Люди зеленого царства - Кумаран Велупиллаи

Наконец в шесть часов вечера стали возвращаться с работы женщины с пустыми корзинками для сбора чая. Его дочь и сноха появились на веранде. Дочь спросила, съел ли он свой обед. Он ответил: «Нет».

Женщины сразу же окунулись в домашние дела и начали готовить ужин. Кругом суета. Моется и чистится посуда под краном с водой. Слышны голоса женщин, громко переговаривающихся или зовущих детей. Полуголые мужчины ходят взад и вперед. Куры и собаки тоже возвращаются домой и располагаются в своих углах.

Наступает вечер. Зажигаются огни. В каждой комнате барака становится тепло и уютно, хотя и черно от сажи. Дочь Кандасвами прилаживает джутовые занавески на другую сторону веранды, чтобы защитить его от ветра и дождя. Затем она вешает на стену керосиновую лампу и стелет для него одеяло на клетку с курами. Его сын возвращается с фабрики около восьми часов вечера. Прежде чем зайти в комнату, он заглядывает за джутовые занавески и зовет:

— Отец!

— Почему ты так поздно, сын?

— Последний мешок с чайным листом доставили поздно.

— Хорошо, иди к себе, да поужинай.

Ужин для Кандасвами, как всегда, приносят на веранду. Он ест не спеша, останавливаясь после каждой горсточки риса. После еды он жует бетель. Бараки погружаются в призрачное молчание. Кандасвами укладывается спать. Сильный ветер бьет в джутовые занавески, дождь мерно стучит по крыше. Шум дождя и запах сырой земли волнуют его. Где-то из глубины ночи возникает перед ним прошлое. Он видит себя, каким был тридцать лет назад: крепким молодым рабочим в шортах цвета хаки, белой рубашке с красным поясом. К часу дня он уже завершал свою работу, успев подрезать 250 чайных кустов, и мчался под навес, где взвешивали чайный лист, чтобы встретиться с женой. Как молодая девушка, весело ждала его прихода Камалам.

— Ты еще не ушла домой?

— Я только что взвесила свой сбор.

— Тогда пойдем скорее, нужно вернуться вовремя.

По пути они говорили так нежно, словно молодожены. Они приходили домой, умывались, потом садились рядышком на низкой скамеечке у очага и ели свою простую пищу. Обычно Кандасвами садился, тесно прижавшись к жене, и они чувствовали, как тепло их тел передается от одного к другому.

Это была жизнь. Они жили, греясь теплом друг друга. А когда появились дети, тогда они ощутили и другую любовь. Странно, но именно Камалам стала главой дома. А он был лишь «отец», который любил выполнять все желания «матери». Всегда по вечерам он был дома и по воскресеньям никуда не ходил. Муж и жена изредка перекидывались словами. «Да» и «нет» — вот и весь их разговор. Ему было достаточно чувствовать тепло ее тела рядом. Это была чудесная жизнь, близость, не нуждавшаяся в словах.

Десять лет назад, когда на плантации началась эпидемия тропической лихорадки, его постигло самое большое несчастье. Сын, а затем и дочь заболели этой страшной лихорадкой. Камалам ухаживала за ними днем и ночью, забывая о еде, без отдыха и сна. Когда же Камалам сама заболела лихорадкой, у нее уже не осталось сил сопротивляться болезни. Среди этих видений, которые ушли в небытие, всплывает лицо Камалам таким, каким он видел его в юности. Кандасвами поворачивается на своем ложе, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Это длинная утомительная ночь. Он слышит удары гонга фабричного сторожа — один за другим… 11… 12… 1… 2… Затем звуки исчезают в пустоте ночи. Наконец от усталости слипаются глаза, и он засыпает. Вот и прошла ночь. Тишина зарождающегося дня нарушена звуками тамтама. Кандасвами вскакивает со своего ложа, но тут же вспоминает, что ему незачем вставать по этому призыву.

Начался новый день. И его мысли вновь обратились к дораи, который живет в Лондоне.

Маниккам находит выход

В невыносимом однообразии барачной жизни Маниккама вдруг охватили мрачные предчувствия. Скорее, он понял это каким-то шестым чувством, дарованным ему. В таких случаях он всегда ждал, что случится что-то неприятное. Именно так и получилось.

В воскресенье в 11 часов утра со стороны соседнего барака послышались хриплые причитания старух. Как обычно, Маниккам не бросился сразу туда, а ждал на своей веранде. Он знал, что слух о подобных происшествиях распространяется быстрее, чем можно вообразить. Он видел мужчин и женщин из других бараков, собирающихся у соседнего здания, где возникла суматоха. Из общего гула голосов он расслышал ясно лишь два слова: «Дедушка Муруган! Дедушка Муруган!» «А, он отправился на тот свет!» — пробормотал Маниккам.

Муруган был дряхлым стариком лет семидесяти. Он жил с сыном в выходящей во двор части барака. Уже долгое время ему нездоровилось, и лекарь с плантации снабжал его какими-то цветными микстурами. Поэтому Маниккам не так уж был далек от истины, когда решил, что старик «отошел». Но почему возникла эта неподобающая суматоха, когда к человеку пришла смерть, чтобы избавить от мучительных страданий на краю могилы? Несколько молодых бездельников прибежали к Маниккаму. Они говорили все сразу в крайнем возбуждении:

— Брат, брат, старый Муруган умер, когда ел рис.

— Что за чепуха! Как может пища стать ядом?

— Он подавился.

— Тогда для него пришло время упокоения, а для нас наступит ад.

Да, неожиданная смерть на плантации в те дни, да и теперь, всегда нарушала спокойствие. В ее приходе, как в землетрясении, было что-то мрачное и зловещее. Она потрясла все население плантации. Женщины и дети сидели за закрытыми дверями. Им казалось, что дух умершего бродит поблизости даже днем. Кроме того, они знали, что покойника должны вскрывать. А для всех них это слово означало то же, что резать на части живого человека.

Ожидались и другие неприятности. Целую неделю старики должны были сидеть до поздней ночи, читая отрывки из священных книг, чтобы держать в отдалении страждущий дух умершего.

Маниккам решил, что нужно любой ценой прекратить весь этот шум и суматоху. Поэтому он уговорил нескольких стариков и плантационного цирюльника сообщить неприятную новость начальнику, мастеру решать подобные дела. Тот принял депутацию, выслушал внимательно каждое слово из подробного рассказа о происшествии и задумался.

— Хорошо, — сказал он, — пришлите ко мне Маниккама немедленно.

Через пятнадцать минут Маниккам уже стал перед начальником со сложенными приветственно руками и склоненной кудлатой головой:

— Аппу, вы звали меня?

— Да. Ты знаешь, что случилось в бараке?

— Да, аппу.

— Что же вы там собираетесь делать?

— Похоронить его, аппу.

— Это не так-то легко! Если вы похороните его теперь, то потом, когда весть о его странной смерти распространится по округе, придется его выкапывать.