Лавсаик, или повествование о жизни святых и блаженных отцов - Епископ Еленопольский Палладий

Об авве Евлогии пресвитере

Видели мы и другого пресвитера, по имени Евлогий, который во время принесения Богу даров получал такую благодать ведения, что узнавал мысли каждого из приходивших монахов. Часто, бывало, заметив, что какие–нибудь монахи хотят подойти к жертвеннику, он удерживал их и говорил: «Как вы осмеливаетесь приступать к Святым Таинам с худыми мыслями? Вот, в эту ночь имел ты нечистую, блудную мысль». Иной, говорил он, размышлял в уме своем, что нет никакого различия в том, грешником или праведником приступит кто к Святым Дарам. Другой имел сомнение касательно самых Даров и думал: «Освятят ли они меня, когда я приступлю к ним?». «Итак, удалитесь на некоторое время от Святых Таинств и покайтесь от души, чтобы получить отпущение грехов и сделаться достойными общения со Христом. Если же не очистите сперва мыслей, то не можете приступить к благодати Христовой».

Об авве Серапионе пресвитере

Видели мы в пределах арсинойских пресвитера по имени Серапион, настоятеля многих монастырей и игумена многого братства, числом до десяти тысяч. Он чрез братию собирал множество хозяйственных припасов, ибо во время жатвы все они сносили к нему свои плоды, которые получали вместо платы за уборку полей, — каждый ежегодно по двенадцати артаб [25] хлеба, что равняется сорока нашим мерам. И все это употреблял авва на вспомоществование бедным, так что никто не терпел нужды в окрестности. Хлеб отсылаем был бедным даже в Александрию. Впрочем, и вышеупомянутые отцы, жившие по всему Египту, не пренебрегают такою же распорядительностию: от трудов братии они посылают бедным в Александрию корабли, наполненные хлебом и одеждою, потому что у них редко кто терпит нужду.

О Посидонии

Дела Посидония Фивянина, мужа весьма опытного в жизни и терпеливого, так многочисленны, что нельзя и пересказать. Он был так кроток, такой строгий подвижник и столько имел незлобия, что не знаю, встречал ли я такого когда–нибудь. В Вифлееме, когда он имел пребывание свое по ту сторону Пимения, я жил вместе с ним один год и видел многие его добродетели. В один день он мне рассказывал из своей жизни следующее: «Живши один год в месте, называемом Порфирит, я во весь этот год не встречал ни одного человека, не слыхал человеческого голоса и не вкушал хлеба, а питался или небольшими финиками, или дикими травами, если где–нибудь находил их. Однажды, когда у меня не стало пищи, вышел я из пещеры с намерением идти в места населенные. Прошедши целый день, я едва отошел от пещеры на две мили и когда оглянулся кругом, то увидел всадника в воинской одежде с шлемом в виде венца на голове. Предполагая, что это воин, я возвратился опять к пещере и, вошедши в нее, нашел корзину с виноградом и недавно сорванными фигами. Я с радостию взял их и прожил в пещере два месяца, питаясь сею приятною пищею».

А в Вифлееме досточудный Посидоний совершил вот какое чудо. Одна беременная женщина была одержима нечистым духом, и, когда ей пришло время родить, она страдала, испытывая мучение и от духа. В то время как жена бесновалась, муж её пришел к святому Посидонию и просил его прийти к нему. Он пришел и стал на молитву. Вместе с ним пришли и мы помолиться. После второго коленопреклонения он изгнал духа и потом, вставши, сказал нам: «Помолитесь вы теперь, прошу вас; когда выйдет нечистый дух, должно быть какое–нибудь знамение, дабы мы убедились, что он в самом деле вышел». И вот бес, вдруг вышедши, обрушил всю стену дома от основания. Женщина эта не говорила шесть лет, а по изгнании беса, родила и стала говорить.

Я узнал и пророчество этого мужа, то есть славного Посидония. Жил в тех местах один пресвитер, Иероним, который был украшен великими сведениями в римской словесности и отличными талантами, но имел такую зависть, что она помрачала все достоинство его учености. Проживши с ним много дней, святой Посидоний сказал мне на ухо следующее: «Хотя благородная Павла, которая печется о нем, умрет, как я думаю, не пострадав от его зависти, однако ради этого человека ни один святой муж не будет жить в сих местах. Зависть его коснется даже собственного его брата». Так и случилось. Он выгнал оттуда и блаженного Оксиперенния, италийца, и другого, некоего египтянина, также Петра и Симеона, мужей чудных, о которых я уже говорил. Это мне рассказывал Посидоний, самый строгий подвижник добродетели, сорок лет не вкушавший хлеба и не помнивший никогда зла даже и до полдня. Такие–то подвиги и знамения совершал славный подвижник Христов Посидоний, обладавший предведением — даром превосходнейшим из всех. И среди таковых подвигов настал славный конец жизни блаженного.

