Загадка о двух ферзях - Антон Кротков

– Bonjour та gentile![18]

Минут пять налетчик, забыв об опасности, мурлыкал комплименты заинтересовавшей его особе и целовал ее руки. Она в ответ кокетливо хихикала и томно закатывала глаза, выказывая смущение. В конце концов благородный разбойник позволил пленившей его красотке забрать свои украшения из саквояжа.

Уже в коляске, которую чудо-конь уносил с места преступления, девушка упрекнула своего напарника:

– Ты не имел права посягать на эти ценности. Ты же знаешь, что все эти деньги до последней копейки пойдут на организацию побега нашего товарища по партии. Если через месяц мы не заплатим надзирателю мюнхенской тюремной больницы требуемую сумму, Петра передадут русским властям. А здесь его неминуемо ждет виселица.

– Согласен, Немезида, я поступил опрометчиво. – Сорока летний мужчина состроил виноватую мину, став похожим на нашкодившего мальчишку, которого строгая учительница поймала на месте преступления. – И все-таки согласись, – уже в следующую секунду лукаво блеснули его глаза, – что спектакль удался на славу. Вот увидишь: завтра же репортеры газеты «Росая» будут взахлеб описывать наш славный экс[19], будто видели все собственными глазами. Все-таки хорошо ты это все задумала. Давай отметим наш успех.

Офицер достал из корзины, собранной метрдотелем, бутылку шампанского.

– Смотри-ка, – добродушно изумился он, обнаружив, что перетрусивший метрдотель уложил провизии много больше требуемого.

Зарозовел салом аппетитный окорок. Тут же оказался заботливо уложенный кем-то из официантов осетровый балык.

– Такое изобилие нам двоим не осилить. – В голосе мужчины прозвучала досада. – Может, действительно учиним пикничок. Пригласим цыган. Я знаю великолепное местечко на берегу Финского залива.

– Странный ты человек, Рудольф, – мягко улыбнулась девушка. – Даже серьезное дело превращаешь в театр. Все тебе надо выкинуть какое-нибудь колено в опереточном стиле.

– Что поделать, – самокритично признал мужчина, – душа моя не выносит преснятины жизни и постоянно требует праздника. Я – артист! Этот дефект моего характера и сбил меня с пути истинного.

Рудольф не был фальшивым офицером. Когда-то он действительно служил в кавалерии. Однако непреодолимая страсть к удовольствиям привела его к катастрофе. Он всегда отчаянно нуждался в деньгах, ибо все свободное от службы время проводил в кутежах и большой карточной игре. Среди его бесчисленных любовниц и сожительниц были актрисы, певички и дамы из высшего света. Он менял любовниц как перчатки, соблазнял и бросал чужих жен.

Женщины всегда были его главными кредиторами. Высокий и статный, при эполетах – на противоположный пол Рудольф действовал магнетически. Успех у прекрасной половины купечества долго позволял гуляке безмятежно прожигать жизнь. Ради денег он сближался и с пожилыми дамами.

Однако даже толстые кошельки богатых покровительниц не могли покрыть расходов альфонса. Молодой мот был из тех, о ком с восхищением говорят: «Он свое белье отправляет стирать в Париж». В конце концов офицер очень много задолжал крупному питерскому ростовщику, с которым даже сдружился на почве постоянных финансовых заимствований. И тут Рудольфу внезапно представилась возможность выгодно жениться на престарелой вдове крупного московского дельца.

И именно в тот момент, когда молодой человек решил остепениться, кредитор прислал ему странное письмо, в котором обещал сделать некий «подарок» к свадьбе. Так как у ростовщика было много неоплаченных векселей Рудольфа, офицер решил, что старик намерен его шантажировать. Запутавшемуся в долгах и вправду грозила долговая яма. Он явился к процентщику, чтобы вроде как обсудить условия погашения своих долгов. В этот день старик был отчего-то особенно ласков с гостем, даже называл его сыном. Хозяин отправил служанку в магазин за угощением. Как только женщина ушла, офицер полоснул старика бритвой по горлу и бросился в его кабинет – искать свои долговые расписки. Тут на свою беду вернулась что-то забывшая кухарка, и душегубцу пришлось прикончить и ее.

Каково же было изумление и ужас убийцы, когда, разбирая бумаги только что убитого им ростовщика, он обнаружил еще не отправленное письмо. Процентщик поздравлял Рудольфа с бракосочетанием и объявлял о том, что аннулирует все векселя. Кроме того, в обнаруженном духовном завещании бездетного старика молодой офицер был указан единственным наследником немалого состояния, толково размещенного в процентных бумагах, долговых обязательствах и городской недвижимости.

