Волшебный напиток - Михаэль Энде

Хрюкпунштюк, твори хрюктрюк

Ушлохитрый фуккаюк!

ТЕБЕ желаю (ик!) жизни беспечной,

Здоровья, радости, красоты,

Богатства, успехов, юности вечной,

Сердечной... гы-гы!... доброты!

И в следующий миг оба в величайшем изумлении уставились друг на друга -- они стали прекрасными и юными, как сказочные принц и принцесса!

Тирания, онемевшая от изумления, недоверчиво ощупала себя. Она стала стройной, как тростиночка! Только вот платье цвета серы висело на ней теперь, как на вешалке. Бредовред провел ладонью по голове и воскликнул:

-- Ух ты! Что это выросло на моей головушке? Ик! Вот это да! Какая роскошная шевелюра... Дайте мне зербешок, дайте мне геркальце! Тьфу! Гребешок и зеркальце... Надо причесать мои буйные кудри.

В самом деле, теперь над его лбом вились непокорные черные кудри. А у тети длинные золотые локоны ниспадали чуть не до пояса,как у Лорелеи (Лорелея -- в европейском фольклоре златокудрая нимфа реки Рейн, которая прекрасными песнями увлекает корабли на скалы.). Коснувшись руками лица -раньше оно была морщинистым, с отвислыми щеками -- Тирания воскликнула:

-- Ой! Кожа у меня стала гладкая, как у ребеночка!

И вдруг оба вздрогнули и улыбнулись друг другу с любовью, словно впервые увидев друг друга. (Что было правдой, ибо в новом своем облике они друг друга никогда не видели.)

Но если кунштюк-пунш совершенно изменил обоих и, конечно, сделал их не такими, как они желали друг другу, то кое-что все же осталось неизменным и даже, пожалуй, усилилось -- опьянение. Все-таки ни одно чудо не может отменить свое собственное действие, этого попросту не бывает.

-- Вельзе-зе-вульчик, -- пролепетала тетка -- Ты же самый настоящий красавульчик. Но мне... ик! кажется, ты что-то очень сильно двоишься...

-- О, прекрасная златокудрая дева, -- заплетающимся языком отвечал племянник. -- Ты -- фатаморгана, мираж, у тебя вдруг появился нимб вокруг головы... Нет, целых два нимба! Как бы там ни было, я преклоняюсь пред тобой, дорогая тютя... тетя! Я чувствую, что в глубине моей души все перекувырнулось. Ик! На душе так светло... Понимаешь, доброты и красоты выше крыши...

-- Вот-вот, со мной то же самое, -- подхватила тетка. -- Так бы весь мир и обняла! До чего же хорошо на душе...

Тирашенька, -- еле ворочая языком сказал Бредовред. -- Ты прямо такая замечательная тетя, знаешь, я хочу сейчас же помириться с тобой. Заключим вечный мир. И давай перейдем на ты, а?

- Золотой мой мальчуган, да мы же и так на ты!

Бредовред с усилием кивнул -- голова у него была тяжелая.

-- Правильно, правильно. Ты опять права, тетя. Ну тогда давай будем звать друг друга просто по имени. Меня вот зовут... Ик! Как же меня зовут-то?

-- Не ик!.. играет роли. Забудем все, что было. Начнем новую жизнь. Давай, правда! Ведь мы с тобой были такие злые... ик! Такие злые-презлые, такие нехорошие...

Колдун разрыдался.

-- Да, мы были злые... Противные, отвратительные! Злодеи -- вот кем мы были. Ик! Мне так стыдно, так стыдно, тетя...

Тут и тетка заскулила, как замковая собачка.

-- Приди ко мне, в мои девические чистые объятия... ик! О благородный юноша... Отныне все пойдет по-другому. Мы будем добрыми и ласковыми. Я -- с тобой, а ты -- со мной и оба мы -- со всеми остальными.

Бредовред рыдал все пуще.

-- Да! Да! Пусть так и будет! Я растроган этими нашими словами...

Тирания потрепала его по щеке и просюсюкала:

-- Не плачь так горько, моя кровиночка. Ты же разрываешь мне сердчиш... ик! сердечко! И потом, совсем нет причин для слез, ведь мы уже совершили столько добрых дел!

-- Это когда же? -- Бредовред вытер слезы.

-- Да сегодня вечером.

-- Как же это?

-- А так! Пунш исполнил все наши пожелания в буквальном смысле, понял? Он ничего не сделал шиворот-навыворот.

-- Откуда ты знаешь?

-- Оттуда! Погляди на себя и на меня. Ик! Что, так ничего и не понимаешь?

И самой-то Тирании лишь в эту минуту стало по-настоящему ясно, о чем она говорит. Тетка уставилась на племянника, племянник на тетку. Оба переменились в лице: тетка пожелтела, племянник позеленел.

-- Д-да в-ведь эт-то значит, -- Бредовред начал заикаться, -- что наши договорные обязательства мы не выполнили!

-- Хуже, все гораздо хуже, -- запричитала Тирания. -- Мы профукали все, что успели сделать за год, все что могли бы представить в свое оправдание. Профукали на все сто процентов!

