На роликах за «Мерседесом» - Геннадий Филимонов

— Что ж ты мне тогда голову морочишь?

— Я хочу получить деньги за твоего сына.

Раф достал из кармана часы Тоника и показал их Виктору.

— Его же нет в Москве, откуда у тебя часы? — не поверил Виктор.

— Я тебе повторяю, что он у нас, и я хочу получить за него деньги. Мне не нужны деньги Деда. Мне нужны твои деньги, а где ты их возьмешь — не важно. Можешь продать дачу, занять у друзей, это уже твои трудности. Проще всего расплатиться со мной сейчас, тогда я отвезу тебя на место, где ты сразу его заберешь.

— Я деньги тебе передам только тогда, когда он окажется у меня в машине, — твердо сказал Виктор.

— Хорошо, — согласился Раф, — но учти, если ты там захочешь их оставить себе, то оттуда больше не выберешься.

— Поехали, — сказал Виктор, — только я по дороге все же позвоню домой.

— Твое право, — развел руками Раф.

Дождик временно стих. Виктор завел машину, намереваясь развернуться и в этот момент из-за поворота выехал малиновый «Мерседес», а вслед за ним белый СААБ Петровича. Обе машины затормозили, окружив автомобиль Виктора.

Раф замер, а как только увидел вылезающего из машины Тоника, распахнул дверцу и бросился бежать по улице. Но за ним никто не погнался. Все были слишком рады встрече. Виктор обнимал одновременно Светлану и Тоника, а остальные, улыбаясь, стояли рядом.

— Как вы оказались в этой машине? — спросил он у них.

— Поехали домой, — заторопилась Светлана. — По дороге все тебе расскажем.

— Боже, что это? — округлились глаза у Алисы. Она смотрела на самый верх кладбищенской стены.

Все оглянулись. Над стеной торчала голова Слона с натянутым от дождя полиэтиленовым пакетом. Посиневший от холода, он был похож на покойника.

Сашка схватил ошметок грязи и швырнул его в Слона:

— Сгинь, нечистая сила.

Голова исчезла. Все рассмеялись.

— Что же ты раньше свое заклинание не сказал? — пошутила Светлана, обняв его за плечи.

— А это и есть мой самозванный сын? — улыбнулся Виктор.

Сашка беспомощно посмотрел на Тоника. Тот положил ему руку на плечо.

— Мы с ним теперь названные братья, поэтому он и тебе в какой-то степени сын.

— Это хорошо, — сказал Виктор. — Был один сын, а теперь сразу два стало.

— Ничего себе, сразу, — сказал Сашка. — Да мы с Тоником вместе уже пуд соли съели.

— Пуд не пуд, а вот кашу утром ты пересолил точно, — сказал Тоник и все рассмеялись.

— А это мой старый друг, — представил Виктор Петровича. — Очень здорово мне помог. Можете звать его дядей Васей или Василием Петровичем.

— Да что я там тебе помог, — отмахнулся Петрович. — Толку от моей помощи никакой не было. Вот ребята у тебя я смотрю — орлы.

Орлы, довольные столь лестной оценкой, переглянулись.

— Ладно, мои птички, не пора ли нам домой, поклевать что-нибудь, — сказала Светлана. — Ведь давно уже в клювике ничего не держали. Я приглашаю всех по такому случаю на праздничный ужин. Прямо сейчас.

— С меня торт и сладости, — сказал Петрович, хитро улыбаясь. — Никто, надеюсь, от сладкого не откажется?

— Нет, никто не откажется, — заверили его все.

— Тогда по машинам.

Петрович распахнул дверь своей шикарной машины и оглянулся. Вся компания усаживалась в старенький москвич. Он вздохнул и, увидев, что Сашка может не поместиться, сказал:

— А можно я главного дегустатора с собой возьму? Чтобы он нам выбрал все самое вкусное.

— Это я люблю, — сказал Сашка и залез к нему в машину.

Автомобили развернулись и один за одним выехали из переулка. С кладбищенской стены с грохотом упала лестница, упершись основанием в землю. По ней быстро спустился Слон и, погладив дрожащими руками машину, сел в салон. К нему навстречу по переулку бежал спотыкающийся Раф. Слон захлопнул дверь и, развернувшись, уехал в противоположную сторону.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Петрович за две минуты довез Сашку до Макдональдса. Большой серовато-белого цвета дом был похож на пирожное, облитое кремом. Перед входом, на площадке, окруженной перилами, под тентами стояли брошенные при беспорядочном бегстве от дождя пластиковые столики и стулья.

На одном из столов кто-то оставил в металлической вазочке шоколадное мороженное, и оно тонкой коричневой струйкой стекало вместе с дождевой водой на серые бетонные плиты.

