Бурная неделя Гидеона - Джон Кризи

Гидеон пригласил его присесть и предложил закурить, поскольку он начал симпатизировать этому человеку. