Смерть за хребтом - Руслан Белов

– А почему не через Зидды?

– В Зиддинке рыбы мало. И никто туда на рыбалку не ездит. Сразу вызовем подозрения у местных. Нет, по-моему, надо идти через Ромит... Это лучший, самый короткий вариант. От Хушона до реки Архy – километров двадцать по плохой грунтовой дороге. Там бросим машину и пешком, по конной тропе, через одноименный перевал свалимся прямо на Кумарх. Перевал этот через Гиссарский хребет я, вообще-то, не знаю, не ходил... Но, говорят, второй тропы там нет – на заблудишься. Наши геологи часто бегали с Кумарха через него в отгул. Однажды Сергеев, старший геолог Ягнобской съемочной партии, в конце ноября через него прошел. Прямо с научно-технического совета экспедиции. Образцов ему, видите ли, не хватило, чтобы доказать, что разские сланцы древнее подстилающих их известняков. В два дня обернулся...

Так вот, с Арху до Уч-Кадо – километров восемь, ну, девять. Кишлаков по дороге раньше не было, одни развалины. Сейчас, наверное, люди вернулись, я бы сам там жил – считай, моя родина, Восемь лет там отпахал. Лучших лет... Слушай, Серый, давай плюнем на все, возьмем баб и там поселимся? Ну, их эти города – гарь и пули свистят. Будем сеять ячмень, барашков разведем, детишков наплодим?

– Да ты сбежишь первой же весной... По снегу босиком побежишь – осклабился Сергей.

– Почему босиком?

– Ну, в остроносых резиновых калошах. Мулла станет тебя воспитывать, а ты его острижешь... И хана атеисту – побьют камнями, как на востоке полагается.

– А, может быть, я приму ислам и стану правоверным мусульманином. В Иране меня охмурял один доктор геологических наук, да и в Чечне ребята старались. Правда, в Иране – народ цивилизованный, на меня рукой очень скоро махнули, а вот в Чечне чуть не пристрелили. Ну да ладно, вернемся к нашим барашкам. Ну, как ты насчет Бабека? А, может быть, у тебя самого есть на примете знакомый из местных ребят?

– Нет. Да и стоит ли с ними связываться? Сейчас они голодные, семьи по двадцать человек. Любой из них родственников с собой потащит, а при удачном исходе предприятия, спихнет сразу же на базаре самородок за сотню долларов. И пц котенку – весь Душанбе сначала нас растопчет, а потом туда рванет. Золотая лихорадка начнется, вашу мать!

– Ну тогда берем Бабека. Слухи с его помощью в Хушоне распустим... Что просто идем за сурочьим жиром и мумие. А Бабек о нашей цели узнает, когда золото увидит. Накуем, сколько сможем унести, прикопаем на будущее в двух-трех местах и – до свидания!

Мы закурили. Немного погодя мои мысли вернулись к Бабеку.

– А Бабек этот будь здоров... Бабник, собака! Я как-то, в аспирантские времена, со студенточкой, Клара ее звали, заезжал к нему в Хушонпо дороге на Кумарх. Студенточка – ты знаешь, московских студенточек из педагогических вузов, высокая, жеманная такая, глаза круглые, ресницы длинные, аппетитная в своей юности... А бедра какие стройные!

Так вот, не поверишь, у него фигурально слюни потекли. Вечером вдруг попросил меня выйти с ним в соседнюю комнату и долго клянчил: “Черный, отдай Клара немножко, деньга дам, водка дам (тогда сухой закон был)” Я удивился, у него симпатичная жена-татарка, сам не похож на бабника. Еле отмазался. Сказал, что невеста...

– Давай, Черный, – перебил меня Сергей, – лучше поговорим об оружии, хоть, видно, ты и набрался. Ствол у меня есть, старый “ТТ”, патронов навалом. Еще бы автомат... Или карабин. Я знаю, у кого наверняка есть... У Кучкинского пахана был. Он в Комитете оружием занимался... И дома у него много кой чего есть. Но на все нужны деньги. Машину нанять, ишаков парочку купить, палатку, продукты, винцо. Да и мелочи всякой из снаряжения. Триста-четыреста баксов нужно. У тебя сколько есть?