Сашка непроизвольно облизнулся, проходя мимо. Если бы вокруг никого не было, с каким удовольствием он бы подставил язык под эту струйку. Он даже оглянулся, не догадался ли кто-нибудь о его постыдном желании.

Нет, никто не обращал внимания даже на его мокрую одежду, обычное дело — дождь.

— Проходи, — пропустил его первым Петрович.

Сашка здесь оказался в первый раз. Вокруг за столиками сидели молодые люди разных возрастов и ели что-то очень вкусное. Об этом нетрудно было догадаться по их довольному виду. Впереди за стойкой стояли ребята и девчонки в красивой униформе и принимали заказы.

— Что будем брать? — спросил Петрович.

— Дядя Вася, — посмотрел на него серьезными глазами Сашка. — Я не знаю.

— Тогда я выберу на свой вкус, раз ты не против.

Они подошли к освободившийся кассе и стали заказывать еду.

— Семь чизбургеров, семь гамбургеров и четырнадцать пирожков с яблоками.

— Ого! — негромко произнес Сашка.

— Вам с собой? — спросила девушка за стойкой.

— Да, положите, пожалуйста, в пакеты. И один молочный коктейль, — весело посмотрел он на Сашку.

Сашка отвернулся. У него было такое ощущение, будто Петрович прочитал его мысли. Он еще не знал, хорошо это или плохо, но когда получил в руки большой бумажный стакан с соломинкой, то подумал, что хорошо.

Петрович нес к машине бумажные пакеты, а Сашка спешил за ним, с наслаждением посасывая на ходу через трубочку коктейль.

— Открой-ка дверь, — попросил его Петрович, — а то у меня руки заняты.

Сашка распахнул перед ним дверцу машины и после того, как Петрович сгрузил пакеты на заднее сидение, уселся вновь на свое место. За сегодняшний день он уже третий раз катается на шикарной машине. Это было приятно.

— Знаю я один хороший кондитерский магазин у Никитских ворот, — запустив двигатель, сказал Петрович. — Как ты думаешь, успеем мы туда съездить?

— А что, жизнь штука длинная, — философски заметил Сашка.

Петрович улыбнулся и направил машину по Красной Пресне вниз.

— А вы богатый? — искоса поглядывая на Петровича, спросил Сашка.

— Да нет, не очень, — грустно улыбнулся Петрович. — Просто я живу один, а на одного денег много не нужно. Все, что я хотел, у меня уже есть и теперь мне приятнее сделать что-то кому-то, чем себе. Ты знаешь, одиночество — это довольно скверная штука. Особенно, когда у тебя все есть.

— Я понимаю, — сказал Сашка, хотя он с трудом мог себе представить, как может быть скучно человеку, у которого все есть. Все — это он считал и друзья, и мама, и папа.

— А как ты оказался во всей этой истории? — спросил Петрович. — Виктор говорит, что он о тебе раньше ничего не знал.

— Мы в поезде с Тоником познакомились, — неохотно сказал Сашка. — Вчера вечером. На меня там напали — он помог. Потом поехали к нему на дачу. Он рассказал, что у него украли мать. Там встретили этих бандитов и закрутилось все.

— Погоди, — не понял Петрович. — Так ты не ночевал дома. А как же твои родители?

— Не знаю, — сказал Сашка. — Вообще-то я из детдома сбежал.

Ему надоело врать, притворяться, рассказывать истории про своего отца, которого он никогда не видел. Все равно уже все закончилось. Сейчас все попьют чай с тортом и разойдутся по своим теплым насиженным квартирам. К своим мамам и папам. Бабушкам и дедушкам. Братьям и сестрам.

Сашка почувствовал, как слезы закипают у него на глазах. Он низко наклонился и тыльной стороной ладони стал стирать их, размазывая по щекам.

— Ну что ты, — испугался Петрович. — Не надо плакать. Мы что-нибудь придумаем. Мы обязательно что-нибудь придумаем. И у тебя все будет хорошо. Ты мне веришь?

— Верю, — сказал Сашка и заревел в полный голос. Он уже больше не сдерживался. Все напряжение этого дня хлынуло вдруг одним потоком через слезы, через этот безутешный плач, через его веру и неверие, слившиеся в одном болезненном комке нервов.

Петрович, потрясенный, молчал. Он понял, что мальчишке нужно дать выплакаться и тогда он успокоится сам.

По стеклу вновь забарабанил дождь. Петрович включил негромкую музыку, и Сашкины всхлипы слышались все реже и тише.

Когда они подъехали к магазину, дождь уже веселился вовсю, разгоняя прохожих по подъездам и пуская пузыри по набухшим лужам. Петрович с Сашкой выскочили из машины и, прикрывая голову руками, перебежали в магазин. Дождик мигом уничтожил на Сашкином лице остатки слез, вновь вернув ему веселое расположение духа.