Лето в Михалувке и Вильгельмувке - Корчак Януш

Знаете эту песню? В Михалувке мальчики под нее маршируют парами к реке.

Здесь, так же как и там, купание — самое приятное развлечение.

Уже с самого утра колонисты влезают на столб на веранде, где висит термометр: не скажут ли воспитатели, что сегодня слишком холодно?

— Ой, сегодня, наверное, вода холодная, — неосмотрительно говорит кто-то.

— Вот балда, а была бы горячая, ты бы обжегся!

И тыкают его в бок, чтоб не болтал.

— Мы пойдем купаться, господин воспитатель?

— Наверное, нет: сильный ветер.

— Так это хорошо: ветер холод из воды вытягивает.

Холодной воды не любит один только Владек. Когда у Владеков были именины, то все Владеки на целый день получили лопаты, а ему воспитатель разрешил умыть только лицо и руки, а от шеи и ушей освободил — в качестве подарка.

Больше всех купаться любит друг Викчи, он плавает лучше всех в колонии.

— Умеешь плавать?

— Умею.

— Нормально или по-лягушачьи?

Кто плавает по-лягушачьи или по-собачьи, тот бьет, бьет по воде руками и ногами, как пес лапами, — и все равно еле держится на поверхности. Такое плавание не внушает уважения.

— А прыгать в воду умеешь?

— Подумаешь, большое дело.

— Дело не дело, а если прыгнешь пузом, то у тебя лопнет печень, и ты умрешь.

Мальчики прыгают кто с низкого берега, кто с высокой перегородки купальни. Одни выныривают быстро, другие долго остаются под водой, ныряют то в мелких местах, то на глубине.

— Если бы мне не мешали, я бы уже полкупальни проплыл…

Разговоры на тему купания никогда не надоедают.

Кто как научился плавать?

— У меня однажды мяч упал в воду, но не мой, а одного мальчика. Он сказал, что я должен заплатить ему двадцать грошей, а мяч столько даже и не стоил. И такая злость меня разобрала, и я думаю: или утону, или вытащу этот мяч. Захожу в воду, но так страшно, ужас.

— Ну и что?

— Ну и ничего: достал мяч и плавать научился.

— Но немножко ты уже умел? — уточняют самые сметливые.

— Ну, немножко умел.

Другого мальчишки бросили в воду в купальне в Варшаве — он барахтался как мог, так воды наглотался, что у него потом целый час свербило в носу… Зато потом он уже плавал.

А кто-нибудь когда-нибудь тонул? Как спасли?

— Я однажды купался в Висле. И там один господин плавал стоя и притворялся, что достает до дна. Я пошел к нему — и бух в яму. Он за голову меня вытянул.

— А меня спасатель однажды вытащил.

— Хуже всего, когда ногу сводит в воде.

— Омут еще хуже.

Мальчики стараются убедить воспитателей, что человек, собственно говоря, утонуть не может, потому что если он ляжет на спину, вода сама вытолкнет его вверх, как пробку. Они доказывают, что купальня в Вильгельмувке мальчикам совершенно не нужна и можно ее девочкам подарить.

— У девочек есть своя купальня.

— Пусть у них будет две, так удобнее.

Такие щедрые, так заботятся об удобстве девочек…

— Купальня абсолютно необходима, — говорит Лазаркевич. — Если кто-то из нас утонет, все претензии у родителей будут к воспитателям.

Лазаркевич читает много книг и любит говорить умными книжными словами, чем ужасно смешит товарищей.

— Ты наглец, — говорит Лазаркевич, когда кто-то к нему пристает…

Когда однажды мальчик, разговаривая с воспитателем, держал руки в карманах, Лазаркевич сделал ему замечание:

— Ты ведешь себя неподобающим образом, проявляешь неуважение к воспитателю. Воспитателя это может задевать.

И добавил:

— Последствия могут быть непредсказуемы.

Когда кто-то из мальчиков назвал своего дедушку старым, Лазаркевич тут же поправил:

— Ты неудачно выразился, надо говорить не «старый», а «в летах». — И добавил: — Чистота языка — достоинство народа…

Когда у него заболела голова, он сообщил об этом воспитателю так:

— Я хотел бы известить господина воспитателя о своем неважном самочувствии.

