Море и звезды - Гавриил Бирюлин

— Еще бы! — продолжал Павел. — За это время каждый остров может дать до 100 тонн великолепного мяса, а если в нашем пастбищном жольце иметь 110 тысяч островов, то это уже миллион тонн мяса, а поскольку в океане будут оставаться органические остатки от переработки животных, то вокруг островов появится рыба, промысел которой увеличится.

Так неожиданно на первом из искусственных островов возник проект получения в океане не только злаков и зерна, но и мяса. Впоследствии этот проект получил название «Плавающая Австралия».

Обсуждение деталей проекта так захватило всех троих, что они не заметили, как прошел жаркий день и наступили сумерки. Прошелестел ветерок, быстро посинело небо. Появились первые звезды.

— Ну, хватит. По домам! — сказал Ли. — Сегодня хорошая передача с большой телевизионной орбиты.

Павел рассмеялся. Обычно, когда заговаривали о всемирной телепередаче, сам же Ли махал руками и уходил куда-нибудь подальше от телевизора, убеждая всех, что все спутники передают дрянь. Дело заключалось в том, что каждый город мира имел свою собственную телестудию, и она показывала то, что ей хотелось.

Но четыре раза в неделю и в особых случаях студии по решению Всемирного совета телевидения передавали свою программу на Большую орбиту. Это означало, что передача принималась спутниками, вращающимися вокруг Земли по круговым орбитам. На каждой орбите было несколько спутников. Спутники ретранслировали передачу по всему миру. Обычно передавались новости науки и техники своей области, репортаж о важнейших конференциях. Но сегодня мировая система телевидения передавала большой праздничный концерт из Москвы, чем Ли был очень доволен. Он очень любил искусство. Смотреть что-либо другое, не относящееся к биологии и искусству, он не любил.

Ли поспешил к себе, Таня и Павел остались одни.

Они, не торопясь, шли по банановой аллее к своим коттеджам.

— Послушай, Павел, — оказала Таия, — я глубоко виновата перед тобой. Я легкомысленно дала совет Эрнесту Хоросайну обратиться к Штамму за помощью в устройстве бааы на нашем острове. Я сама не понимаю, зачем я это сделала. Но как ты мог бросить человека в море?

Павел остановился, поправил очки и твердо сказал:

— Знаешь, Таня, человек во все времена при всех обстоятельствах должен быть принципиален. Зачем Совет старейшин Западной Сибири направил его сюда, зачем? Для контроля и помощи нам. В решении указано, что поскольку эксперимент проходит удовлетворительно, необходимо добиться наибольшей экономической эффективности острова. И это решение очень оригинально толкует Штамм. Он, видите ли, решил превратить наш цветущий сад в океане в платформу для подводных работ, в обыкновенную плавающую платформу, в то время когда дело идет о создании изобилия для всей земли. И за осуществление этой идеи я буду драться и в переносном и в буквальном смысле.

— Но теперь ведь есть другие пути, причем тут физическое насилие. Ведь это ужасно!

— Другие пути!.. А гибель ростков-это не ужасно? А поломанные молодые яблони — это хорошо? Ну уж нет, я выгнал их, и правильно!

От недавнего спокойствия Павла ничего не осталось. Он говорил со злостью. Его лицо в лучах заката казалось бронзовым, грубым.

Таня растерялась. Тихо сказав «до свидания», она пошла к себе.

В комнате было темно. Только на большом экране телевизора светилась бледная голубая надпись: «Большой концерт». Павел нажал кнопку, и перед ним возникла яркая цветная картина. Шла сцена из балета «Туманность Андромеды». Среди серебристого голубого сияния, между перекрещивающихся золотых нитей, на полусфере танцевали девушки. Вокруг каждой из них было маленькое, прозрачное, как будто сотканное из воздуха, облачко.

Но вот музыка стала тише, возник нарастающий свист, прогрохотали барабаны, и на полусферу опустилась ракета. Открылся люк, и оттуда выскользнула женщина. На ней был золотистый прозрачный скафандр. В такт музыке она подняла тонкие руки, закружилась, и вот уже скафандр исчез, черные волосы с бриллиантовыми нитями в них рассыпались по плечам. Женщина танцевала упоенно. Танец состоял из фрагментов танцев народов Земли. Танцовщицы располагались так, что образовывали то созвездие Большой Медведицы, то Орла, то Южного Креста. Несмотря на переживания, Павел был захвачен представлением. Но вот операторы приближают танцовщицу к зрителю, и Павел видит, что это Герда. Ее глаза сияют радостью, а лицо то улыбается, то делается грустным, то лукавым. Она стала великой актрисой. Доротая, единственная Герда!

Вдруг все исчезло, экран погас, а потом на нем появилась надпись:

«Вас срочно вызывают к телефону».

Павел поднял трубку, чей-то холодный и вежливый голос сказал:

— Здравствуйте, Павел Сергеевич. Совет старейшин Западной Сибири просит вас прибыть с кратким отчетом о проделанной работе послезавтра. Подробных цифровых данных не нужно. Завтра утром к вашему острову подойдет атомоход с ракетопланом. Ждем вас. До свидания.

«Штамм уже успел доложить», — подумал Павел.

Вернувшись к телевизору, который включился, как только он положил трубку, Павел увидел, что балет закончен; выступал какой-то знаменитый скрипач.

Не выключая телевизора, Павел вышел на крылечко коттеджа. Теперь к щемящим звукам скрипки примешивался глухой шум океана, шелестели листья деревьев, пахло цитрусами. В южном небе мерцали бесчисленные звезды. Это небо напомнило Павлу Герду, всю в бриллиантовых вспышках.

«Да, — подумал он, — звезды отнимают у меня Герду».

Глава девятая

Цунами

Время сближало Павла и Таню, их дружба крепла.

Она помогала их работе, она украшала их жизнь. Они любили вести долгие откровенные беседы. Вскоре непременным участником бесед стал и Ли.

Как-то раз, когда они все трое сидели в лаборатории Павла, Таня cпросила:

— Cкажите, Павел, вам нравится Хоросайн?

— Вообще-то- он, кажется, умный человек, но ничего особенного я в нем не вижу.

— Нет, — не согласилась Таня, — по-моему, все B нем не совсем обыкновенно: синие глаза при черных волосах, и изящество, и негромкий задушевный голос, и такое глубокое понимание океана.

Павел удивленно посмотрел на Таню, а потом сказал:

— Ну да, я и забыл, синие глаза-аргумент.

— При чем тут это, — рассердилась Таня, — красивое есть всегда красивое.

— Не ссорьтесь, дети, — миролюбиво сказал Ли. — Вы вот, Танюша, мне скажите, что бы вы заявили, если бы увидели живого тираннозавра.

— Ну уж, конечно, я сказала бы, что этого не может быть, — тираннозавры бывают только ископаемыми.