Счастье дается всем. Книга 1 (СИ) - Козырь Фаина

Муж поехал на родину дом обустраивать. А Ильгерда осталась ещё на немного. Очень беспокоило женщину: никак не получалось забеременеть. Хотя сама здоровая была. Да Хейд и сама это знала. Вот и подсказали Ильгерде добрые люди поехать в столицу, в главный храм Снежной девы, попросить благословения, да к иллике зайти, чтобы удачу притянуть в свою женскую судьбу. Там, около храма, как говорили люди, старая иллике жила. Она не брала золотом за приём. Ей вполне доставало серебра. Вот и шёл к ней народ победнее целым потоком.

Добрая женщина совсем не была старой. Так, лет сорок пять, не больше. Всё выслушала, принесла чашку с водой, велела выпить. И сказала, что теперь всё будет в порядке, что в этот месяц и понесу. Я обрадовалась, да только стала сокрушаться, что мужа рядом пока нет, что переезжает. Когда иллике узнала, что отправляться мне надо в южный край, то решила мне на дорогу счастливую веточку подарить. Сказала поставить, как приеду, веточку в воду, и вынести на улицу. Пусть у забора стоит. Но приказала, чтобы сразу ехала к мужу в Рейяно и нигде не останавливалась. Да разве Ильгерда могла с отцом не попрощаться? Вернулась, а он захворал немного, простудился. Пока суть да дело, осталась присмотреть. О ветке вспомнила на третий день. Поставила в воду, чтобы не засохла, да выносить на улицу не стала, всё-таки мороз уже был. Думала, погибнет. Так и оставила стоять у своей кровати в вазочке. А в одну из ночей проснулась от страшной боли в спине. Промаялась всю ночь. Хотела к вёльве идти. Да к утру утихло и забылось. И лишь чрез неделю вспомнила, что ветка куда-то пропала.

А ещё через месяц почувствовала, как кто-то поселился в голове и стал командовать. И командам этим сопротивляться Ильгерда не могла. И рассказать никому тоже. Чувствовала, как в ней чёрная дрянь прогрызается, мучилась от боли, Но уже была словно связанная. Легче стало, когда Дусю привели. Её чёрная дрянь побаивалась. Считала, что Дуся цветок с корнем повыдергает. Так и показывала Ильгерде картинкой, как Дуся подходит, хватает рукой у корня, вытягивает его и ножкой своей маленькой втаптывает в снег. Страшно таился при ней цветок. Потому и рос осторожно, сил набирая. Все соки из Ильгерды вытягивал. Приказывал, как распустится, чтобы Ильгерда на площадь шла, к людям, чтобы там значит…да…. Два дня оставалось! А тут Хейд с Янникой подоспели. Дальше Ильгерда ничего не помнила, кроме адской боли.

Тяжёлым был рассказ. Янника с Хейд не раз и не два переглядывались. И только Дуська глазки лупила, да гордо посматривала, ища по сторонам, что это за цветок такой, что её боялся.

Хейд приказала Ильгерде отдыхать, посмотрела, как заживают раны, подивилась, глядя на ровную спинку с остатками красных полос.

-Рубцов и шрамов совсем не останется… Ну, искусница, ты Янника, –похвалила она девушку и добавила, прощаясь: – под счастливой звездой родилась ты, Ильгерда! Всё у тебя будет замечательно.

Женщина всхлипнула от счастья и согласилась. Раз сама вёльва Хейд так сказала, значит, так и случится!

А когда вышли из дома, Хейд кинула на Яннику мрачный взгляд. Но та и без слов поняла: Хейдуша той, неизвестной «доброй иллке» не спустит… Ой, не спустит.

- А я что, всякую нечисть голыми руками могу хватать? – вдруг влезла в молчаливый разговор Дуська.

И Хейд остановилась…

Глава 22

Дуоссии Све…, то есть Эгген было категорически запрещено даже думать о том, чтобы прикасаться когда бы то ни было к чёрной дряни голыми руками!

Вёльва Хейд так и сказала:

- Никогда! Только через мой труп!

Всё!

Дуоссия согласилась сразу. И Янника даже порадовалась такому послушанию. Но часа через три Дуська, сильно понизив голос и придав ему этакую лихую хрипотцу, спросила Яннику:

- А крепко спящие за труп считаются?

Янника сурово посмотрела на Дуську. Дуська посмотрела на нее…

-Горбатого могила исправит… – многозначительно протянула Янника.

- А упрямого дубина…– продолжила мелкая и добавила, погодя: – Под лежачий камень вода не течет, а под катящийся — не успевает…

Ох, Дуська!

-Крепко спящие, говоришь? – хмыкнула Янника.