— Покажи язык, — сказал воспитатель, — иначе последствия могут быть непредсказуемы.

— Я отдаю себе в этом отчет, — ответил Лазаркевич, вздыхая. — Мне грозит ложка касторки.

Когда один из мальчиков сломал свежую ветку для строительства шалаша, Лазаркевич сказал:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Будущее твое туманно.

А когда Виктор Малый, который делал кисточки из спичек, чтобы смазывать йодом царапины, спросил однажды:

— А птицы могут клювать творог?

Лазаркевич возмущенно воскликнул:

— Какая безобразная ошибка!

Мальчики смеются над Лазаркевичем, но у него уже в крови так говорить: он заботится о чистоте польского языка. Зато благодаря его замечаниям некоторые перестали говорить «взад» вместо «назад» и «взади» вместо «сзади».

— Последствия таких ошибок непредсказуемы, — заявляет он таинственно.

Он один интересуется будущей повестью о Вильгельмувке и, хотя считает, что не стоит тратить бумагу на записывание всяких глупостей, которые можно услышать вокруг, — тем не менее, как и остальные мальчики, просит упомянуть о нем в повести и добавить, что «Лазаркевич был весьма начитан»…

Глава тринадцатая

Игра, достойная презрения. — Вольные стрелки. — Охотничье поселение. — Индейский водопровод.

Игра в индейцев родилась из игры в воров. В кучу складывались палки, шишки, ветки — это были вещи; приходит вор и крадет; полицейские гонятся за ним и свистят, прибегают городовые, бьют вора и ведут в полицейский участок.

— Игра, достойная презрения, — заключил начитанный Лазаркевич, который знает много индейских имен и которому принадлежит честь открытия игры в стрелков.

За крестом, в дикой части леса, в уединенном местечке в густых можжевеловых зарослях, стоят лагерем индейцы. Их вождь — Благородное Сердце. Укротитель Тигров, Орлиное Крыло и Клокочущий Олень — верные помощники вождя. Хозяйство ведет Магда.

Магда — это известный пожиратель лягушек Бочкевич. Откуда польская Магда взялась среди краснокожих, неизвестно. Может, ее похитили еще в детстве, может, она убежала из дома, преследуемая жестоким отчимом, а может, ее нашли, когда она заблудилась в девственном лесу.

Около пня в овражке, густо поросшем можжевельником, находятся лагерь и оружейный склад. На складе у охотников хранятся шишки и стрелы, лук и мушкеты, а также множество костей убитых животных.

Индейцы — христиане. Перед каждой вылазкой они возлагают к кресту цветы или вешают на него сплетенный Магдой венок, потом садятся в круг и поют охотничью песнь, которая начинается со слов:

Шел стрелок под гомон птичий — лук в руках, стрела остра. Он преследовал добычу с самого утра.

Часть привезенной с охоты добычи они съедают, а часть отправляют на хранение в амбар. Амбар далеко от лагеря: нужно дойти до кривой сосны, потом четырнадцать шагов на юго-восток, и там, под густым можжевельником, находится глубокий погреб, прикрытый решеткой из палок, сухим мхом, листьями и иголками. Дно погреба выстлано плаунами. Здесь хранятся два нанизанных на палку кусочка хлеба, корзинка из камыша, полная лесных ягод, и две вишни, старательно обернутые в капустные листья.

Однажды бледнолицые Копеч, Чарчиньский и Гурский выследили их овражек. С тех пор всегда кто-то стоит на часах. Стрелки, возвращаясь с охоты, говорят пароль — «ку-ку», а часовой должен им ответить. Еще большие меры предосторожности принимаются, когда Магда идет в амбар: Благородное Сердце и Орлиное Крыло сидят в засаде под кривой сосной, в четырнадцати шагах от погреба, Клокочущий Олень и Укротитель Тигров обходят всю прилегающую территорию и, если не замечают ничего подозрительного, поднимают белый флаг.

В индейские праздники они украшают себя плаунами, голову украшают вместо перьев аиром и камышом и пируют в овражке, потом поют и рассказывают о своих охотничьих приключениях.