Беги, если сможешь - Чеви Стивенс

Изгороди упали, и загоны заросли травой. Я шла к центру коммуны, вспоминая, как все выглядело раньше, — что поделать, это в любом случае была моя личная история. Здесь я стала тем, кем являюсь сейчас: я почти не ем мяса, предпочитаю органическую еду, покупаю все в магазинах органических продуктов и люблю украшения и живопись, чьи создатели вдохновлялись природой. Если бы не Аарон и Джозеф, такому детству можно было бы только позавидовать.

Я остановилась в самом центре, где мы когда-то обедали за общим столом. Хижины стояли кругом, словно лучи солнца, расходящиеся от главного костра и старой парилки, ныне разрушенной. Я внимательно разглядывала все вокруг себя, а потом закрыла глаза, чтобы пробудить остальные чувства. Мне вспомнился запах угля от костров, вспомнилось, как мы с Робби сидели и слушали, как Аарон играет на гитаре.

Ива умела растормошить любого — даже Робби, который ненавидел петь, хотя голос у него был сильный и глубокий. Когда она уговаривала, он поначалу смеялся и отказывался, а потом всегда соглашался. Теперь я вспомнила, что они с Ивой проводили вместе много времени. Он дружил с некоторыми девочками из коммуны, а со многими не просто дружил. Но с Ивой их связывало что-то особенное. Когда я спросила о ней, Робби отреагировал равнодушно, словно она была всего лишь одной из многих, но теперь я понимала, что они были ближе, чем мне казалось. Я сделала мысленную пометку: спросить Робби, знает ли он что-то о ее прошлом.

Я уже собиралась уходить, как мне на глаза попалась заросшая тропа к реке. Остановившись, я задумалась: «Может, поход к реке поможет высвободить новые воспоминания?» И тут я увидела стоящую в отдалении конюшню, и в моей голове вдруг возник образ: Аарон закапывает что-то в лесу неподалеку. Он оборачивается и сердито глядит на меня. Что было дальше, я не вспомнила. Кого он хоронил? Животное? Я попыталась напрячь все свои чувства и восстановить тот момент, но вспомнила только свой страх, словно я находилась там, где не должна была быть. Где были в тот момент Робби, мама и другие члены коммуны? Мне вспомнилось, что было жарко и что это был поздний вечер — мне давно пора было спать. Но что Аарон закапывал, вспомнить не удалось.

Я вся заледенела, желудок мой сжался от ужаса, но я принудила себя пойти в то место. Поиски оказались тщетными — никаких оврагов или холмиков, поверхность земли выглядела совершенно обычно.

Тогда я направилась к конюшне. Она покосилась, одна из стен рухнула, крыша просела чуть ли не до земли, а стойла заросли папоротниками и деревьями. Балки были покрыты сырым мхом. Чем ближе я подходила, тем больше становился комок в горле. Меня тошнило.

«Это всего лишь конюшня, тут нечего бояться. Ты в безопасности».

Эта уловка почти что сработала. Но когда я, с опаской посматривая на потолок, шагнула внутрь, то ощутила, как сердце заколотилось где-то в горле, а в груди болезненно сжалось. Дыхание мое стало коротким и прерывистым. На мгновение мне показалось, что сейчас я упаду в обморок. Меня бросало то в жар, то в холод.

Я повернулась и бросилась прочь и, чувствуя себя полной идиоткой, остановилась только вдалеке от конюшни. Сердце у меня по-прежнему колотилось, а дыхание было неровным. «Успокойся, Надин, это всего лишь конюшня!» Но это была не просто конюшня — каждая клетка моего тела вопила, что это опасное место, что там может случиться что-то ужасное, что там уже случилось что-то ужасное.

Кто-то делал там со мной что-то ужасное.

Я закрыла глаза и сосредоточилась на своем дыхании, на земле под ногами, на холодном ветре, пытаясь вспомнить: что произошло?

И тут в лесу вспорхнула птица, и я ощутила, как волосы у меня на затылке встали дыбом.

Я открыла глаза и уставилась на тени деревьев, чувствуя, как стучит в ушах кровь. Что вспугнуло птицу? Я начала медленно отступать назад, продолжая шарить взглядом в поисках какого-нибудь животного. Рядом с большим пнем высилась какая-то тень, напоминавшая человеческую фигуру. «Эй!» — позвала я, но никто не откликнулся. Ощущая на себе чей-то взгляд, я повернулась и торопливо зашагала к машине. Оказавшись внутри, я заперла дверцу и немного посидела, чтобы прийти в себя. «Дурочка, — думала я, — никто за тобой не следил». Но когда я огляделась по сторонам, меня охватило непреодолимое желание поскорее убраться отсюда.

Я завела автомобиль и так резко тронулась с места, что машину повело на гравии и она чуть не угодила в кювет. Резко нажав на газ, я двинулась прочь и не сбавляла скорости, пока не показался поворот на Викторию. Источник моей клаустрофобии был найден — но не ее причина. Я повторяла себе, что, возможно, все дело в непомерно раздутом детском испуге — я могла упасть со стога или оказаться запертой в стойле с лошадью. Но голос у меня в голове повторял: «Там случилось что-то ужасное».

