Застенчивый мотив крови - Чингиз Абдуллаев

— Подожди, Ибрагим, — предложил он начальнику полиции, — посиди еще одну минуту и выслушай все, что я хочу тебе сказать. Два дня назад, днем, прямо на поминках по моему брату, убили моего сына. На глазах у всех, не постеснялись нашего горя. Вызвали его из палатки, где он вместе с нами принимал соболезнования. Приехали в наше село и застрелили его. А потом пытались сбежать, но Салим сумел их догнать. — Отец перевел дыхание и продолжал: — Скажу, почему я тебя задержал. Я не знаю, кто и зачем помогает бандитам. Хочу верить, что ты просто за деньги раздаешь разрешения и пропуска, но не знаешь, что они бандиты Нугзара. А если знаешь и нарочно раздаешь свои пропуска, то ты совершаешь большую ошибку. Я думаю, что мы тоже будем все проверять. И если ты на другой стороне, то, значит, ты наш враг. Друг наших врагов и наш враг, благодаря которому застрелили сначала моего брата, а два дня назад моего сына.

Он снова немного помолчал, словно собираясь с силами. И произнес:

— Если ты враг, то будь готов к тому, что я тоже стану твоим врагом. Я не разрешу никому из детей в тебя стрелять. Ты начальник местной полиции, и у них будут большие неприятности. Им может никто не поверить. А за убийство начальника полиции суд может приговорить любого из них к пожизненному заключению. Чтобы этого не допустить, я лично обещаю тебе, что возьму винтовку и пристрелю тебя как виновника смерти моего брата и моего сына. Мне уже много лет, Ибрагим, и меня не пугает ни пожизненное, ни какое-либо другое наказание. Ты меня понимаешь?

— Нельзя угрожать сотруднику полиции, — несколько растерявшись, проговорил подполковник. Было заметно, что эти слова старого Касума вывели его из состояния равновесия.

— Нельзя, — согласился отец, — но когда убивают твоего сына почти у тебя на глазах, то все можно.

Подполковник молчал. Затем медленно поднялся.

— Я не боюсь ваших угроз, — сказал он, — и не потому, что вы не можете меня застрелить. Я знаю, что можете. Но я даю вам слово, что не знал об их планах. И никогда бы не стал помогать тем, кто убил нашего судью, вашего брата. И тех, кто убил вашего сына. Клянусь своими детьми. Даю вам слово мужчины, слово офицера.

Касум мрачно кивнул. Юсупджанов вышел из комнаты, не надевая фуражки. Никто его не провожал. Когда закрылась дверь, прошло несколько секунд.

— Вы думаете, что он говорит правду? — спросил Максуд.

— Да, — ответил вместо дяди Салим, — у нас нельзя просто так говорить подобные слова. Я и раньше думал, что его обманули. Он, конечно, далеко не ангел, но с бандитами никогда не был связан, это правда. Деньги он берет, местных бизнесменов обирает. Но брать деньги с бандитов не станет. Себе дороже. И у него есть понятие чести.

— Своеобразное понятие, — заметил Максуд.

— На Кавказе все немного иначе, чем у вас в Москве, — возразил Салим.

Отец молча поднялся. Посмотрел на сына и племянника.

— Если сегодня или завтра кого-то из вас убьют, ваши матери этого уже точно не переживут, — сказал он, — помните об этом.

И, немного хромая, вышел из комнаты. Максуд только сейчас обратил внимание, что отец хромает. Нужно будет сказать Сабиру, чтобы он посмотрел отца, решил Максуд. В это время позвонил телефон. Это был Мурад. Он сообщил, что они встретили жену Сабира и теперь едут на вокзал.

— Будьте осторожны, — попросил Салим.

Церемония началась в два часа дня, когда мужчины потянулись на кладбище. Впереди шли молла и отец погибшего. За ними старики и приехавшие из Махачкалы гости. Максуд шел в толпе родственников. Салим был рядом. Он не скрывал, что взял с собой оружие. Некоторые мужчины шли с ружьями. Максуд увидел, как за его спиной появился молодой Этибар, тот самый, который помогал Салиму догонять убегающих убийц. Максуд приветливо кивнул ему.

У могилы молла начал читать молитву. Его молча слушали. Вице-спикер приехал в темном костюме и галстуке, несмотря на летнюю жару. Родственники были в пиджаках. Вокруг стояли сотрудники полиции с автоматами. Почти совсем рядом находился Ибрагим Юсупджанов. После тяжелого разговора с отцом погибшего он избегал близко подходить к семье Намазовых. Хотя и присутствовал на кладбище.

Молла закончил читать свою молитву. Все повернулись в сторону дома, где уже готовилась еда для прибывших. Возвращались так же молча, стараясь громко не говорить. Отец прошел и сел по правую руку от моллы, указав глазами Максуду на первый стол от него. Максуд прошел и сел. Многие из приехавших выражали соболезнования не только старому Касуму, но и подходили к самому Максуду. Слухи о его приезде уже разлетелись по всему селу.

