Держите ножки крестиком, или Русские байки английского акушера - Денис Цепов

Комары, которые водились на заболоченных берегах Риони, требуют отдельного описания. Это были суровые, величиной с ладонь кровожадные кровососущие млекопитающие с грустными голубыми глазами и длинным, похожим на напильник хоботком, которым они могли высосать за один присест до двух стаканов крови. Бороться с ними не было никакой возможности. Ночью они начинали летать над головой, хлопая крыльями, пищать приглушенным басом и кусаться, оставляя после себя такой чес, что хотелось вскочить и в порыве безумия броситься прямо в Риони. Но в Риони водились лягушки величиной «почти с Гию», поэтому путей отхода совершенно не было. Эффективно противостоять комарам мог только дядя Мишико, наш сосед слева, который каждый вечер выпивал столько вина, что комары, кусавшие его, тут же заболевали алкоголизмом и летели неровным зигзагом сдаваться в городской наркодиспансер на улице Акакия.

Моя двоюродная бабушка Нази работала главным кассиром в городской авиакассе, поэтому дом, в котором мы жили, был двухэтажный и с огромным мандариновым садом. Бабушка Нази не только пекла восхитительные хачапури и делала превкусное сациви из живущих на деревьях кур, но еще и контролировала все воздушные пассажирские перевозки между Россией и Грузией. Как ей, обычному кассиру городской авиакассы, это удавалось, остается загадкой. Но ни один самолет не взлетал и не садился с потийского аэродрома без устной или письменной резолюции бабушки Нази. В связи с этим дома у нее постоянно водились в больших количествах вино, жареные поросята, черные «Волги» и благостно настроенные авиапассажиры, чьей благодарности, естественно, не было предела.

Мне было тогда пятнадцать лет, и мы недавно переехали в Грузию из Николаева. Ранней осенью, когда только началась школа, мы часто сидели по вечерам на берегу моря с моим новым другом Ираклием, пили домашнее вино, курили «Магну», нюхали, как на том берегу Риони грузинские крестьяне жгут листья, и размышляли о смысле жизни. Я любил рассказывать про то, как меня во время школьной поездки в Ялту соблазнила длинноногая учительница-практикантка, а Ираклий — про то, что у него дядя — вор в законе, и еще про то, что он по уши влюблен в местную девушку по имени Экатеринэ, а Мишка Гамбаров говорит, что она похожа на Майкла Джексона. Вечером, когда зажигали маяк, становилось как-то особенно уютно, а из-за близости старинного заброшенного кладбища было слегка жутко.

— Смотри, знаешь эту женщину?

— Нет, а кто это?

— Как ты живешь, не знаешь своих соседей, бичо? Это же безумная Картуша, ее весь город знает!

Картуша была совсем еще не старой женщиной, возможно, лет сорока пяти, но выглядела несколько странно из-за своего старого цветастого платка, черной юбки и блузы. Она прошла мимо, зачем-то нарочито виляя бедрами, внимательно разглядывая Ираклия и меня. Ираклий вежливо поздоровался, она молча улыбнулась своим странным лицом. Ничего такого «безумного» я в ней не заметил, если честно… Ни бормотания, ни взгляда с дичинкой, ни каких-то других признаков сумасшествия. Но кто ее знает…

— Слушай, а почему она — безумная, Картуша эта?

— Я не в азрах,[40] говорят, она ведьма или что-то в этом роде. Не знаю.

Ираклий наполнил стаканы красным вином.

— Давай, короче, за девушек, чтобы они, увидев нас на горизонте, рвали себе волосы на пучурах и сходили по нам с ума!

— Давай, короче, за Майкла Джексона!

— Гаумар-джос!

— И да, короче!

У Ираклия явно на фоне несчастной любви к Экатеринэ наблюдался хронический, прогрессирующий спермотоксикоз. Я ему, к сожалению, помочь ничем не мог, кроме как рассказами о городе Николаеве, где студентки-практикантки из местного пединститута все как одна носят чулки, мини-юбки и преподают оральный секс в группах продленного дня. Но, я подозреваю, рассказы эти особого облегчения Ираклию не приносили, а только еще больше терзали его измученное тестостероном сердце.

Тем же вечером, когда уже совсем стемнело и на улице включились цикады, мы кормили комаров на веранде у Ираклия, под мерцающий свет керосиновой лампы допивая красное вино и завороженно глядя, как его мама, тетя Майя, дирижер Потийского симфонического оркестра и главный кулинар улицы Микаберидзе, виртуозно лепит нам хинкали. Свет по вечерам в Поти часто выключали, приходилось сидеть в темноте, а керосинка, как известно, располагает к рассказам.

— Ма, а расскажи Денису про Картушу.

