Во все Имперские ТОМ 7 Орден - Альберт Беренцев

Но принцесса не слушала, она вырубила Соколова одним мощным ударом в челюсть. Шеф Охранного Отделения обмяк…

Дриады вдруг замолчали, все трое разом. Повисла тишина, только слышен был треск — это все еще горел расстрелянный зажигательными снарядами луг.

Маша подбежала к Ладе, но других живых вокруг не было. С луга несло горелым мясом, он весь был завален трупами, которые теперь пылали…

Принцесса, конечно, хотела, чтобы её спасли, но не такой же ценой… Сколько людей здесь полегло сегодня.

— Надо валить! — крикнула Маша, указав на дриад.

Те вдруг развернулись, все трое. Черные глаза дриад смотрели на Машу и принцессу, пристально и не моргая.

Маша на всякий случай бросила на землю кинжал, потом упала на колени.

— Мы не воюем, — сказала Маша, пытаясь говорить спокойно, но голос у неё дрожал, — Мы не опасны.

Принцесса тоже встала на колени. Конечно, говорить с этими дикими дриадами было просто глупо. Они точно не понимают по-русски, они из десятого тысячелетия до нашей эры, тогда и русского языка-то не было. И никакого языка, из тех, которые знает принцесса.

Дриады продолжали просто стоять и смотреть. Они как будто зависли…

— Бежим, — предложила Маша.

Обе девушки встали и бросились бежать.

Лада перепрыгнула через труп милиционера, этот, видимо, погиб, как только дриады начали свою Песню. Бедняга. Помер в ужасе, даже не понимая, куда он попал, и что происходит.

А вот второго милиционера нигде видно не было. Судя по всему, он так и остался в древнем мире, в десятом тысячелетии до нашей эры. Принцесса надеялась, что парню повезет — у него же был пистолет. А с пистолетом он там станет успешным попаданцем — он сделается вождем, может даже жениться на той девушке, которой Маша подарила свой кинжал. Возможно, в племени его даже будут называть «Громовая палка»…

Девушки бежали вдоль берега, больше бежать тут было некуда, весь остальной луг пылал…

* * *

Российская Империя, Павловск

Павловский дворец

20:56

Павел Стальной лежал в постели, на пуховой перине и под верблюжьим одеялом. Но несмотря на одеяло, а также на то, что отопление было выкручено на максимум, он никак не мог согреться.

Его всего трясло от лихорадки, Государь смотрел на мраморную лепнину на потолке, и эта лепнина его почему-то невыносимо раздражала, как будто она и была причиной температуры и боли…

Павел Стальной ощущал, как внутри него растет нечто темное и мощное, готовое в любой момент родиться. И когда оно родится — он умрёт. Он чувствовал это, времени у него оставалось совсем мало…

Хлопнули двери, покрытые золотым орнаментом, по дорогому паркету застучали каблучки.

Канцлер Жаросветова подошла к постели Императора, приняв самый скорбный вид, как будто у неё на глазах только что перебили весь её клан.

— Я надеюсь, ваша кислая рожа связана с тем, что вы сочувствуете моей болезни, канцлер, кха… — Павел Стальной тяжело закашлялся, потом, морщась от боли, перевернулся на другой бок, — … А не с тем, что Нагибин разъебал все наши силы!

— Нагибин мёртв, — доложила Жаросветова, — Но на острове три дикие дриады…

— Что?

Император уставился на Жаросветову, девушка не отвела взгляда.

— Силы Нагибина уничтожены, — произнесла канцлер, — И сам он мёртв. Это подтверждено. Но дикие дриады, их трое… Они потопили наши катера и уничтожили почти все вертолёты. Но и людей Нагибина они убили.

— Откуда взялись, дикие дриады, мать их… — Император снова закашлялся, — Они же… Кха… Вот черт… Они же вымерли, еще до основания Петербурга…

— Есть вероятность, что их перенёс на остров сбежавший Проходов, Ваше Величество…

— А что с этим ублюдком? Он мёртв, я надеюсь?

— Я не знаю, Ваше Величество, — обреченно призналась Жаросветова.

— Ладно, ладно… Что там с Китаем?

— Те, о ком вы интересовались, так и не вышли на связь, Ваше Величество, — смиренно сообщила канцлер.

— А лаборатория Нагибина?

— Заминирована, — пожала плечами Жаросветова, — И если мы будем её штурмовать — её немедленно взорвут.

— Вот дерьмо! Но у нас же в плену друзья Нагибина… Аж двое. Они могут отменить приказ?

— Мы их допросили, — ответила Жаросветова, — Нет, они не могут. В лаборатории люди герцога Кабаневича. Так что отменить приказ взорвать её может или Нагибин, или Кабаневич. Но Нагибин мёртв, а Кабаневич сбежал из страны. Мы не знаем, где он.

— Ну так найдите мне этого подонка… — взревел Павел Стальной, но его рёв перешёл в кашель, — Найдите его! И доставьте на родину, в кандалах. И пусть отменит приказ! Потом берите лабораторию, и чтобы там ни одна реторта не разбилась…

— А что делать с дриадами? — спросила канцлер, — Мы могли бы привлечь вашу жену-дриаду для переговоров с ними. Я уже спрашивала, мне сказали, что язык дриад не изменился за последние десять тысяч лет. Так что цивилизованные и дикие дриады понимают друг друга…

— К лешему переговоры! — заявил Павел Стальной, — Переговоров не будет! Вот что, Жаросветова… Я хочу, чтобы этот поганый остров утоп вместе с Петропавловкой и дриадами. Магическая бомбардировка… С самолёта… Это же поможет?

Жаросветова на миг растерялась, но тут же взяла себя в руки:

— Да… Это, конечно, поможет, Ваше Величество. Солярис-бомбардировку никто не переживет, даже дриады. Вот только применять солярис-бомбы… Их же даже на войне не применяют, а уж в центре Питера…

— А дриады не убьют летчика? — перебил Император.

— Нет. Если он полетит достаточно высоко.

— Ну вот и славно. Какого лешего вы еще здесь, Жаросветова? Идите, бомбите…

— Но Государь…

— Бомбите, я сказал. Через полчаса я хочу увидеть Неву и Петербург без Петропавловки!

Глава 155 — Селф мейд АРИСТО

Ракета ухнула прямо в кучу металлолома, оставшуюся от эшафота. Похоже, что жажда мести Павла Стального была столь велика, что сделала этот эшафот во всех смыслах проклятым местом — сначала туда угодил шпиль, а теперь и Государева ракета.

Бывшая когда-то эшафотом груда металла как будто буквально притягивала к себе неприятности…

От меня же тем временем осталась одна голова, и сейчас левую сторону моей головы обожгло жаром взрыва.

Хорошо, хоть глаз не выбило, но не выбило его только потому, что его мне уже раньше высадила Лейб-Стражница.

Лишившую меня глаза девицу сдуло с моей головы взрывом, а левая половина моей башки тем временем стремительно закипела и сползла на траву кучей голубоватого желе. Еще одна ракета упала метрах в двадцати, попа и державшую его Лейб-Стражницу зашвырнуло куда-то в сторону Невы, а оставшиеся от меня пол головы подняло в воздух и