Глава 19

На следующий день, в субботу, я попыталась прийти в себя после вчерашних событий. Все утро я разбирала вещи, до которых раньше не доходили руки, — распаковывала, раскладывала, убирала что-то в подвал. Если бы только можно было так же поступить с воспоминаниями, которые начали меня одолевать при виде коробки из кабинета Пола. Там были его медицинские книги, его любимая авторучка, модель самолета, на котором он хотел когда-нибудь полетать. У меня по-прежнему хранился его набор инструментов. В свое время Гаррет отказался его брать, но я решила, что с возрастом он передумает. Ему сейчас уже тридцать два. В последний раз мы говорили вскоре после моего переезда в Викторию, и он упомянул, что тоже ищет себе дом. Мы собирались пообедать вместе на Новый год.

После смерти Пола мы созванивались по праздникам, но когда Лиза покинула меня, звонки постепенно сошли на нет. Я некоторое время посылала ему открытки на Рождество, но в какой-то момент они стали возвращаться обратно с пометкой «Вернуть отправителю». Его мать была жуткой женщиной — напыщенной, неуравновешенной и властной. Мы старались как можно чаще приглашать Гаррета к себе, и Пол делал все, чтобы мальчик был частью его жизни. Я тоже старалась дружить с ним, памятуя собственную детскую тоску по семье. Но Гаррет был непростым ребенком, и переходный возраст у него проходил тяжело. Он терпеть не мог Лизу — их разделяло семь лет, и у них и вправду было мало общего. Но лет в восемнадцать он наконец-то подружился с ней. Тем печальнее было то, что после смерти отца Лиза прекратила общаться и с ним. Когда она вернулась в Викторию, Гаррет пару раз пытался найти ее, но она выбросила из своей жизни нас обоих. Я же скучала и по Гаррету. Ближе к тридцати он стал периодически звонить мне, и в мои приезды в Викторию мы непременно пили кофе или обедали вместе и говорили о его отце и Лизе.

Покончив с домашними делами, я отправилась за велосипедом. На крыше сидела черная кошка и напряженно за мной наблюдала. С нашей последней встречи она похудела и лишилась кончика уха. Боевой шрам? Я вернулась в дом и взяла в кухне еды, после чего медленно подошла к ней, встала на цыпочки и поставила синюю мисочку на карниз. Кошка смотрела мне прямо в глаза. Я моргнула первой, медленно отошла и остановилась.

«Если хочешь есть, дорогуша, поешь в моем присутствии».

Кошка легко сбежала по скату крыши и с высоко поднятой головой подошла к миске, всем своим видом сообщая, что ничуть меня не боится. Она торопливо проглотила еду, время от времени поглядывая на меня и подергивая хвостом. Я нежно рассказывала, какая она хорошенькая и славная кошечка, и постепенно нервное подергивание сменилось плавным помахиванием, и в конце концов она даже замурлыкала. Покончив с едой, кошка принялась изящно вылизывать лапки, словно говоря: «Я живу на улице, но все равно остаюсь настоящей леди». Но вдруг она вскинулась, глядя на что-то у меня за спиной, перемахнула через изгородь и была такова.

Я повернулась, гадая, что ее испугало, но ничего не увидела. Я нахмурилась — меня вновь охватило жуткое чувство, что за мной наблюдают. Кто здесь? После заявления в полицию я пугалась каждого шороха. И тут кто-то позвал на улице собаку. Так вот что напугало кошку. Я выдохнула.

Забрав велосипед с террасы, я бросила сумку в корзину и покатила к набережной. По пути я остановилась полюбоваться зимними волнами у мола. Летом в порту Огден-Пойнт швартовались огромные теплоходы, и гавань наводняли туристы с фотоаппаратами. Повсюду разносилось цоканье копыт лошадей, катящих нарядные повозки. Виктория словно оживала — музыкальные фестивали, выставки, концерты в парках, фейерверки, над гаванью летали гидросамолеты, в воде теснились корабли со всего мира. Я с нетерпением ждала лета, но в ранней весне, когда Виктория еще принадлежала местным жителям, была своя прелесть.

Я остановилась, чтобы насладиться свежим воздухом, и порадовалась, что решила выбраться из дома. Через некоторое время я направилась к Рыбацкому причалу. Мы с Полом часто водили туда детей кормить морских котиков — за доллар можно было купить ведро рыбы. Лиза много лет бредила идеей стать морским биологом. Она с детства обожала животных и постоянно уговаривала папу взять ее с собой в клинику и позволить поухаживать за больными животными. По вечерам нам приходилось буквально тащить ее домой. Мы были уверены, что она будет ветеринаром, но это стало еще одной несбывшейся мечтой. Я по-прежнему любила навещать котиков, хотя сейчас мне становилось от этого грустно.