Настоящий американец - 2 (СИ) - Риддер Аристарх

– Отличная работа, – похвалил я его. – То есть мне больше ничего не угрожает?

– Я бы так не сказал, – Спаркс затушил сигарету, вжав ее толстым пальцем в пепельницу. – Кредитор вашего отца на свободе и у него есть возможность нанять людей, чтобы поквитаться с вами. Поэтому предлагаю охрану пока не снимать. Но решать, конечно, вам.

– А мисс Мэтьюс вернулась в Нью-Йорк?

– Нет, не вернулась.

– С ней все в порядке?

– О мисс Мэтьюс следует говорить с ее братом, а не со мной, – отшил меня Спаркс. – Так что с охраной? Снимаем или оставляем?

– Снимаем, – я рассудил, что непосредственной опасности сейчас нет и закрыл договор со Спарксом. Просить решить проблему с кредитором кардинально не стал, такие вещи в моем положении надо заказывать анонимно или осуществлять самому.

Дом, милый дом, как же я по тебе соскучился. Даже не ожидал что прикиплю к этому чужому особняку. Хотя почему чужому? Уже моему.

– Фрэнк, ты уже вернулся?! – первой мне повстречалась моя соседка миссис Пэйдж. Она появилась словно ниоткуда, как только я припарковал Корвет.

– Отлично выглядишь, Пэтси, – зашел я с комплимента – беспроигрышный вариант с женщинами любого возраста, что и доказала соседка появившимся от удовольствия румянцем.

– Фрэнк, как же ты похож на своего отца. Тот тоже всегда был обходителен с дамами, – она кокетливо поправила свои очки. – Не то, что твой дядя, – от воспоминаний Пэтси рассмеялась. – Тот кроме своих питомцев никого не замечал. Как-то в его домашний террариум залезли еноты и все его обитатели расползлись по округе. Город неделю на ушах стоял, пока всех не отловили! Ты не знаешь, Брайан скоро приедет? Раньше он приезжал на Рождество, а нынче ваш дом стоял совсем пустым, – печально закончила соседка.

Ее слова заставили вспомнить меня о том, что я уже успел забыть – что у Фрэнка есть дядя, причем с прибабахом.

– Не знаю, он не писал. Кстати, Пэтси, у меня для вас есть подарок из Европы, – обрадовал я соседку. – Давайте зайдем, я разберу вещи и сразу же вручу его вам.

– О, Фрэнк! Это так мило с твоей стороны, – спустя десять минут миссис Пэйдж принимала из моих рук корзину с продуктами: несколько сортов сыра, баночка консервированных трюфелей, оливковое масло с различными наполнителями из трав и лимона, бутылка итальянского вина.

Наконец, она ушла, и я смог подняться к себе, чтобы освежиться после дороги. Когда спустился, в доме уже хозяйничала Марта, специально приехала чтобы приготовить мне ужин.

Поздоровавшись, я отправился в гараж, нужно было кое-что взять из инструментов.

– Мистер Уилсон, ужин готов. Что это? – Марта, наклонив голову набок, рассматривала картину Ника Спатари, которую я только что повесил в своем кабинете. Вид при этом у неё был как будто я прибил гвоздями к стене грязную половую тряпку.

– Это картина, – сыграл я в пока что неизвестного здесь капитана Очевидность. – Нравится?

– Она ужасна, мистер Уилсон. Не картина, а мазня. Семилетний внук моей подруги Барбары и тот нарисует лучше.

– Ну почему мазня? – не согласился я. – Это называется импрессионизм, одно из течений в живописи, к тому же довольно модное течение.

– Делать вам больше нечего, как всякую мазню на стенах развешивать, – осталась при своем мнении Марта.

– Я сейчас приду, можешь накрывать, – выставил я ее за дверь, а сам уселся в кресло напротив картины.

– Ничего эта Марта не понимает в современном искусстве. Современное искусство, – задумчиво повторил я, как бы пробуя это словосочетание на вкус, и закурил. – А не основать ли мне музей современного искусства? – выдохнул я табачный дым из легких.

Нет, не из любви к искусству, тем более современному, вернее, к тому убожеству, что в мое время называли современным искусством, а чисто для уменьшения налогооблагаемой базы.

Как раз приближался самый нелюбимый для любого американца момент, особенно для состоятельного – выплата налогов любимому государству.

Левых доходов, которые могут раскопать у меня нет, я недавно подсуетился и на все получил вполне легальные документы. Вот только меня отчаянно душила жаба. Ну не хотел я делиться, вот хоть убей, да еще со своими врагами.