-- Мы погибли! Спасенья нет! -- завопил Бредовред.

-- Караул! -- завизжала Тирания. -- Нет! Не хочу! Не надо меня наказывать!.. Смотри, смотри, там наберется еще по бокалу пунша.

Если мы сейчас придумаем что-нибудь, ну совсем, совсем страшное, что-нибудь такое ужасное, такое кошмарное... Может быть, мы спасемся!

В дикой спешке они наполнили бокалы остатками пунша. Бредовред даже поднял и перевернул вверх дном чашу из Холодного пламени, чтобы вылилось все до последней капли. Потом колдун и ведьма залпом осушили бокалы.

Оба начали тужиться и пыжиться, но ни тот ни другой не могли придумать ужасающе страшного пожелания.

Не получается, захныкал Бредовред. -- Я не могу придумать проклятия даже для тебя, тетя!

-- И у меня ничего не выходит, малыш, -- заплакала Тирания. -- А знаешь почему? Потому что мы теперь слишком добрые!

Ужасно, -- запричитал колдун. -- Я хочу, желаю... Желаю стать в точности таким, каким был раньше. Тогда все будет в порядке...

-- И я! И я тоже!

Эти пожелания не были рифмованными, однако волшебный пунш их исполнил. В мгновение ока тетка и племянник сделались такими, какими были всегда: злобными в душе и весьма непривлекательными с виду.

Но это им уже не помогло: ведь катастрофа-нархисториязвандалкогорючий кунштюк-пунш был выпит до последней капли. И последняя капля стала действительно последней для ведьмы и колдуна: оба мертвецки пьяные повалились на пол.

В тот же миг в пустой чаше из Холодного пламени раздался гулкий, мощный звон колокола. Чаша раскололась на куски.

А в городе зазвонили церковные колокола.

-- Господа, -- сказал Могилус Трупп, который, оказывается, был тут как тут -- сидел в старинном кресле Бредовреда, -- ваше время истекло. Я приступаю к исполнению своих должностных обязанностей. Имеете ли вы что-нибудь возразить?

В ответ послышался лишь храп на два голоса. Трупп встал и, прищурив безвекие глаза, оглядел лабораторию.

-- Н-да, похоже, они славно повеселились. Но когда проснутся, настроение у них будетдалеко не веселое. -- Он поднял с полу один из бокалов, с любопытством понюхал его и в ужасе отпрянул.

- Тьфу ты, ангел! -- выругался инфернальный чиновник и с отвращением отшвырнул бокал. -- Какой мерзкий запах! Сразу чуешь, что в напитке была какая-то дрянь. --Он покачал головой и вздохнул. -- И как это люди такое пьют? Впрочем, не удивительно, повывелись знатоки... Поистине, пора этому бездарному сброду уйти с нашей дороги.

Могилус Трупп открыл свой черный портфель и достал несколько почтовых марок с изображением летучей мыши. Лизнув одну марку, он налепил ее на лоб Бредовреду. Потом прилепил такую же марку на лоб Тирании. Марки при этом зашипели.

Затем Трупп снова уселся в кресло, положил ногу на ногу и стал ждать прихода адских душегубов, которые должны были уволочь тетку и племянника в преисподнюю. Трупп тихонько насвистывал и пребывал в великолепном настроении, раздумывая о предстоящем повышении по службе.

В это время Якоб Карр и Мяуро ди Мурро сидели высоко на колокольне городского собора.

Они еще раз забрались сюда, но на сей раз без труда, ведь сил у них теперь было предостаточно. Они с радостью поглядывали вниз и видели за ярко освещенными окнами людей, которые поздравляли друг друга с Новым годом и веселились. А над городом взлетали в небо бесчисленные ракеты, рассыпавшие искры разноцветных огней. Кот и ворон слушали величественный концерт -новогодний колокольный звон.

Святой Сильвестр -- на сей раз он был каменным изваянием -- с блаженной улыбкой смотрел на город с высоты соборной колокольни.

-- Счастливого Нового года тебе, Якоб, -- взволнованно сказал Мяуро.

-- И тебе! -- ответил ворон. -- Желаю успеха. Всего тебе хорошего, Мяуро ди Мурро.

Ты говоришь так, будто мы прощаемся, -- удивился кот.

-- Да. Так будет лучше, -- сурово прокаркал Якоб. -- Можешь мне поверить. Когда природные условия придут в норму, кошки и птицы снова станут врагами по природе.

-- Жаль, ах как жаль...

-- Э, брось! Все в порядке.

Некоторое время они молча слушали колокольный звон. Затем кот заговорил:

-- Хотелось бы мне знать, что стало с колдуном и ведьмой. Неужели мы никогда этого не узнаем?

-- Подумаешь какое горе! Главное, все сошло хорошо.

-- Хорошо?

-- А то нет! Опасность миновала. Мы, вороны, такие вещи чувствуем. Тут мы никогда не ошибаемся.

Кот на минуту задумался, потом тихо сказал:

-- В чем-то мне их почти жаль... Тех двоих. Ворон строго поглядел на него.

-- Все! Ставим на этом точку.

Они замолчали и снова стали слушать концерт колоколов. Обоим не хотелось расставаться.