Рыцарь-маг - Игорь Ковальчук

— Говори.

Корнуоллец пересказал все, что узнал от Трагерна, и прибавил от себя — прочитанные мысли, додуманные подробности, свои соображения...

— Так это ты предположил, что Комнин захочет взять королев в заложницы? Верно?

— Верно, государь.

Стефан не стал спорить, хотя за прошедшее время успел убедить себя, что сам додумался до этого.

— Хорошо. Рассказывай дальше, Турнхам.

Командор продолжил. Впрочем, рассказывать осталось немного. Упомянув о ночном нападении на галеру, он решил, что раз этот рыцарь — любимец короля, наверное, стоит похвалить его, и потому откровенно рассказал о роли Уэбо при захвате ценного пленника. Киприот, назвавшись командиром отряда, поведал им следующее...

— Почему вы не отплыли тогда же, Турнхам? — недовольно спросил Ричард. — Вы поставили мою невесту в опасное положение! И мою сестру тоже.

— Это из-за пиратов, государь. В бухте Лимассол с этой точки зрения было спокойней. Меня заботила безопасность их величеств. — Он усмехнулся и подумал о том, что дамам стоило бы удалиться и предоставить мужчинам вести свои мужские дела. — Ее высочество принцесса Наваррская наравне с воинами переносила все тяготы нашего положения. Мужество ее заслуживает восхищения. — И слегка поклонился Беренгере.

Полноватое лицо принцессы пошло алыми пятнами смущения. Она потупила глаза, поднялась с места и сделала легкий реверанс. Иоанна, которая, пожалуй, заслужила похвал не меньше, чем будущая невестка, а, наоборот, больше, посмотрела на Турнхама, а потом на Дика. Ее глаза — ясные, синие — делали грубоватое лицо прелестным и теперь лучились улыбкой, немного насмешливой, немного легкомысленной. Улыбка предназначалась телохранителю ее брата, и тот невольно улыбнулся в ответ.

— Я нисколько не сомневался в мужестве своей невесты, — равнодушно ответил Ричард и поднялся (по причине чего были принуждены встать и все остальные). — Но сударыни, наверное, очень устали. Такие испытания тяжелы для нежных женских душ. Вы, разумеется, желаете отдохнуть. Не смею вас задерживать. — Он попрощался с невестой, сестрой и, не дожидаясь, пока они обе покинут каюту, плюхнулся обратно в кресло. — Итак, господа, ваши соображения. Много ли на Кипре войск?

— Думаю, государь, немало.

— Если мне позволено будет сказать слово... — осторожно начал корнуоллец и замолчал, ожидая разрешения или запрета.

— Уэбо был на берегу, — сообщил Турнхам, украдкой придвигая к себе блюдо с каплунами. Теперь, когда дамы вышли, можно было не церемониться. — Он все видел сам.

— Говори.

— Государь, полагаю, что почти все войска Комнина сейчас как раз в Лимассольской бухте. Именно здесь он готовился отражать нападение. Именно здесь по берегу возводятся укрепления.

— В самом деле? — Ричард повернул голову к Дику, посмотрел на него вопросительно. — Да сядь за стол, ты же не чашник! С чего мне шею выворачивать? Лестер, подвиньтесь.

Молодой Роберт освободил корнуоллцу место и даже слегка подмигнул ему. Он был еще очень юн, слишком романтичен и потому не гнушался сидеть рядом с незнатным, но при этом пользующимся благосклонностью государя рыцарем. Впрочем, в походе это воспринимается совсем иначе, чем при дворе, а в бою — тем более. Если мериться не титулами, а шпорами, то оба они были равны, оба молодые рыцари.

— Что за укрепления, рассказывай.

— На самом деле называть это укреплениями — льстить Комнину, государь. Так, бестолковые валы. Но они могут доставить нам изрядно беспокойства, если лезть на них в лоб. За грудой камней и дерева спрячутся лучники, да и их копейщикам будет удобней колоть наших с высоты. Но поскольку все это делалось в спешке, есть способ обойти преграду. По крайней мере, для небольшого отряда смелых ребят.

— Ты знаешь, где может высадиться этот небольшой отряд?

— Да, государь.

— Отлично, значит, ты его и поведешь. — Король покосился на насмешливо заулыбавшегося Турнхама и строго добавил: — Если справишься и все пройдет быстро, разумеется, получишь награду. Ты хорошо мне служишь, Уэбо, я это вижу.

— Как прикажете, государь.

Король внимательно выслушал все, что командор и граф Лестер говорили ему о Комнине. Ричард был вне себя от гнева: этот мелкий кипрский государишка посмел бросить ему вызов, да еще и столь недостойным для мужчины способом — через женщину! И не просто через женщину. Здесь посягнули на самое сокровенное его, Ричарда, имущество — жену (а хоть бы и будущую, какая разница...)! Очевидно, что если вызов так непригляден, значит, его, Ричарда, нисколько здесь не уважают. А за неуважение к высокому сану короля следует наказывать, и сурово. Если не заставишь инородцев относиться с почтением к своей короне и достоинству рыцаря, то, глядишь, в один прекрасный день и твои собственные слуги обнаглеют! Куда это годится?

Но когда градус ярости достигает некоего предела, человек переваливает через пик гнева и внезапно успокаивается. Ярость остается, но она застывает глыбой льда и уже не мешает логично и трезво мыслить. Наоборот, она помогает рассчитать все как можно точнее и нанести врагу тот смертельный удар, который позволит не только справиться с ним, но и восторжествовать. И Плантагенет был уверен, что ему удастся добиться своего минимумом усилий.

Тем более, если сравнивать армию этого кипрского, с позволения сказать, императора и его, Ричардову... О, Комнину не поздоровится!

Его величество выглядел довольным, как облизывающийся после удачной охоты кот. Он махнул слуге, чтоб тот еще разок наполнил бокал, отпустил Турнхама, Лестера и де Мони, а Уэбо велел остаться. Подвинул ему кувшин с вином (в то время легкое вино мужчины пили постоянно, как воду) и негромко спросил, испытующе глядя в упор:

— Как там с твоими необычными способностями? Не иссякли?

— Нет, государь, но... — осторожно ответил Дик.

— Очень хорошо.

— ...Но почему вы спрашиваете?

— А потому, что моя армия будет нужна мне в Палестине, понимаешь? Я не для того год собирал под свои знамена эту огромную толпу, чтоб теперь класть ее на каком-то Кипре. Островок размером с ладошку, плюнуть некуда! Понимаешь?

— Кажется, да.

— Что тут думать! Мне нужно, чтоб с помощью своей... этой... магии ты помог мне захватить остров. Ясно? Этот Комнин не заслуживает, чтоб с ним бились честно. Магия-шмагия — это так, не слишком почетно, ты прав, что не пользуешься ею. — Дик кивнул, оставив свои мысли и воспоминания при себе. — Ты и так отличный воин. Драться надо честно, ты прав, меч на меч, кулак на кулак. Но с такой бабой, как этот византийский племянничек... Ты понимаешь. Он не стоит того, чтоб наши ребята тут сотнями ложились под стенами его замков. Согласен?