушей.

— Я проголодалась, — солгала она. — Ты составишь мне компанию? Может быть, выпьешь хотя бы чашку чаю?

Прежде чем Оливия успела ответить, двери кабинета распахнулись, и через них неуклюже вывалился Эджмонт. Он все еще оставался в своем фраке, который теперь измялся. Небритый и растрепанный, барон выглядел, мягко говоря, не самым достойным образом.

— Доброе утро, — пророкотал он и, сощурившись, посмотрел на дочерей.

Александра не ответила — от возмущения она не могла вымолвить ни слова. По крайней мере, пока. Демонстративно не обращая на отца внимания, она прошествовала мимо него на кухню, Оливия направилась следом.