Томек ищет Снежного Человека - Альфред Шклярский

- Сагибы хотели увидеть настоящего индийского факира. Перед вами один из лучших факиров Индии. Возможно, он развлечет вас своим искусством, - сказал магараджа, с трудом подавляя лукавую усмешку, в которой чувствовалась уверенность, что он преподносит белым гостям превосходный сюрприз.

- Видать, факир будет жарить цыплят, убитых очковой змеей, - шепнул боцман.

- Ну что вы! - возмутился Томек. - Вот вы смеялись над заклинателем змей, а на опыте с цыплятами убедились, чья была правда.

- Послушай-ка, браток, ядовитая кобра - это тебе не миска с тлеющими угольками, - отрезал моряк. - Но ты прав, не говори гоп, пока не перескочишь! Быть может этот фокусник проглотит горячие угли?

Друзья прервали тихую беседу, так как факир вздрогнул, словно пробудившись от глубокого сна. Только теперь он обратил внимание на гостей, собравшихся в зале. Испытующим взглядом он водил по их лицам, не пропустив никого. Индийских служителей он едва удостаивал беглого взгляда, несколько дольше смотрел на магараджу, потом стал пристально всматриваться в лица белых сагибов. На Томека и боцмана смотрел не слишком долго, но на длительное время остановил взгляд на Вильмовском. Потом предметом его заинтересованности стали англичане, и, наконец, несколько мгновений он посвятил красавице рани.

Необыкновенное поведение факира заставило всех умолкнуть и сосредоточиться. В зале воцарилась таинственная, волнующая тишина. Вдруг факир сказал:

- Может, быть кто-нибудь из благородных сагибов желает лично проверить, в самом ли деле угли на подносе горят и обжигают?

Но, памятуя об опыте с ядовитой коброй, никто не спешил выразить своего сомнения. Факир переводил взгляд с одного белого гостя на другого. После длительного молчания старый индиец вбил взгляд в глаза Томека и повелительным тоном сказал:

- Подойди ко мне, благородный молодой сагиб!

Томек с минуту колебался, но потом подошел к факиру, встал на одно колено и протянул руку к подносу. Жар, бьющий от углей, вынудил его отдернуть руку.

- Раз ты убедился, сагиб, что это настоящий огонь, прошу тебя стать рядом со мной и внимательно смотреть, - сказал факир.

Тихим голосом факир стал напевать какой-то странный мотив. Слабый вначале голос постепенно обретал силу, и в конце концов весь зал наполнился мелодией, насыщенной подлинным фанатизмом. Странная песня тревожила слушателей и вынуждала их сосредоточить внимание на скромной фигуре факира, взгляд которого блуждал где-то поверх голов слушателей. На лицах индийцев появилось выражение восторга. То ли под влиянием слов песни, которую пел факир на неизвестном Томеку языке, то ли по его немому знаку, некоторые из индийских служителей стали один за другим подходить к подносу, заполненному горячими углями. Вслушиваясь в мелодию дикой песни факира, они босыми ступнями медленно проходили прямо по горячим углям. И на их лицах не видно было признаков боли.

Томек до некоторой степени тоже поддался влиянию удивительной мелодии и был под впечатлением всей этой сцены, но одновременно напряженно думал о том, в чем же заключается фокус индийского факира. В конце концов присущее молодому человеку любопытство взяло верх над рассудком. Томек взглянул на своих спутников. Но никто не обращал на него внимания. Все напряженно всматривались в лица индийцев, проходивших по углям. Томек мгновенно снял обувь и носки. Подошел к магическому подносу. Это случилось как раз в тот момент, когда факир прекратил пение. Едва лишь Томек коснулся ногой углей, как тут же отпрянул назад, зашипев от боли.

Встревоженный магараджа воскликнул:

- Нельзя так делать, сагиб, огонь не обжигает лишь тогда, когда факир поет. Быть может, вызвать врача?

- Ах, нет, нет, чепуха! - почти крикнул Томек, устыдившись своего непродуманного поступка.

- Вот это интересно! Ничего подобного мне до сих пор не приходилось видеть, хоть я не раз присутствовал на представлениях факиров, - сказал полковник Бартон.

- Превосходная работа. Видимо, все мы поддались групповому гипнозу[74] - заявил Вильмовский.

- Значит ты, Андрей, полагаешь, что этот факир нас усыпил? - удивленно спросил боцман. - Это совершенно невозможно! Один раз такой же магик пытался меня усыпить, но из этого ничего не вышло. Он чуть было сам не заснул. Во время его пения я себя ущипнул, извините за выражение, в известное место, и убедился, что не сплю.

- Излишнее любопытство бывает иногда тоже вредным. Ведь на свете существуют вещи, о которых не снилось даже философам, - заключил магараджа.

Старый факир со своим пылающим подносом давно удалился из зала, когда Томек подошел к княгине и стал вполголоса вести с ней оживленную беседу. Вильмовский это заметил. Он подошел к сыну и спросил:

- Ну как, Томек, ты не думаешь перевязать себе ногу?

- Не надо, папа. Она совсем не болит, - ответил Томек.

- Если ожог натрудить в ботинке, может произойти заражение. Помни о том, в каком климате мы находимся. Советую тебе пойти домой и перевязать ногу.

Томек недоверчиво улыбнулся. Ведь боцман несколько дней назад был ранен в руку, и рана быстро затянулась. Он хотел что-то возразить, но, взглянув на отца, воздержался. Вильмовский глазами дал ему знак.

- Ты, как всегда, прав, папа. Лучше не рисковать... Пойду домой и сделаю перевязку, - ответил Томек.

- Мы можем позвать врача сюда, - сказал магараджа, очутившись рядом с белыми гостями.

- К чему мешать остальным гостям? Томек превосходно сумеет сделать все сам, - решительно возразил Вильмовский.

- Но я надеюсь, что вы скоро к нам вернетесь? - спросил магараджа.

- После перевязки сыну лучше будет лечь и немного отдохнуть, - сказал Вильмовский, предвосхищая ответ Томека.

- Конечно, папа, я сделаю так, как ты советуешь, - ответил Томек.

Он извинился за невольное замешательство, вызванное его поступком, и вышел. На лице красавицы княгини отразилось такое неприкрытое разочарование, что Вильмовский искренне обрадовался уходу сына.

VII

Похищение перстня

Томек медленно возвращался через парк в охотничий домик. По дороге он пытался разгадать, почему отец воспользовался пустяковым предлогом и убрал его из дворца магараджи, не дожидаясь конца приема.

"Если бы папа в самом деле думал о моей ране, то, наверное, возвратился бы домой вместе со мной, - думал он. - Нет, это был лишь предлог, потому что папа дал глазами мне знак, когда говорил, что обеспокоен возможностью осложнений после ожога. Возможно мне не следовало вмешиваться в фокусы факира? Но ведь фокусник сам меня просил проверить, действительно ли на подносе лежат горячие угли. Все шутили, и никто не удивлялся его поступкам. Нет, совсем не в этом дело."