Близнец тряпичной куклы - Линн Флевелинг

Риус и царь как раз спешивались, когда из-за башни донесся вопль.

— Клянусь Пламенем! — воскликнул Эриус, встревоженно оборачиваясь. — Уж не демон ли это?

Однако Риус знал, что демон лишен голоса. Растолкав воинов, он кинулся к воротам, внутренним зрением уже видя то, что должен был бы предвидеть, что будет являться ему в кошмарах до конца жизни: Ариани в окне башни, которое должно было бы быть закрыто ставнем, заметившая блеск золотого шлема царя, вообразившая…

Спотыкаясь, Риус сбежал по камням берега, огибая подножие башни. Увидев голые белые ноги, торчащие под немыслимым углом между скалами берега, он замер на месте и душераздирающе застонал. Подбежав потом к Ариани, он одернул ее юбки, задравшиеся при падении на голову. Риус поднял глаза. Над ним высилась башня, и в ней зияло единственное окно… Ставень был распахнут.

Удар о камень сломал Ариани спину, голова ее раскололась от удара о лед. Черные волосы и алая кровь образовали вокруг чудовищную корону. Прекрасные глаза были открыты, в них застыло выражение муки и ужаса, даже мертвая, она обвиняла его…

Попятившись от этого взгляда, Риус чуть не упал в объятия царя.

— Клянусь Пламенем! — выдохнул Эриус, глядя на Ариани. — Бедная моя сестричка, что ты наделала!

Князь стиснул кулаки и прижал их к глазам, изо всех сил сдерживая порыв ударить царя в лицо.

— Государь, — наконец смог он проговорить, опускаясь на колени рядом с Ариани, — твоя сестра мертва.

Тобин запомнил, как падал. Сознание постепенно вернулось к нему, он почувствовал твердый пол под собой и инстинктивно прижался к нему, слишком испуганный, чтобы двигаться. Где-то рядом раздавались громкие голоса, но слов мальчик понять не мог. Он не знал, ни где находится, ни как сюда попал.

Наконец, приподняв тяжелые веки, он осознал, что лежит в комнате наверху башни. Здесь было очень тихо.

Демон находился рядом. Никогда еще Тобин так сильно не ощущал его присутствия. Однако что-то изменилось в демоне, хоть Тобин и не мог бы сказать, что именно.

Мальчик чувствовал себя очень странно: ему казалось, что все вокруг он видит во сне, но в то же время боль в подбородке и губах говорила ему, что он не спит. Когда он попытался вспомнить, как попал в башню, в голове у него начался шум, словно она была полна пчел.

Щека, которой он прижимался к камню пола, болела. Тобин повернул голову и обнаружил, что смотрит в пустое лицо маминой куклы, которая лежала на полу рядом с его протянутой рукой.

Где может быть мама? Она ведь никогда не расставалась с куклой…

Отец не позволит мне взять ее себе, — подумал Тобин, но неожиданно почувствовал, что хочет этого больше всего на свете. Кукла была уродлива, и он всю жизнь ее ненавидел, но он все равно коснулся ее, вспоминая, как мать с нежностью сказала: «Это — лучшая из всех, что я когда-нибудь делала». Тобину даже показалось, что она сейчас произнесла те же слова…

Где же она?

Гудение у него в голове сделалось громче, когда Тобин сел и прижал к себе куклу. Фигурка была маленькой, жесткой и комковатой на ощупь, но все равно приносила успокоение. Оглядевшись, Тобин с изумлением увидел себя, сидящего у сломанного стула в другом конце комнаты, только этот Тобин был наг, грязен, а его сердитое лицо было залито слезами. У того Тобина в руках не было куклы, и он все еще зажимал уши руками, не желая слышать того, что оба они хотели бы забыть.

Нари вскрикнула, но тут же зажала рот рукой, когда в зал вошел князь с изломанным телом Ариани на руках. Нари сразу же поняла, что молодая женщина мертва. Изо рта и ушей текла кровь, открытые глаза застыли.

Фарин и Эриус шли следом. Царь несколько раз протягивал руку, чтобы коснуться лица сестры, но Риус ему этого не позволил. Он дошел со своей ношей до камина, там его колени подкосились, и он опустился на пол, прижав Ариани к себе и зарывшись лицом в ее черные волосы.

Должно быть, это первый раз с тех пор, как родился Тобин, когда Риус смог обнять ее, подумала Нари.

Эриус тяжело опустился на скамью, потом поднял глаза на Нари и воинов из своей свиты, набившихся в зал. Лицо его было серым, руки тряслись.

— Уходите, — приказал он, не обращаясь ни к кому в отдельности. Повторять приказание ему не потребовалось. Все тут же покинули зал, за исключением Фарина. Оглянувшись, Нари заметила, что тот все так же стоит в углу, наблюдая за мужем и братом Ариани с бесстрастным лицом.

Нари стала подниматься по лестнице, и тут до нее дошло, что утром мать всегда учила Тобина письму.

Дальше Нари помчалась, перепрыгивая через две ступени. Ее сердце болезненно сжалось, когда она увидела валяющиеся на полу коридора разбитые лампы. И спальня, и игровая комната были пусты. Письменные принадлежности валялись на полу, одно из кресел оказалось опрокинуто.

Страх стиснул сердце Нари ледяной рукой.

— О Иллиор, не дай случиться с малышом беде! Выбежав обратно в коридор, Нари увидела, что дверь, ведущая на третий этаж, открыта.

— Помилуй нас, Создатель, — прошептала женщина, устремляясь к лестнице.

В коридоре третьего этажа на полу валялись сорванные со стен гобелены. Они, казалось, хватали Нари за ноги, не давая ей приблизиться к треснувшей двери, ведущей в башню. При жизни Ариани вход сюда был Нари закрыт, даже теперь, поднимаясь по узкой лестнице, она чувствовала себя нежеланной пришелицей. Однако то, что она увидела в комнате наверху, прогнало все ее сомнения.

Помещение было полно сломанной мебели и разодранных на части кукол. Все четыре окна оказались распахнуты, но все равно воздух казался затхлым. Запах был знаком Нари…

— Тобин, ты здесь, дитя?

Ее голос словно утонул в пространстве, но из угла, самого дальнего от рокового окна, до Нари донесся звук неровного дыхания. Полускрытый оборванной занавесью, у стены съежился Тобин, обхватив тонкими руками колени и глядя широко раскрытыми глазами в пустоту.

— Ох, мой бедный малыш! — охнула Нари, падая перед ним на колени.

Лицо и туника мальчика были покрыты кровью, и Нари сначала испугалась, что Ариани пыталась перерезать ему горло и ребенок умрет у нее на руках… тогда все страдания, весь обман оказались бы напрасными.

Нари хотела взять мальчика на руки, но он отшатнулся и забился еще глубже в угол, глаза его оставались все такими же пустыми.

— Тобин, детка, это же я. Пойдем, нужно спуститься в твою комнату.

Ребенок не пошевелился и никак не показал, что знает о ее присутствии.

Нари придвинулась ближе к нему и принялась гладить его по голове.

— Пожалуйста, малыш… Здесь плохо и холодно. Давай спустимся на кухню, повариха даст тебе тарелку своего вкусного супа. Тобин! Посмотри на меня, детка. Ты поранен?