Тетя Майя хитро усмехнулась и, помешав хинкали, села к нам за стол и начала рассказывать. Именно тогда я узнал, насколько насыщенной и полноценной жизнью жила Картуша, эта, на первый взгляд, неприметная и неинтересная женщина, встретившая нас сегодня на старом кладбище у маяка. Но, впрочем, судите сами…

История первая, или Чудеса пластической хирургии

Однажды Картуша решила постирать занавески. Чтобы снять их с карниза, она поставила табурет на стул, залезла на табурет и, пытаясь дотянуться до карниза, потеряла равновесие и рухнула вниз. На пути траектории ее полета находился холодильник «Орск». Ручка у холодильника «Орск» была сконструирована так, что верхняя часть ее торчала вверх, подобно штырю. Пролетая мимо холодильника, Картуша зацепилась за него ухом. Ухо оторвалось. Истекая кровью, отыскав ухо за печкой и завернув его в целлофановый кулек, Картуша устремилась в потийский травматологический пункт на Малтакве.

К счастью, в тот день принимал известный в Поти и соседних деревнях пластический хирург Резо Катамадзе. Не моргнув глазом, Резо Катамадзе пришил Картуше ухо отдельными шелковыми швами, предварительно распылив в кабинете дихлофос, чтобы в операционное поле не лезли мухи, и сделав Картуше в голову укол новокаина с целью обезболивания. Туго замотав голову Картуши бинтом, Резо Катамадзе велел ей два часа не есть и прийти на перевязку через неделю, видимо, чтобы убедиться в том, что ухо прирастает к голове в нормальном темпе.

Через неделю, когда слухи о золотых руках доктора Катамадзе достигли апогея и из соседних деревень стали поступать пациентки с целью пересадки носа, удлинения ног и сужения талии, Картуша явилась на плановый прием. Голову разбинтовали, ухо совершенно не болело. Слышимость была отличная. Отблагодарив хирурга тремя курицами, поросенком и мешком кукурузной муки, оздоровленная Картуша устремилась домой.

Ухо внезапно отвалилось в троллейбусе, вызвав легкую панику среди пассажиров. Водитель троллейбуса, Каха Чантурия, лишился чувств прямо на остановке, упав лицом на руль и создав на улице Ленина первую и единственную в истории города автомобильную пробку. В троллейбусе началась давка, Картушино ухо прилипло к чьему-то ботинку, возникла потасовка, поднялась пыль. Чудом отлепив ухо от подошвы, Картуша опять направилась к доктору Катамадзе. Но на этот раз медицина оказалась бессильна. Поросенка пришлось возвращать. А все почему? Да потому что «современний абарудаваниэ нету в больници!»

История вторая, или Полеты наяву

Однажды Картуша решила приготовить лобио. Заготовив нужное количество фасоли и специй, она поставила кастрюлю на печку, включила газ и чиркнула спичкой. Взрывом вынесло стену в кухне. Картуша, в облаке фасоли и специй, пролетела, несомая взрывной волной, тридцать с лишним метров и приземлилась в компостную яму. Выбравшись из компостной ямы, она деловито пошла в сарай и, набрав воды из колонки, стала тушить пылающий флигель. Именно за этим занятием ее застал пожарный расчет во главе с бравым рябым брандмейстером Вахтангом Корая.

На следующий день Картушу видели с новым газовым баллоном в магазине «Хозтовары». Полеты полетами, а лобио-то хочется…

История третья, или «Ахтунг! Партизанен!»

Наш сосед, дядя Мишико, продавал спутниковые тарелки и ресиверы. Он в больших количествах за малые деньги скупал их в Турции и за большие деньги в больших количествах устанавливал на дома состоятельных потийцев. Товарооборот у него был колоссальный, доходы неимоверные, а в гараже одномоментно находилось до пятидесяти комплектов спутниковых тарелок.

Естественно, такой куш не смог оставить равнодушными местных гангстеров. В гараж к дяде Мишико залезли, все тарелки моментально украли. Погоревав день-другой, дядя Мишико воспрял духом и, прежде чем отправиться в Истанбул за новой партией спутниковых тарелок, выстроил перед домом огромный бетонный забор с овчаркой. Так на улице Карла Либкнехта возникла первая крепость.

Ровно через месяц дядю Мишико опять обокрали. Залезли в гараж со стороны Картушиного огорода, перемахнули через живую изгородь и вынесли все спутниковые тарелки, овчарка даже не проснулась. Дядя Мишико очень разозлился. Он куда-то уехал и вернулся только через неделю. О чем-то долго спорил и договаривался с Картушей, и через какое-то время, достигнув согласия, дядя Мишико принялся копать Картушин огород. Подступы к огороду дядя Мишико решил заминировать противопехотными минами, которые он приобрел за энную сумму у прапорщика на погранзаставе.