Она, конечно, всё поняла, но почему-то не спешила делиться своими соображениями с мамой Хейд. Зачем пожилую женщину тревожить?

-Хейдуша, мы пойдём погуляем?

-Только не долго, – крикнула из подпола вёльва (она перебирала старый запас трав перед вечерним приёмом). И оденьтесь, девочки, воздух ещё холодный после зимы.

- Абзазательно, Хейдушечка! –крикнула что есть мочи Дуська.

- Не гарлопань! Оглашенная!

-Как скажешь, Янусенька!

Дуська со своей елейной улыбкой от уха до уха откровенно бесила!

***

Сосредоточенные малые вёльвы уже почти целый час протирали жернов благословенного круга своими нежными, юными ручками.

- Ну видишь? Види-и-ишь?– шипит порядком подуставшая от поисков Дуся.

- Нет! И не мешай! – рявкает расстроенная Янника, в который уже раз обходя жернов.

- Кто мешает? Кто мешает?! – запоздало возмущается девчушка. – А тут точно это было? Ну это? Это? – в который раз спрашивает Дуська, и Янника злится.

От черных подпалин на круге не осталось и следа, но девушка нутром чувствует обратное. Ведь круг по-прежнему не работает. Подробный обход жернова снова не даёт никаких результатов. И у Янники сдают нервы:

- Всё! Последний раз!!! Если опять ничего не найдём, возвращаемся домой! – злится она.

Дуоссия мгновенно оживляется, потом оживлённо расстраивается, потом начинает дуться, потом перестает дуться… И всё это секунд за пять. Девчушка приседает прямо на корточки возле каменной стелы, рядышком с источником, из которого, словно с трудом, льётся вода. Дусе грустно, и скучно, и обидно. Она ведь так хотела попробовать! И голыми такими рукам сразиться … с этой, как её… с нечистью! Вот! Наверное, было бы здорово! Дуся – героиня Дергиборга! Класс!

Она сидит возле самого желоба, по которому тонюсенькой струечкой течет вода, и мечтает о подвиге. Каменная стела за её спиной раскаляется от солнечного света, принося тёплый ветерок. Янника там, невдалеке фыркает расстроено, как конь, снова и снова вглядываясь в поверхность камня.

А Дуся… Дуся вздыхает. Капли воды, с раздражающим одиноким бульканьем падают в полупустой резервуар. Может, там в желобе с зимы лёд не растаял? И он мешает? И девочка, порыскав немного по округе, находит длинную, никому не нужную палку и начинает от жуткой скуки стучать ею по желобу, а потом проталкивать в закрытой части то, что, по её мнению, мешает воде. Желоб то открытый сверху, то закрытый, поэтому можно легко подлезть с двух сторон. Надо только повыше подняться! И Дуся, увлёкшись, ползёт вверх, цепляясь, как лесной вьюнок, за острые выступы камня. Ползёт и ползёт, ползёт и ползёт… Земля остаётся где-то там, внизу. Но разве это когда-нибудь останавливало настоящих героев? И лучше уже не смотреть назад, а то от страха можно и упасть!

Желоб неожиданно заканчивается в каменном выступе. И дальше ничего не разглядеть, но у самого края торчит что-то, очень похожее на волосяную плотную пробку.

-Дуся! Слезай оттуда! – шумит обеспокоенная Янника, потому как девчушка слишком высоко, к тому же держится одной рукой.

-Сейчас…– скрипит от красная натуги Дуся, протягивая руку к плотной волосяной пробке иссиня-чёрного цвета, что перекрывает путь воде. Палка давно падает наземь, поднимая пыль, и Дуся тянется рукой. Волосяная пробка не вынимается сразу, но самый краешек поддаётся, и девочка, потянув за него, начинает разматывать чёрную нить. Нить тянется неохотно. И почему-то странно холодит руки. Дуся начинает замерзать, хорошо хоть стела тёплая. Отогревает…

Внизу что-то кричит Янника. Но эта белокурая дылда всё время кричит. Несдержанная она. И Дуся с маниакальной напористостью продолжает тянуть нить. Пробка разматывается, спускаясь по стеле. Ещё немножечко. Холодно очень, бррр! Вот перед носом Дуси взлетает дымный крюк. Он выхватывает из её рук нитку и тянет вниз, туда, где с белым лицом стоит Янника. Пробка проседает. И её последний кусок тает, остервенело вытянутый новыми, взметнувшимися дымными крюками– вторым, третьим, четвёртым. Дуся хочет всё сказать этой наглой вёльве, но не успевает. Маленькая рука затекла и не выдерживает Дусиного веса. Ножка соскальзывает с выступа, и девчушка летит вниз по скользкой стеле… Мама!