О Серапионе

Был некто по имени Серапион, родом египтянин, прозванный Синдонитом, потому что никогда не носил ничего, кроме синдона [26]. Он очень много упражнялся в нестяжательности, за что и назывался бесстрастным. Хорошо выучившись грамоте, он наизусть читал все Божественное Писание. По своей нестяжательности и ревности к слову Божию он не мог оставаться в келлии, чтобы не увлечься земным, но с любовию проводил жизнь апостольскую и, путешествуя по населенным местам, так усовершился в подвиге нестяжательности, что приобрел совершенное бесстрастие. С таким расположением он родился (ибо у людей различны бывают расположения, а не самая природа). Отцы рассказывали, что, взяв к себе в подвижники одного из сверстников своих, он в одном городе продал себя за двадцать монет комедиантам–язычникам и, запечатавши эти монеты, хранил их при себе. До тех пор он оставался у них, не вкушая ничего, кроме хлеба и воды, и непрестанно проповедуя устами слово Божие, пока не сделал комедиантов христианами и не убедил их оставить театр. Пробыв, таким образом, у них долгое время, блаженный сперва обратил самого комедианта, потом — жену его и, наконец, все семейство их. Говорили, что, пока его не знали, он обоим им умывал ноги. Приняв же крещение, оба они отстали от театра, начали жить честно и благочестиво и, весьма почитая Серапиона, говорили ему: «Теперь, брат, мы отпустим тебя на волю, потому что ты сам освободил нас от постыдного рабства». Тогда Великий Серапион отвечал им: «Поелику Бог мой устроил, а вы содействовали, чтобы ваши души были чрез меня спасены, то я скажу вам всю тайну этого дела. Сжалившись над вашими душами, которые были в великом заблуждении, я, свободный подвижник, родом египтянин, ради вашего спасения продался вам, чтобы вы освободились от великих грехов. И теперь я радуюсь, что Бог совершил сие чрез мое смирение. Возьмите же свое золото; я оставляю вас и пойду помогать другим». Они настоятельно просили его остаться и говорили: «Мы будем всегда почитать тебя отцом и владыкою душ наших, только останься с нами». Но, не могши убедить его, сказали: «Отдай бедным это золото — оно было залогом нашего спасения». Серапион отвечал им: «Отдайте его вы, ибо оно ваше, а я не раздаю нищим чужих денег». После того они просили, чтобы он, по крайней мере чрез год, навестил их.

Сей святой раб Христов, постоянно путешествуя, прибыл однажды в Грецию, и в продолжение трех дней, которые он пробыл в Афинах, никто не подал ему хлеба, а он не имел денег. У него, бедного, не было ни милоти, ни жезла и совершенно ничего такого, кроме одного синдона, которым одет был. Наступил уже четвертый день, и он, не евши ничего в эти дни, сильно взалкал. Став на одном холме города, куда собирались чиновные особы, он начал кричать и сильно рыдать, с рукоплесканием говоря: «Афиняне, помогите!». Все носившие плащи и виры [27] подбежали к нему и спрашивали: «Что с тобой? откуда ты? чем страдаешь?». Он отвечал им: «Родом я египтянин, по образу жизни монах. Удалившись из своего отечества, я впал в руки трех заимодавцев. Из них двое оставили меня, потому что получили долг и не имели причины обвинять меня, но третий не отстает, и мне нечем удовлетворить его». Окружавшие Серапиона люди, любопытствуя о заимодавцах с намерением удовлетворить их, спрашивали его: «Где же эти люди, которые тебя беспокоят, и кто они? Покажи нам их, чтобы могли мы тебе помочь». Тогда он сказал им: «От юности моей мучили меня сребролюбие, плотское вожделение и чревоугодие. От двух я освободился — от сребролюбия и вожделения, ибо у меня нет ни золота, ни другого какого–либо имущества. Я не наслаждаюсь и удовольствиями, которые поддерживают этот недуг. Посему эти страсти уже не беспокоят меня. Но от чревоугодия я никак не могу освободиться. Вот теперь уже четвертый день остаюсь без пищи, и жестокий заимодавец — чрево непрестанно мучит меня, требуя обычного долга и не позволяя мне жить, если я не заплачу ему». Тогда некоторые из философов подумали, что весь этот рассказ намеренно придуман, однако дали ему одну златницу. Серапион снес её в хлебную лавку и, взяв один хлеб, тотчас удалился из города и более в него не возвращался. Тут узнали философы, что этот человек ведет истинно добродетельную жизнь, и, заплатив, чего стоил хлеб, взяли назад златницу.