А как уменьшить сумму, которую я должен буду отстегнуть американскому правительству? Ответ есть – мне нужно заняться благотворительностью. Здесь же классная система: потратил доллар на благотворительность и на этот доллар тебе скидка от налоговой. Вот мне и нужно активно эти самые доллары тратить. Фиктивно, разумеется. Схема же элементарная и хорошо в моём времени известная. Заказываешь очередному непризнанному гению картину, по бумагам она будет стоить, допустим сто тысяч, а на самом деле ты платишь тысячу. И вуаля, вот тебе и сто тысяч экономии.

Только нужен еще и прикормленный искусствовед, который подмахнет нужные бумаги, но, думаю, это проблемой не станет. Искусствоведы тоже люди и никакие соблазны им не чужды.

Так что решено – быть тебе, Фрэнк, не только промышленником и биржевым спекулянтом, но и покровителем современного искусства!

31-е декабря 1954 года. Москва. Площадь Дзержинского, д. 2.

Начальник Второго Главного управления КГБ при Совете Министров СССР Федотов вот уже несколько минут с ожесточением распекал своих подчиненных.

– Это не выводы, это не аналитика – это профанация!

Полковники с покрасневшими от переполняющих их эмоций лицами, словно юные лейтенанты, стояли перед патроном навытяжку и не смели вставить слово в поток красноречия генерал-лейтенанта.

– С чего вы взяли что этот «Дядюшка Ванг» – предсказатель?! Лишь из-за того, что он угадал победу нашей сборной в хоккее? Тоже мне невидаль! Да таких предсказаний каждый может пачками выдавать! А последнее его послание, – в этом месте Федотов сплюнул, вспомнив его странный перевод «Морской Волк выходит на охоту, берегите ваших щук и Юлия Цезаря», который сперва все восприняли как бред сумасшедшего, но уже позже, когда отгадали все аллегории, стало не до смеха. – Это вообще не предсказание! Об американской атомной подводной лодке нам уже давно известно. Это очень изощренная провокация! Этот «дядюшка Ванг» хочет нас убедить в том, что Nsutilus начнет топить наши военные корабли. И как вы думаете зачем он это делает? Да чтобы мы нанесли превентивный удар! Он хочет стравить наши страны! Этот «дядюшка Ванг» или проект тех, кто заинтересован в войне с нами внутри США (ястребов) или кого-то из Европы.

– Итальянцы? – все же отважился вклиниться в рассуждения начальника его заместитель, полковник Шубняков. – Ведь «Новоросийск», бывший «Юлий Цезарь» – это как раз итальянский корабль, да и последнее послание пришло из Италии.

– Может и итальянцы, у кого-то из недобитков реваншистские идея в одном месте заиграли, вот и задумали провести диверсию, а вину свалить на Штаты, тем самым втравив нас в третью мировую войну.

– Но тогда почему нам о ней сообщили до самой диверсии, когда мы можем принять меры и она станет невозможной, а не после, когда уже ничего исправить будет невозможно? – недоуменно спросил Грибанов, второй из полковников.

– А вот ответ на этот вопрос и должен содержаться в аналитической записке, а также версии о тех, кто против нас играет, а не сказки о предсказателе! – генерал ткнул пальцами в лежащий перед ним документ. – И ведь что удумал поскудник, – вновь перешел генерал на личность «дядюшки Ванга», – нет, чтобы по-людски все написать, так он пишет какую-то дичь про медведей, щук и Юлия Цезаря! Еще корявые иероглифы нам рисует! Да, он издевается над нами!

– Товарищ генерал, эксперты говорят, что такими странными посланиями «предсказатель» привлекает к себе внимание, – сослался Шубняков на всю ту же аналитическую записку, что вызвала такое неприятие у Федотова.

– Пересмешник он, а не предсказатель, – заключил генерал-лейтенант и этот псевдоним отныне фигурировал во всех документах по «дядюшке Вангу».

Глава 12

Помимо сувениров и подарочной корзины для соседки я привез из Европы еще и пиво: упаковку бельгийского Ламбика и целых два вида Кельша. Мне хотелось познакомить сотрудников моей пивоварни с тем что варят на другой стороне Атлантики. Притом не в Англии, британские сорта как раз были в Штатах достаточно известны, хотя и не сказать, что популярны. Еще бы чешского пива сюда привести, но продукция социалистической Чехословакии мне не попалась ни в Италии, ни в Швейцарии, ни в Лихтенштейне.