– Сто с копейками, – почти честно ответил я. Почти честно, потому как я всегда чувствую себя очень и очень неуверенно, если у меня нет заначки, которой хватило бы на обратный билет. Поэтому я быстро отнял в уме от имеющейся у нас с Лейлой наличности (уезжая из Захедана, она прихватила у драгоценной мамаши триста зеленых) стоимость двух железнодорожных билетов до Москвы и озвучил ответ.

– Еще триста надо. Разве Федю нашего попросить? Но ведь зарежет, сука, кого-нибудь... А нам приключения на жопу сейчас не нужны... Хотя кого здесь зарежешь?.. Нищета кругом. Ну ладно. Сотню баксов я найду, а там – посмотрим.

– А есть у тебя покупатель? Я помню, ты что-то рассказывал о каком-то миллионере из Шахринау. Мол, сам несметные его бабки видел...

– Давай, Черный, не будем шкуру неубитого медведя кроить. Там разберемся. Есть кой-какие мысли на этот счет.

– Не будем, не будем... – начал я бухтеть. – Да мне кажется...

– Смотри, смотри, – прервал меня шепотом вдруг собравшийся Сергей и легким кивком указал на вошедшую в пивную девушку. Красивая, в коротком платье, ноги – от ушей, она прошла мимо нас к прилавку и, бросив пару слов бармену, тут же повернула в выходу.

– У вас о-очень красивые ноги, маде... мадеуазель, – проговорил я, столкнувшись с ней глазами. – Особенно левая!

– Болван, – зашипел на меня Серый после того, как за девушкой захлопнулась дверь. – Эта дочка Каримова, он хозяин здесь... За нее он тебя с говном смешает и мне скормит! Это к нему я думал подвалиться с золотом...

Мы расстроились, добавили еще, и я совсем захмелел. Тут на соседний стул запрыгнула симпатичная белая кошечка и стала ластиться ко мне.

– Смотри, персиянка! – прощающе улыбнулся мне Сергей. – Твоей Лейлы землячка. Угости ее.

– Конечно, в чем же дело, – ответил я и, обернувшись к стойке, развязно крикнул бармену: “Три Вис... Три Вискаса с содовой!”

– Пьянь болотная! Кончай выступать! Ты сейчас довыпендриваешься. Это тебе не Москва. И не семидесятые годы. Давай, вставай, пора верблюдов кормить. После восьми на улицах теперь опасно. Ограбят, а если нечего взять будет, убить могут с тоски. Пойдешь дворами. К ментам и солдатам местным, не из 201-ой российской дивизии, не подходи. По-русски не разговаривай. Машину услышишь – прячься.

– Да знаю я! В 93-ом на Мостопоезде меня солдаты вечером грабанули – часы и кошелек отняли. Потом приказали куртку кожаную снять, которую мне мать только что на последние деньги купила. А я прикинул, что все равно от кого смерть принять – от солдат сейчас или от матери позже – и побежал петлями. Не попали, я под мост сиганул.

– Второй раз может и не повезти. Тем более, что голодных сейчас больше.

Выкурив по последней сигарете и поговорив за жизнь еще немного, мы разошлись, и я пошел к Лешке Суворову, у которого мы с Лейлой имели кров и пропитание.

2. Пристанище и хозяин. – Федя становится Фредди. – Соперники. – Пиво льется рекой.

Старый мой приятель и однокурсник Алексей Суворов жил один в старом бараке за бывшей улицей Дзержинского. Такие бараки для русскоязычных кадров, призванных со всех уголков необъятной России в целях осуществления показательного прыжка из глухого азиатского феодализма в развитый социализм, стали появляться в кишлаке Душанбе на заре Советской власти вскоре после объявления его городом Сталинабадом и столицей Таджикистана.