Карнавал страха - Дж. Кинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он встал с кровати и ощупью в темноте добрался до противоположной стены, взял пучок сена и вернулся с ним к Марии. Устроив ей импровизированное ложе, он сказал:
– А теперь ложись. Ложись и спи. Мария устроилась на кровати, укрывшись плащом фокусника.
– Спасибо тебе, Моркасл, – поблагодарила она его.
Моркасл мрачно улыбнулся и зашагал к стулу. Где-то вдалеке раздался скрип последней закрываемой двери тюрьмы, а Мария уже спокойно и ровно дышала во сне.
Тишина. Ее прерывала только мерная изматывающая капель, И вдруг Моркасл услышал голос.
Он был ясным, но негромким. Сначала фокусник решил, что ему кажется, но слова все звучали и звучали. Это был Доминик. Доминик, заточенный в одну из дальних камер. Он разговаривал сам с собой, и слова его сливались с мерной капелью:
– Я убью вас, уроды. Освобожусь и убью.
Глава 6
Утренний свет, пробиваясь сквозь узкие высокие окна тюрьмы, падал на печальное лицо Моркасла Удивительного. Глаза его были красными и тревожными из-за бессонницы и темной-темной ночи.
Долгие-долгие часы он сидел, закрыв уши руками, стараясь не пускать угрозы Доминика к своему разуму. Но они все звучали и звучали. Моркасл пытался обратиться мыслями к массе других вещей: карточным трюкам, зрителям, воспоминаниям о путешествиях, но в памяти вставала лишь Мария – нежная, беззащитная, испуганная, нуждающаяся в помощи. Но Моркасл знал, что глубоко внутри он был еще беззащитнее и слабее слепой женщины.
Деревянная кровать скрипнула, Мария повернулась. Она зевнула и потянулась.
– Наверное, уже утро, – сказала она, дотрагиваясь до ноги в том месте, куда падал солнечный луч.
Моркасл бросил на нее лихорадочный взгляд, встал и начал расхаживать по камере.
Опуская ноги на пол, Мария еще раз потянулась.
– Не скажу, что я отдохнула, – заметила она печально, – но хотя бы время прошло быстрее. А тебе удалось заснуть, Моркасл?
Маг поднялся. Он всю ночь молчал, поэтому голос показался чужим и скрипучим:
– Я был слишком занят ловлей блох. Мария встала с кровати и взбила жалкую подушку из сена.
– Ложись. Суд будет только вечером. Волшебник подошел к деревянному ложу, опустился на него и пробормотал:
– Всю ночь думал, как быть. Я убил бы Доминика голыми руками и прямо сейчас только для того, чтобы оказаться в моем вагончике и в своей постели.
Мария прижалась к нему, обняв худой рукой за плечи, поцеловала в горячечный лоб, как это сделала бы мать, и заставила лечь.
– Отдыхай. Ты будешь мне нужен сегодня вечером.
Моркасл повернулся на бок, пытаясь устроиться поудобнее, а Мария сняла с плеч его плащ и укрыла.
– Спокойного сна, – пожелала она, но он не слышал ее. Его уже унесли с собой тьма и сны.
***Во сне ему привиделся человек с лицом отца и голосом матери. Лицо и голос говорили:
– Если я когда-нибудь поймаю тебя с этими книгами еще раз, то сам отведу в Совет, а потом буду продавать каштаны в день твоей казни.
Но Моркасл не послушался, он снова открывал волшебные книги, постигая описанные в них премудрости. Магические слова легко срывались с его губ, рисуя в воздухе темные линии, подобные каббалистическим символам с белых страниц. Линии росли и множились, пока не превратились в мрачный потолок лаборатории, своды которого напоминали своды камеры, в которой он сейчас находился. Высоко на одной из стен висело, нервно улыбаясь, окно, а язык зимнего солнца, просунувшийся в него, облизывал тайную лабораторию изнутри, касаясь столов и книг, реторт и папирусов, тайн и секретов, которые в них были заключены много веков назад.
Касались они и Моркасла, Волшебника.
Но однажды ночью, страшной ночью, солнце ворвалось в окно, как обжигающий поток, залив своим светом Моркасла, склонившегося над магической книгой. Перо в его руке было изящной женской ножкой, которую он обмакивал в банку черных чернил, чтобы царапать ее ногтями слова справа налево по белым страницам. Вдруг он замер.
Раздался шум, поэтому он и перестал писать.
Моркасл отложил манускрипт, и женская нога испуганно задрожала в его руке. Он посмотрел в окно и там увидел чьи-то глаза.
– Наверное, отец, – пробормотал он во сне, прекрасно сознавая, что Мария слышит его, – пришел продавать каштаны.
Глаза из улыбающегося окна исчезли, и теперь шаги раздавались в коридоре. Воздух наполнился запахом жареных каштанов. Моркасл знал.
Он закрыл книгу, и из нее выпорхнули мокрые черные слова, превратившиеся в летучих мышей. Моркасл поднял со стола фолиант, а тяжелые «бум-бум» шаги отца уже раздавались на пороге комнаты. Моркасл побежал к большой красной букве X, нарисованной на песочном полу, быстро смел песок с крышки люка и открыл дверцу, ведущую вниз. Он опустил туда книгу, опустил крышку и присыпал ее песком.
Дверь лаборатории отворилась, внутрь с криками ворвались отец и пять-десять жандармов, их лица были неопределенны в бликах ярких факелов. Они казались пчелами, вырвавшимися из улья. Моркасл отступил с крышки тайника, пот горячо стекал по его лицу. Начальник стражи, черный, как чернила, взлетел к потолку, протягивал к шее Моркасла свои лишенные цвета руки. Вдруг впереди всей толпы оказался маленький мальчик с бородой и окровавленными ладонями. Он указал обвиняющим перстом на Моркасла и гневно объявил голосом матери:
– Это он! Это колдун!
Жандармы разразились зловещим хохотом, схватили Моркасла за руки и напустили на него кроликов, выскочивших из их странных черных шляп. Один из зверьков ударил по лампе, она упала, и вокруг разлилось горячее масло. Жидкость немедленно вспыхнула, и огонь принялся рыскать по лаборатории. Языки пламени лизали столы и полки, принимая форму лица отца и крича голосом матери. Моркасл завопил, но его уже волокли прочь люди в черной форме. Он еще несколько раз обернулся, увидев, что вся лаборатория обратилась в горящий шар, похожий на звезду на ночном небе.
***Когда фокусник проснулся, то глаза тут же защипало от света факела, который держал перед собой Л'Арис. Юрист наклонился над кроватью, всматриваясь в лицо испуганного волшебника, и сказал:
– Вставайте, Моркасл. Пришло время суда.
Моркасл резко поднялся, отбрасывая шелковый плащ. Ноги его как будто налились свинцом, а кости казались ржавым железом и едва не скрипели. Он провел рукой по волосам, потер заспанное лицо. Сухое сено оставило красные полосы на его пухлых щеках. Л'Арис взял Марию за руку.
– Я собрал все улики и свидетельства, которые нам требовались. Будем надеяться, что Брюсин ничему не удивится.
– Удивится? – переспросила Мария.
– Да, – просто ответил молодой законник. – После того как я отвез на кладбище двух членов суда, Брюсин тоже был там с тремя советниками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});