Играть, чтобы жить. Кн. V. Битва. Кн. VI. Война. Кн. VII. Исход - Дмитрий Рус

Глеб спокойно раздвинул ошарашенную охрану, неторопливо подошёл к инструктору, вольготно развалившемуся на кресле и по-киношному гладящему крохотного котёнка. Нахмурившись, покосился на пленных, отрицательно покачал головой в ответ на приглашение усесться за столик с лёгкими закусками.

Пятнистый безразлично пожал плечами и резким движением свернул котёнку голову. Тушка уникальной ящерицы-метаморфа поплыла в очертаниях, серебристый мех сменился на зелёную чешую. Рябь пошла по астралу, замешивая в хаос пространственные координаты и делая невозможным применение магии перемещения в радиусе сотни шагов.

За пределами астральной бури распахнулась пятёрка порталов, и три десятка пятнистых бросились к Глебу, сжимая круг и отрезая путь к бегству. Уважают и опасаются…

Глеб презрительно улыбнулся, обвиняющим жестом указал на пятнистого посохом. Палец Первожреца придавил подпружиненную кнопку, и сверкнувшее розовое жало молниеносно пробило лоб врага, игнорируя полыхнувшую плёнку индивидуального щита и прикалывая противника к спинке кресла.

Удивлённая маска застыла на лице инструктора, тоненькая полоска крови перечеркнула изумлённое чело. Коротким движением Глеб стряхнул тело с обиженно дрогнувшего клинка и, крутанувшись вокруг своей оси, наискось рубанул по спинам охранников.

Адамант не замечал преград. Стонущий воздух, вскипающая кровь, влажная плоть и сверкающая на срезе кость – всё едино. Тела ещё осыпались кошмарной мясной нарезкой, а фигура Глеба уже рвалась навстречу первым противникам из числа пятнистых.

Первожрец заметно ускорялся, его силуэт смазывался, уходя из-под цветов раскрывающихся сетей, вспышек заморозки и вскипающей болотом земли. Враги шли на захват, давя уровнями, числом, хитрой экипировкой и незнакомыми абилками.

А вот Глеб шёл калечить и убивать. Поголовье пятнистых требовалось проредить, и адамант – лучший инструмент для точечных ликвидаций и массовых казней.

Лопались кольца камуфляжных кольчуг, радуга алых брызг накладывалась на розовые дуги вопящего от упоения жала. От запредельных скоростей вездесущего клинка воздух вскипал перегретой плазмой.

В глазах штабистов восторг начал сменяться суеверным ужасом – среднеуровневый персонаж за секунды крошил неуязвимых пятнистых, демонстрируя не виданные ранее умения. Кто-то из офицеров сдвигался в сторону, щёлкая скриншотами или захватывая потоковое видео. Кадры стоили того!

Десяток ударов сердца – и камуфлированные незнакомцы слаженно попятились, оставляя на земле не меньше половины поверженных товарищей. Тактическая пауза, проявившаяся в пространстве фигура тяжело дышащего Первожреца, и портальные арки исторгли из себя ещё сотню пятнистых бойцов. Всё? Или ещё есть резервы?

Видимо, всё… Наёмники рванулись вперёд, явно игнорируя приказ на захват и по-ментовски мстя за смерти соратников.

Засверкала острая сталь, взревела убойная магия, замелькали клинки, рисуя узор летальных комбо. А среди всего этого великолепия вновь пластично танцевала смазанная фигура Первожреца. Только вот дрался он теперь с двух рук. В убойной правой – посох. В левой – Паучий Кинжал, с тянущимся за ним шлейфом тьмы и ужаса.

Многотысячные хиты Глеба обнулялись за секунды. Жадное пламя обугливало плоть, лёд сковывал мышцы, яд сжигал лёгкие. Мясо гнилью стекало с костяка, броня не спасала от шинкующего тела железа. Однако Первожрец раз за разом успевал дотянуться кинжалом до пятнистого тела, насаживая противника на девятку острых лезвий.

Тело врага осыпалось мерзким клубком пауков, а фигура Глеба семафорила очередью фиолетовых вспышек, полностью восстанавливая жизнь и рапортуя о полученных новых уровнях.

Небеса заклубились тучами, среди плетения молний проявился божественный лик Ллос, её полубезумный смех заметался над полем боя. С каждой принятой жертвой буря усиливалась, скорость роста жреца возрастала, а Паучиха всё явственней материализовалась в нашей реальности.

Люди в ужасе падали на землю, зажимали уши руками, лишь пятнистые и Первожрец вели свою битву.

Глеб побеждал. Вот уже риск погибнуть отошёл на второй план – новые уровни щёлкали раньше, чем остатки наёмников успевали ополовинить хиты противника.

– Приготовиться к контратаке! – прохрипел Череп, с трудом поднимаясь на ноги и завороженно глядя на поле боя.

Теперь уже жрец наседал на сбившихся в кучу врагов, попавших в собственную ловушку и организованно отступавших. До границ беспортальной зоны добралось едва ли полтора десятка.

Хлопки персональных гейтов – и Глеб остался один посреди сотни камуфлированных надгробий и шевелящегося ковра пауков.

«Пора!» – беззвучно шепнули его губы, и фигура Первожреца рухнула на землю.

Разом открылись десятки порталов, накрывая деморализованную армию противника могучей волной злых воинов «Детей Ночи».

– Открыть ворота! – проорал Череп и рванулся по лестнице со стены, торопясь возглавить контратаку.

А посреди поля над телом жреца склонилась Ллос в обличье Прекрасной Девы и ласково гладила его слипшиеся от крови волосы…»

Глава 10

Базовая основа моего «Я» висела в Великой Пустоте и пускала счастливые детские слюни. Вокруг, словно в гигантском перемешавшемся пазле, мелькали мириады блоков чужих знаний, умений и воспоминаний. Я слепо хватал кусок за куском, ощупывал, прислушивался, пробовал на вкус – отыскивая своё, родное.

Сотня пропущенных через себя жертв не прошла даром. Хрупкий сосуд разума разбился, драгоценные осколки затерялись среди терриконов чужеродного шлака.

Хватаю очередной кусочек: знание испанского на уровне родного – не моё, кыш! Следующий – тяга к мальчикам, содомия. Фу! Брезгливо давлю руками, отбрасывая бесполезное крошево. Еще один – мама, мамочка! Захлёбываюсь слезами и тяну к себе, но мгновением позже понимаю – не моя… Бережно отпускаю на волю.

Умение управлять вертолётом «Апач», адреналиновая наркомания, воспоминания о годах в диверсионной школе, первый лесбийский опыт – чужое, чужое, чужое!

Паника постепенно накрывает сознание, ибо рядом плетёт паутину божественный разум, с пугающей скоростью собирая из меня идеального слугу. С хрустом вбиваются в матрицу чужеродные осколки, клеем из мифриловых жвал скрепляется будущий Франкенштейн.

Шипящий голос нагоняет дремоту и убаюкивает, гася тревогу и волю к сопротивлению.

– Мой славный Жрец… Ты будешь идеален как никто другой! Вот ненависть к белым, вот к чёрным и жёлтым! Вот знание анатомии, умение полевого допроса, честолюбие лидера. Ещё одно, и ещё – ты будешь стремиться к власти, идти по головам, ломая судьбы и сокрушая города! Вот набожность, потаённые страхи и редкая фобия – я буду легко управлять тобой! Личная преданность, магия клинка, искра Хаоса! Ах, какая ценная добыча… Моя игрушка!

Уже бессильно обвисли руки – мне не за что зацепиться, не на кого опереться. Что значит личная сила для тонущего в болоте?!

Только вот запах… Лесная земляника… Как волнующе, освежающе и знакомо! Откуда?!

Где-то бесконечно далеко зазвучали колокольчики тихого грудного смеха, интимный шёпот, будоражащий мужское естество… Руата?!

Словно яркий луч маяка разрезал непроглядную тьму. Осколки разума ночными мотыльками летели на свет. Вокруг возникшего центра кристаллизации стремительно возрождалась былая личность, вытесняя всё лишнее и наносное.

– Тварь! – зашипел над ухом полный ненависти голос. – Смазливая подстилка! Отлучаю, навечно! Проклинаю и жду в Чертогах после первой же смерти! И боги содрогнутся от твоей участи!

Шипенье всё удалялось, я стремительно мчался на ласковый зов, на манящий запах, как глупый селезень на звук охотничьего манка. Спасительного манка…

– Руата!

Я рывком вскинулся на узком ложе и тут же с хрипом закашлялся. Горло превратилось в ржавую водопроводную трубу, сухость резала глаза, деревянные мышцы с трудом повиновались. Снова чужое тело?!

Мгновенный осмотр и вздох облегчения – я!

А вот рядом – действительно стоит смертельно бледная и уставшая Руата. Рядом с ней – хмурый воин, от которого так и давит силой, помноженной на власть, – князь «Дома Ночи»! Тот самый, настоящий!

Нахохлившиеся ухорезки вдоль одной стены, напряжённые горлорезы – возле другой. Что за хрень?!

Откинулся тяжёлый полог, в помещение ворвался встревоженный Оркус. Увидев меня, сидящего на кровати и всё ещё кривящегося от рези в горле, он облегчённо выдохнул: