Темный Травник - Михаил Атаманов

Боже, ну и уродливое же у него было лицо! Огромный неровный рот, полный мелких острых зубов, морщинистое лицо, два громадных жёлтых глаза, рваное, словно откушенное правое ухо и висящее сломанное левое, кривой покрытый шрамами нос. Он напоминал драчливого дворового пса с запечатлённой шрамами на морде биографией побед и поражений. Но смотрел этот грозный гоблин вовсе не на меня, а на мою спутницу.

— Опять мавка! Да сколько же вас развелось! Только вчера одну убили, и опять новая лезет.

Судя по тому, как суровый гоблин потянулся за дротиком, нимфе светила новая смерть и воскрешение на точке респауна. Я поспешил вмешаться:

— Остановись! Она вовсе не враг гоблинам! Нимфа идёт со мной!

Успешная проверка на реакцию с Гоблином — метателем. Получен опыт: 40 Exp.

— Мавки опасные. Они только и ждут момента, чтоб заманить честного гоблина поглубже в лес, надругаться над ним и сожрать, — пробурчал покрытый шрамами ветеран, но оружие всё же опустил.

Я воспользовался моментом, чтобы представить себя и свою спутницу, после чего сказал, что мы ищем посёлок гоблинов, и цели у нас сугубо мирные. Охранник задумчиво почесал свой нос и указал рукой вдаль:

— Да чего его искать‑то, наш посёлок. Вон за поворотом дороги как раз Тыщь и будет. Как придёшь, не забудь сразу же показаться нашему вождю Угрюму, иначе он рассвирепеет, что ты не оказал ему должного почтения. И обязательно потом зайди к Каяку, он всем в посёлке работу выдаёт. И не отпускай мавку от себя, чтобы она беды какой не натворила!

Когда мы отошли подальше от этого метателя дротиков, нимфа поинтересовалась, о чём я с ним разговаривал. Я даже остановился от неожиданности.

— Нимфа слышать стоять близко!

— Так вы же по — своему разговаривали, а я язык гоблинов не учила!

Во как! А ведь точно! Да и косноязычности у Амры никакой не было, когда он разговаривал с гоблином на родном языке. Я вкратце перевёл сестре суть разговора и заодно спросил, почему нимфу приняли за какую‑то «мавку».

— Так я и есть мавка, лесная русалка. Лесной дух, который по поверьям сбивает путников с пути и заводит в самую глухомань, где они навсегда пропадают.

Я поинтересовался у лесной нимфы, есть ли в таких байках — страшилках зерно истины, или это всё выдумка от начала и до конца? Мой Амра еле выговорил, кстати, эту сложную фразу на своём запинающемся языке. Нимфа загадочно усмехнулась.

— Ты мог заметить, что я всё‑таки хищная и сырое мясо употребляю. Вполне может быть, что какие‑то другие мавки действительно используют магию, чтобы увлечь одинокого путника в лесную чащу. Но у нимф нет ни клыков, ни когтей, чтобы справиться с добычей. Убивают ли мавки жертву издалека магией, натравливают ли на добычу лесных хищников или выводят на более опасных своих родичей — кикимор и лешаков — это уже не столь важно. Но вот другое распространённое поверье, чисто людское, что пойманная лесная русалка исполняет три желания, совершенно не имеет под собой ничего правдивого.

Мы замолчали, не сговариваясь, так как впереди показались укрепления — врытые в землю ряды наклонённых кольев, на некоторых из которых висели нанизанные полуразложившиеся тела чудовищ. Позади этой первой линии обороны шёл широкий вырытый ров, заполненный тухлой водой. Запах разложения из этой канавы шёл настолько резкий, что мне даже пришлось зажать свой чувствительный нос. Нимфа тоже зажала нос рукой и прокомментировала все эти укрепления:

— Похоже, разные твари регулярно пытаются прорваться в посёлок. Но до стены мало кто добирается, а оставшихся убирают стрелки вон с тех двух башен.

Действительно, посёлок Тыщь располагался очень продуманно с точки зрения фортификации. Крутой утыканный кольями склон, рвы с водой и широкий овраг с другой стороны оставляли противнику единственный путь для продвижения — прямо по дороге на защитные башни, каждая из которых могла вместить дюжину стрелков. Мы прошли как раз между башнями, и сестра указала мне на громадные утыканные метровой длины металлическими шипами створки ворот.

Возле самого входа в посёлок десяток крупных гоблинов разделывал на мясо тушу огромного непонятного существа, я заметил многочисленные стрелы и дротики, торчащие из плоти чудовища. Насколько я понял из обрывков разговоров, эта тварь пыталась ночью протаранить ворота, но была остановлена защитниками посёлка. Моё появление особого интереса у обитателей не вызывало, а вот лесную нимфу провожали удивлёнными взглядами, но останавливать всё же не пытались.

— Мне нужно найти Угрюма, — обратился я к этим разделывающим тушу гоблинам.

Успешная проверка на реакцию с Гоблином — Патриархом. Получен опыт: 80 Exp.

— Считай, что ты его уже нашёл, малыш. Чего надо? — ко мне обернулся с ног до головы перепачканный в крови разделываемого существа толстый гоблин в кожаном фартуке и с мясницким тесаком в руке.

Я мог поклясться чем угодно, что секунду назад над его головой отображался лишь чёрный череп, означавший преимущество в пятьдесят уровней. Сейчас же проявилось имя:

Угрюм Мясник, Гоблин — Патриарх 87–ой уровень.

Восемьдесят седьмой уровень! Я постарался всё же не слишком заметно удивляться и рассказал о бегстве с галеры работорговцев и двух проведённых в старом срубе ночах. Почему‑то под конец моего рассказа лица собравшихся выглядели откровенно растерянными и даже чем‑то напуганными.

— Так вы с мавкой прятались в мёртвом доме? — спросил Угрюм и уточнил, что говорит он про деревянный дом внутри частокола, где ещё створки ворот валяются на земле.

Я подтвердил, не понимая, чего тут странного. Собравшиеся же вокруг загалдели, испуганно заохали. Угрюм призвал всех к тишине и проговорил:

— Малыш, плохое то место, проклятое. Дом тот огры построили восемь лет назад, они же и частокол поставили, и колодец вырыли, и погреб холодный для хранения мяса. Охотники то были, пятеро или шестеро великанов. Хоть и свирепо выглядели, но с соседями мирно жили — с нами торговали, с людьми тоже. А потом пропали они, только кровью весь двор был залит. И с тех пор кто только ни пытался поселиться в том охотничьем домике. Сперва отец мой Угуж, когда рассорился с братьями, решил перебраться в тот дом. Он дольше остальных продержался, целых одиннадцать дней. А на двенадцатое утро нашли от него лишь кровавое пятно на крыльце. А потом и люди, и гоблины, и пришлые всякие набредали на проклятый дом. Но все они через несколько дней умирали страшной смертью. Наш шаман Каяк говорит, проклятие там лежит какое‑то старинное, ещё на огров направленное.