Пока все шло спокойно. Через некоторое время в палатке появился Салим, который сообщил, что сестра Максуда и сопровождавшие ее мужчины уже добрались до Буйнакска и скоро будут здесь. Максуд нахмурился. Конечно, это правильно, что сестра приехала сюда в такой тяжелый день, поддержать их мать. Но с другой стороны, самой сестре будет тяжело. Как и им всем. Васиф был младший в семье, мать любила его больше всех остальных. И теперь должна была оплакивать своего младшего сына.

После того как поминки закончились, Максуд вышел на улицу, встав у палатки и принимая соболезнования выходивших гостей. Салим подошел к нему.

— Мне позвонили из Махачкалы и передали расшифровку всех телефонов погибшего Галиба, — сообщил он. — Знаешь, кому трижды звонил позавчера убийца? И кто звонил ему? Наш участковый. Абдулкерим. Вот такие дела, Максуд. Теперь уже все понятно. Абдулкерим сообщил убийцам наиболее удобный момент для убийства. И не заметил чужой машины, которая приехала в наше село.

— Не может быть, — пробормотал Максуд. — Он сейчас в палатке. Сидит на наших поминках вместе с начальником полиции. И у него хватило наглости появиться у нас в доме?

— Наглость здесь ни при чем, — пояснил Салим. — Если бы он не пришел, то мы бы сразу его заподозрили. А так, все правильно. Он ведь сидит там не один. Вместе с подполковником Юсупджановым и его заместителем майором Мустафой Магомедовым. Пришли, чтобы выразить нам соболезнования.

— Может, они связаны все трое? — предположил Максуд.

— Не знаю, — ответил Салим. — Насчет подполковника я почти уверен. Он не станет мараться в таких грязных делах. И тем более сговариваться со своим участковым. Насчет Магомедова я не знаю. Он вообще новичок.

— Что думаешь делать? Войти в палатку и начать допрашивать участкового? Ты понимаешь, что обязан все сообщить его руководителю? — спросил Максуд.

— Ты все никак не можешь отрешиться от своих московских замашек, — покачал головой Салим. — Здесь совсем другие правила. Сейчас я его вызову в дом, чтобы переговорить с ним. А ты посиди в палатке, понаблюдай, как будут вести себя Юсупджанов и Магомедов.

— Хорошо. Но будь осторожен. Если этот участковый связан с бандитами, то он вполне может выстрелить и в тебя. Представляю, какие деньги ему платят.

— Большие, — согласился Салим, — поэтому они и работают на две стороны. Сколько бы денег им ни платило государство, им гораздо выгоднее получать свои дивиденды с обеих сторон. И пока это будет выгодно нашим сотрудникам полиции, здесь не будет никакого порядка. Никогда не будет.

Максуд тяжело вздохнул и вошел в палатку. Проходя мимо стола, за которым сидели трое офицеров, он не выдержал и посмотрел в их сторону. Начальник полиции сидел мрачный и злой. Ему было очень некомфортно находиться в этой палатке, но демонстративно уехать, когда в ней сидел вице-спикер парламента, которого ему лично поручили охранять, означало уйти из органов досрочно и со скандалом. Его заместитель, напротив, улыбался. Участковый о чем-то оживленно беседовал с пожилым руководителем местного отделения Сбербанка. Участковому Абдулкериму было под сорок. У него были густые черные усы, узкое волчье лицо, подвижные глаза и кучерявые черные волосы. Он был чуть выше среднего роста, всегда строгий и мрачный. Максуд еще раз посмотрел на него и прошел мимо, к своему столу. И почти сразу в палатку вошел молодой человек, помогавший разносить чай, и что-то негромко сказал Абдулкериму. Тот согласно кивнул головой и обратился уже к Магомедову, очевидно, доложил о том, что его вызывают. Тот также согласно кивнул, разрешая выйти. Участковый вышел из палатки. Максуд наблюдал за оставшимися офицерами. Оба вели себя достаточно спокойно. Юсупджанов, увидев выходившего участкового, что-то спросил у своего заместителя, и тот негромко ответил, видимо, успокоив начальника полиции.

Максуд подумал, что для людей, замешанных в убийстве, они ведут себя слишком спокойно. С другой стороны, даже этот участковый, который разговаривал с убийцей за несколько минут до убийства Васифа, не постеснялся прийти к нему на поминки и сидел за столом, не стесняясь поедать пищу в память о погибшем.

«Никто больше не боится Аллаха, — с огорчением подумал атеист Максуд Намазов, — но раньше хотя бы у людей была совесть. Сейчас не осталось ни веры, ни совести».