Убийца был так потрясен, что не сумел даже замести следов своего преступления. Через три дня после свадьбы к нему на квартиру явились жандармы. Однако они не застали подозреваемого дома. В это время он находился на службе. Арестовать офицера привилегированного полка было не так просто, как обычного человека. Пока решался вопрос о заключении подозреваемого под стражу, состоялся офицерский суд чести. Понимая, что он предоставил в руки полиции слишком много улик против себя, Рудольф откровенно рассказал обо всем товарищам. А те вынесли вердикт: он должен застрелиться, дабы не замарать чести мундира. Однако опозоривший свое имя и всю свою семью дворянин отказался и выбрал каторгу.

Там он и сошелся с революционерами. Те предложили бывшему гвардейцу стать членом своей боевой организации. Конечно, Рудольф не сможет вернуться к прежней жизни – но это и так было невозможно, – зато его будут поддерживать деньгами в обмен на выполнение различных поручений. А главное, ему, белоручке, стремительно теряющему силы на непосильной работе, пообещали устроить побег. «А почему бы не попробовать?» – решил бывший офицер.

Глава 9

Жизнь гусарских офицеров была веселой и беззаботной. Серж участвовал наравне с товарищами почти во всех кутежах и забавах. Хотя некоторые проделки были далеко не безобидны. Например, однажды во время представления в Александровском театре молодые офицеры-гусары бросили в актрису кондом, набитый конфетными обертками… Таким поведением озорники разрушали для себя всякие служебные перспективы.

Но Серж и не рассчитывал сделать карьеру в гвардии. Он быстро понял, что для того, чтобы уверенно «скользить по служебному паркету», необходимо было иметь влиятельных родственников в столице или заручиться покровительством одной из фрейлин ее величества. Правда, молодой поручик был замечен одной особой, входящий в ближний круг императрицы. Похоже, влиятельная дама обратила внимание на симпатичного молодого гусара, когда он нес караульную службу во внутренних покоях императорского дворца. Она откровенно предложила щедро финансировать приглянувшегося ей гвардейца из «собственной шкатулки».

«Я стану также вашей помощницей в карьерной игре», – написала Сержу по-французски светская львица, намекая, что в обмен желает видеть симпатичного юнца своим фаворитом. Муж давно ей надоел, и дама искала приключений в неаполитанском стиле. Поручик в красном, обшитом золотом мундире лейб-гвардии распалил ее воображение.

Вот, казалось бы, удача – нет бы ухватить ее и отправиться в необременительное путешествие за чинами! Но Серж вежливо отклонил щедрое предложение. Дама была уже немолода и совсем не хороша собой, а офицеру Карповичу категорически не понравилась роль комнатной собачки.

Серж предпочитал иной путь. Вскоре началась очередная война с турками, и большинство молодых офицеров с нетерпением ждали отъезда на фронт. Однако государь не спешил жертвовать своей личной охраной[20]. Тогда Серж и еще несколько его товарищей подали рапорты с просьбой отправить их в действующую армию. Обычно гвардейских офицеров переводили в линейные части с большим повышением в звании. Но Серж был готов идти на войну простым вольноопределяющимся или даже рядовым.

Его вызвал к себе новый эскадронный командир и в возмутительной форме отчитал, назвав под конец разговора мальчишкой. Так между ними возникла вражда. С этого дня командир стал изводить «фронтовика» (он произносил эту кличку с особенным сарказмом) мелочными придирками, чуть не по два раза на дню делая ему замечания и выговоры. Хотя служба для Сержа никогда не была обузой, начальник не упускал даже малейшей возможности обвинить молодого поручика в пренебрежении своими обязанностями.

Впрочем, новый эскадронный майор Тиль вел себя так со всеми, кроме своих любимчиков. Более тупого и жестокого командира трудно было представить. Свое место он занял лишь благодаря какой-то дворцовой интриге. В военной среде никто его не уважал, а сам он всех раздражал. Вот только поставить зарвавшегося выскочку на место было почти невозможно.

Офицеры равного положения ссорились довольно часто. А оскорбить командира и вызвать его на дуэль было не делом чести, а бунтом. За такое мало было разжалования. Бунтовщиков, как и опасных мятежников, отправляли на каторгу или даже расстреливали.