Приручить и властвовать - Шериз Синклер

- Перевернись.

Ее глаза распахнулись.

Он не стал дожидаться и перевернул ее на спину, улыбнувшись ей.

- Такие большие глаза. Да, я собираюсь точно также сделать массаж твоего тела и спереди.

Его ладони легли на ее плечи, большими пальцами вонзаясь в мускулы вокруг ключиц. Боже, это просто кайф... но она не могла расслабиться, когда его руки были так близко к ее груди. Он проработал ее грудные мышцы, слегка касаясь грудей, сдвигая их со своего пути. Она напрягалась каждый раз, когда он снова где-нибудь касался ее.

Наконец, он раздраженно покачал головой.

- Твои тревоги выводят тебя из душевного равновесия, chiquita. Ты не рассыплешься на кусочки, если я прикоснусь к твоей груди. - И затем он положил руки прямо на ее груди, обхватывая ладонями.

Она перестала дышать. Рауль не двигался, глядя при этом в ее глаза.

- Я делаю тебе больно? - Он ждал. - Кимберли?

Она облизнула губы.

- Нет.

Ее чувства слишком спутались, чтобы разобраться. Страх - о, да. И в то же время... удовольствие? Она всегда любила мужские руки на своей груди, но не теперь. Наверное, уже нет.

- У нас все в порядке? - уточнил он.

От решительности в его голосе она почувствовала, что сможет справиться со всем этим.

- Да, Сэр.

- Хорошая девочка.

Он спустился к ступням, двинулся вверх. Всегда доброжелательный, учтивый, при этом с таким цельным, непоколебимым внутренним стержнем. Более того, его уверенностью в себе и способностью приказывать, он доказал реальность того, что она не только подчинится ему, но и захочет его сама.

Мастер R не скрывал своего удовлетворения или даже удовольствия, когда она соответствовала этим ожиданиям.

Его большие руки сжали ее бедра, продвигаясь выше. Пальцы при каждом движении стали слегка задевать шов с внутренней стороны ее брюк. Страх Ким вспыхнул и погас, оставив... предвкушение. Тепло.

Боже мой, она хотела, чтобы он прикоснулся к ней. Осознание этого полоснуло по ней болезненнее, чем удар ножа. Как она могла пережить изнасилование и рабство, и так желать, чтобы ее снова трогали? Какой же шлюхой она была? Я действительно грязная дырка для траха, которая…

- Скажи мне, о чем ты думаешь, - потребовал он.

Рауль придвинулся к столу, пристально наблюдая за ней.

Никогда.

- Ни о чем.

- Gatita, я знаю, когда мое прикосновение горячит женщину. Почему от возбуждения ты начинаешь волноваться? - Он ждал, затем его голос усилился в недвусмысленном приказе. - Скажи мне сейчас же, Кимберли.

Слова выплеснулись из нее, как из разрушенной плотины, выпустившей бурный поток.

- Я не должна хотеть, чтобы кто-то трогал меня. Он ругался, что я грязная шлюха, и я такая и есть. Такая и есть.

Из нее рвались рыдания. Сука, животное, не заслуживающая быть человеком. Она так и знала. Ее наполнила мерзость, внутренности обдало содержимым клоаки.

- Hijo de puta (прим. - сукин сын), - пробормотал Мастер R, и снял ее со стола.

Он убаюкивал ее, прижимая к себе, пока нес в маленькую гостиную.

Ему не следует прикасаться к ней. Ей не место рядом с настоящим человеком. Нечистой во всех отношениях. Слезы ручьями текли по ее лицу, делая ее еще более отталкивающей. - Д-дырка для траха и…

Он сел на диван, откинувшись, прижимая ее к своей груди.

- Прекрати. - Он слегка встряхнул ее. - Прекрати. Сию же минуту. - Голос Хозяина. Ее Хозяина.

Она всхлипнула, заглушая рыдания.

- Вот так. Выслушай меня. Ты помнишь, как работает твоя память?

Память?

- Что? - Она моргнула, пытаясь сосредоточиться на его лице.

- Когда происходит что-то ужасное, твой мозг не обрабатывает воспоминания должным образом. Он хранит все: звуки, боль, запахи, ощущения - все вперемешку. Неважно, случилось ли это во сне или наяву. Это остается в памяти. Разве Габи или Фейт не сообщили тебе об этом?

Они обе рассказывали о таком. Ким кивнула, ее щека потерлась о его грудь. До нее донесся его аромат, свежий, как океанский бриз.

- Поэтому, если твоя память запускается, ты получаешь назад детали этого месива, и, может быть, то, что ты слышала или чувствовала в то время. Ты согласна, Кимберли?

- Да, Сэр.

- Он повторял тебе снова и снова, что ты грязная. Ты стала считать себя грязной. Поэтому в отдельных случаях, когда твоему мозгу доступны эти воспоминания - те самые, которые ты не обдумала - ты слышишь эти слова и снова чувствуешь тоже, что и тогда.

Ким втянула в себя воздух. Он был прав. При обычных обстоятельствах она не думала, что является плохим человеком.

- Наверное.

- Габриэлла поделилась со мной, что была изнасилована в подростковом возрасте. Разве она грязная шлюха?

- Нет! - Чудесная Габи, которая печется о каждом, и наполняет радостью любую комнату, в какую бы она не вошла. - Как же можно... - Она прикусила губу.

Понятное дело. И я тоже нет.

- Вот именно, - проворчал он.

Рауль поцеловал ее в макушку, а затем в губы, очень нежно. Подхватив пульт от телевизора с приставного столика, он предложил:

- Давай посмотрим что-нибудь действительно грязное. Люблю футбол.

Как только Saints взялись за Packers, она с комфортом заснула.

Глава 6

Каждый день приносил что-то новое в ее жизнь. Ким снова и снова напоминала себе, почему она это делала. Для остальных. Для Линды и Холли. И даже... для себя самой. Ради того, чтобы принять участие в разгроме работорговцев, в крушении их бизнеса, ради возможного выздоровления, ради того, чтобы доказать, она - не пустое место, а личность, человек, с которым должны считаться. Она продолжала стараться изо всех сил.

Ким с трудом смогла принять правило полного отсутствия одежды на ней. Она сомневалась, что сможет привыкнуть к своей наготе, в то время как Мастер R был одет в джинсы и рубашку с коротким рукавом. Что ж, по крайне мере, ей разрешалось быть одетой во время визита гостей.

Поскольку Рауль часто вел дела дома, он и ФБР заставили Габи и Фейт носить блузки с зеленым логотипом его компании, для того чтобы казаться сотрудниками. Габи была недовольна видом скучной белой рубашки, и, в соответствии со своим чувством стиля и гармонии, в ее волосах рядом с синей прядкой появилась еще одна - зеленая.

Ким постепенно привыкла к рукам Мастера R на своем теле, они прикасались, массировали, мыли ее, сжимали в объятьях. Каждую ночь, получив поцелуй перед сном, ставший теперь более требовательным, она спала обнаженной, свернувшись в его руках, и просыпалась с прижатой к ее ягодицам эрекцией. Он приводил ее в ужас и одновременно вынуждал чувствовать себя в безопасности, разве это не странно?

Каждое утро они обсуждали ее задания и планы на день. Если она совершала ошибку в принимаемой позе или что-то неправильно делала – как, например, положила столовое серебро не в тот выдвижной ящик - он спокойно объяснял ей, как хотел, чтобы это было сделано. Он не кричал, не называл ее бранными словами и был неизменно вежлив.