Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Захарова

С самого начала пребывания во Франции М.С. Воронцов много занимался размещением военнослужащих корпуса, полагая, что от решения этой задачи зависит как сохранение собственных военных привычек и традиций, так и нормальные отношения с местными жителями. Для этой цели М.С. Воронцов приказал предоставить в деревнях отдельные дома для казарм, таким образом были устроены две трети состава корпуса. Существовал и второй способ размещения — «частные лагеря, на которые выпрашивал палатки у французского правительства и герцога Веллингтона»[259].

Первый вариант имел серьезный недостаток, на который указывал М.С. Воронцов, а именно: «умножение больных», но, как пишет командующий, «я почитал зло сие меньшим в сравнении пользы, от них получаемой»[260]. При этом его приказы, отданные по корпусу, свидетельствуют о том, какое большое значение М.С. Воронцов придавал этой проблеме. Так, в приказе от 26 октября 1816 г. он свидетельствует, что, узнав об увеличении больных в одном из госпиталей, особенно из Смоленского полка, и посетив казармы, он нашел, что начальники не уделяют должного внимания поддержанию чистоты в казармах. «Между тем первыми и неотложными правилами должно утвердить содержание в покоях свежего воздуха, частое мытье водою с песком полов, столов, кроватей и прочих деревянных вещей и строгий надсмотр, чтобы постели были всякое утро убраны и чтобы на оных до вечера опять не ложились»[261].

М.С. Воронцов распространяет правило среди своих подчиненных: «Чистота есть первая причина здорового и веселого духа»[262]. В одном из приказов М.С. Воронцов для помощи «полкам и командам в устроении бань, совершенно необходимых для чистоты и самого здоровья солдат», приказывал выдать каждой пехотной артиллерийской роте, драгунским эскадронам, всем полковым унтер-штабам и артиллерийским паркам по 100 франков, а каждой казачьей сотне по 50 франков[263]. В результате каждая часть корпуса имела собственную баню, полки размещались частью в городах в казармах, частью по деревням на квартирах обывателей, причем в каждой деревне было положено находиться не более чем одному взводу (36–40 человек). «Для сохранения здоровья в войсках и в целях содержания их во всегдашней готовности к походу полки заставляли делать каждую неделю по два и по три раза переходы, верст по двадцать и более в полном вооружении. И как громко, на удивление французам, песенники выводили русскую песню на полях Франции»[264].

Но, как известно, хорошая песня на голодный желудок вряд ли сладится. Здоровье и настроение солдат и офицеров не в малой мере зависит от их питания. В 1815 г. обязательный набор продуктов, входящий в ежедневный порцион военнослужащих русской армии, находящихся во Франции, был следующий (данные приводятся из расчета на одного человека)[265].

Для сравнения отметим, что в 1853 г. нижним чинам, находящимся в дунайских княжествах, ежедневно выдавали по три фунта хлеба (или по 1 3/4 фунта сухарей, или по два фунта золотников ржаной муки), по 1/4 фунта крупы (овес, просо, ячка, полба или рис), по 51/3 золотника соли, по 1/4 золотника перца, по 1/2 чарки уксуса (уксус и соль отпускались с 1846 г. для профилактики заболеваний). Строевые, кроме того, получали мясные и винные порции три раза в неделю, нестроевые — два раза. Обер-офицерам ежедневно полагалось три фунта хлеба, одна четвертая фунта крупы и один фунт мяса; штаб-офицерам — вдвое больше. Недостаток ржаной муки заменяли пшеничной, недостаток хлеба — мясом (за фунт хлеба 1/4 фунта мяса), недостаток круп — бобовыми культурами (за 1/4 фунта круп — 1/2 фунта) или овощами (за 1 фунт картофеля или репы)[266]. Ежедневный порцион «офицеров на биваке», как сказано в источнике, включал 2 фунта мяса и хлеба, 1/4 фунта крупы и порцию ликера, пива или вина. Причем специально подчеркивалось, что для «офицеров капитанов и помощников командиров рот», находившихся на квартирах, порцион питания составлялся «согласно тарифу для солдат»[267]. При этом мясо входило в обязательный ежедневный набор продуктов для всех военнослужащих. После возвращения в Россию в 1819 г. солдаты оккупационного корпуса «ели у обывателей кашицу и очень редко по небольшой порции мясо»[268].

Чтобы упростить систему контроля расходования денежных средств, предназначенных на покупку продовольственных и других необходимых товаров, было составлено специальное «Положение», которое обязывало при получении продовольствия предъявлять другой стороне квитанции, которые были напечатаны на русском и французском языках.

Во Франции войска получали довольствие от французского правительства после заключения контрактов с подрядчиками. Так, в Смоленский полк доставлялся живой скот (весом не менее 560 фунтов в одной туше), который убивался на устроенной при полку бойне[269].

Согласно приказу Императора от 12 декабря 1816 г. было увеличено жалованье всем офицерским чинам и сверх этого назначались столовые деньги полковым и бригадным командирам, начальникам дивизии и выше. По табелю 1816 г. положено было жалованье чинам армии:

полковнику 1200 рублей;

капитану 720 рублей;

штабс-капитану 595 рублей;

поручику 525 рублей;

подпоручику 510 рублей;

прапорщику 450 рублей;

унтер-офицеру 14 рублей;

рядовому 9 рублей 50 копеек[270].

По мнению М.С. Воронцова, денежное обеспечение солдат было крайне недостаточно, поэтому, имея небольшое жалованье, они не могли покупать некоторые необходимые в быту предметы и продукты питания, к примеру мыло, соль, квас и прочее[271]. В приказе от 18 января 1816 г. говорится о жалобе мэра селения Шины[272], что 3-й мушкетерской роты Якутского пехотного полка нижние чины вместо полагавшейся от жителей винной порции брали у них деньги для починки старой амуниции, а потом вновь требовали водку и пиво. «А как помянуто соглашение нижних чинов со стороны ротного командира было вовсе непозволительно, ибо водка отпускается солдату в пищу и для здоровья его, а совсем не для мелкой экономии, на которую есть законные способы, и сверх того вообще при таковых злоупотреблениях нельзя полагать, куда сии деньги поступают»[273].

Учитывая создавшееся положение, М.С. Воронцов сообщает о вышеупомянутых проблемах герцогу де Ришелье и с помощью Веллингтона и находившегося тогда в Париже графа Каподистрия договаривается о выдаче оккупационному корпусу дополнительной ежемесячной суммы сверх положенной по контракту. Интересен и важен тот факт, что М.С. Воронцов расходовал часть этих средств на возмещение убытков местному населению, последовавших от учений и маневров корпуса, что не могло не сказаться положительно на взаимоотношениях сторон. По завершении срока пребывания корпуса во Франции остатки этой султы должны были быть отправлены в Россию для устройства армейских школ, что является продолжением просветительской деятельности М.С. Воронцова, проводимой в корпусе[274].

Немаловажной задачей для М.С. Воронцова становится проблема организации в корпусе регулярных занятий по обучению основам грамоты солдат и младшего офицерского состава, причем в Докладной записке он указывает на возросшее число в войсках неграмотных унтер-офицеров и фельдфебелей. Командующий связывает этот факт с большими потерями во время предыдущих кампаний старых солдат, обучавшихся грамоте, и «грамотных из школьников солдат»[275].

Изначально М.С. Воронцов создает в полках обыкновенные школы для солдат, учителями которых становились офицеры и полковые священники, изъявившие желание преподавать. Но, несмотря на увеличение числа школ и учащихся в них, обучение продвигалось, по словам М.С. Воронцова, крайне медленно, что заставило его обратиться к методу взаимного, ланкастерского обучения. «Стараниями находившегося при мне дипломатического чиновника Тургенева отыскан в Париже находящийся ныне в Одессе российский подданный Г. Ганри, который по приглашению моему взялся перенять методу ланкастерского учения и ввести оную в вверенном мне корпусе, что со стороны и было с успехом исполнено»[276].

Во время изучения Г. Ганри этого метода М.С. Воронцов вместе с Тургеневым, который внимательно наблюдал, по словам Михаила Семеновича, за его деятельностью, подготавливал условия для работы учебных заведений. В результате было образовано четыре училища, за которые отвечал адъютант командующего князь Голицын. Во время нахождения во Франции Император Александр I лично посетил одну из школ, находящуюся в Мобеже, и высказал одобрение по поводу ее деятельности.