Поспорить с судьбой - Оксана Панкеева

Ольга села в кресло напротив и, не удержавшись, все-таки спросила:

— Диего, что случилось?

— Почему ты решила, что что-то случилось? — откликнулся он, тут же повернувшись к ней и печально улыбаясь. — Ничего не случилось. Все нормально. Просто настроение не очень. У тебя, кстати, тоже. У тебя что-то случилось?

— Вовсе нет. У меня часто такое бывает, ты же знаешь.

— Когда кончается сказка? — снова улыбнулся он. — Помню. Ты мне говорила. А я тебе тоже, помнится, рассказывал, что я мрачный неразговорчивый тип, постоянно пребывающий в плохом настроении.

— Неправда, вовсе ты не такой. Таким я тебя никогда не видела, разве что тогда утром, с большого бодуна. — Ольга решила не отставать и все-таки попробовать что-то из него выжать. Ну, не скажет, так не скажет. А вдруг скажет? — Тебя Жак так расстроил своими дурацкими предложениями?

— Вовсе нет. Вот если бы ты согласилась, я бы расстроился. Хотя возражать и устраивать сцены ревности не стал бы. А ты действительно не любишь короля?

— В этом смысле — нет. А что?

— Да просто я подумал… может, зря я между вами влез? Может, с ним тебе было бы лучше? Я ведь товарищ ненадежный, сегодня я здесь, завтра я там, а послезавтра меня и вовсе на свете нет. И мне как-то даже страшно думать о том, что будет с тобой, когда сказка обо мне кончится столь печальным образом. Ты привязываешься к людям, и очень тяжело переносишь… когда сказки кончаются. Может, лучше закончить эту сказку проще и банальнее, и сразу начать другую? И тебе будет легче, и королю проще. Да и сказка получится долгая и счастливая.

— Если я тебе надоела, — обиделась Ольга, — то мог бы просто не приходить, и… постой, ты что, слушал наш разговор с самого начала? Свинство это, между прочим, слушать чужие разговоры.

— Я слушал с того места, как Жак объяснял тебе насчет награды и королевской щедрости. Совсем немного. Это и было с самого начала?

— Точно только с этого места? А не с того, как Жак меня спрашивал о том же самом, что и ты?

— Клянусь небом, только с этого. Я не знаю, о чем тебя спрашивал Жак. А о том же самом — это о чем?

— О том, что я буду делать, если кончится сказка… о тебе. Так что, вы с ним сговорились, или как?

— Нет, я сам не знаю, почему так вышло. Наверное, просто совпадение.

— А с чего вы оба одновременно об этом задумались? Чего вас обоих так потянуло на печальные прогнозы? — продолжала допытываться Ольга. — Почему вы оба вдруг решили, что с тобой непременно что-то случится?

И тут она догадалась, почему. Видимо, на слове «прогнозы» сработали свободные ассоциации, которые сразу же перепрыгнули на «предсказания» и «вещие сны», а тут уж нельзя было не вспомнить, откуда эти предсказания и вещие сны исходят.

— Мафей! — упавшим голосом прошептала она. — Вот почему ты пришел от него такой расстроенный!

— Причем тут Мафей? — печально вздохнул Диего. — Впрочем, есть немного, это из-за него я задумался о бренности жизни. Просто сидели, общались, отчего-то посмотрел на него и подумалось — эльфы живут по триста лет как минимум, а мы — как бабочки… Ну, а начинаешь об этом задумываться — сразу лезет в голову все, что с этим связано. Не обращай внимания на мое нытье и ворчание, со мной часто так бывает. И кстати, ты не ответила на мой вопрос. Насчет сказки.

— Очень даже ответила.

— Что-то не помню.

— Напомнить? Или успокоишься? Если я тебе надоела, можешь выметаться прямо сейчас, не изыскивая для этого достойных причин. А если это просто нытье и ворчание, то попробуй поныть о чем-нибудь другом. И оставьте вы все бедного короля в покое, действительно, как сговорились!

Диего снова вздохнул, открыл шкатулку и снова поставил кристалл на ту же грань. Затем тяжело поднялся с кресла, подошел к Ольге и сел на пол у ее ног, положив ей голову на колени.

— Прости, — сказал он. — Я больше не буду об этом говорить… Только пообещай мне, что если со мной действительно что-то случится, ты… будешь жить. Хотя бы это.

— Послушай, — не выдержала Ольга. — Да что происходит? Почему все именно сегодня так озаботились этой проблемой? Сначала Элмар, потом Жак, теперь ты?

Диего удивленно поднял голову.

— Элмар тоже говорил с тобой об этом?

— Представь себе. Сегодня после обеда, когда я варила кофе, а он вызвался составить мне компанию, чтобы мне не было скучно. Он тоже завел разговор о том, что путь воина связан с риском, что любить воина — дело неверное, и я должна быть всегда морально готова к тому, что могу тебя потерять… И что на этом жизнь не кончается, и тому подобное. Диего, по-моему, ты мне врешь. Вы что-то знаете, все трое, и вас всех троих страшно беспокоит одно и то же. После того случая вы ко мне относитесь с недоверием, и боитесь, что если я всерьез расстроюсь, то попробую повторить. И у вас есть причина думать, что это произойдет именно из-за тебя. Иначе за каким бы хреном вы все одновременно принялись вести со мной такие разговоры? И не говори мне, что это совпадение. Это все-таки Мафей?

— Женщины… — Диего в очередной раз вздохнул, поднялся с пола и принялся раздеваться. — Ничего-то от вас не скроешь, все-то вы видите и все-то вы знаете… А мы лопухи. Все трое. Надо было действительно договориться и помалкивать. Если бы я знал, что Элмар с тобой уже говорил, я бы промолчал. Он и в этот раз сказал лучше всех. Нагляднее и тактичнее… Пойдем-ка лучше спать.

Они забрались под одеяло и молча затихли, прижавшись друг к другу. Потом Диего вдруг сказал:

— Да что мы, в самом деле, как в последний раз… Ничего ведь еще не случилось. Это я так, на всякий случай. От Мафеевых снов еще никто не умер, почему я должен быть первым? Обойдется как-нибудь.

— А что он видел? — спросила Ольга, вспомнив, что сны маленького эльфа действительно предвещали не смерть, но тоже достаточно трагические события, если вспомнить, к примеру, Элмара. — Если это не страшно, почему ты так расстроился?

— В общем, ничего смертельного… Но просто не хочу я всего этого опять, не хочу, мне одного раза хватило с головой. Я и так отлично помню, что такое раскаленное железо, и нет у меня желания освежать в памяти это незабываемое ощущение. Что мне так везет на всякое дерьмо? То ли правда в мире есть некое равновесие, и все отпущенное мне счастье я выбрал за первые двадцать пять лет, а все плохое осталось на потом? Или я грешил слишком много и чересчур нагло, и теперь за это расплачиваюсь? Или прокляла меня какая-нибудь женщина, обойденная моим вниманием, или чей-то ревнивый муж?.. Ольга, да ты что, плачешь? Брось ты это дело, а то я сам заплачу. Все обойдется. Вырвусь как-нибудь. Или сам сбегу, или ребята отобьют… Лишь бы не покалечили. Ольга, если мне яйца отрежут, ты меня не бросишь?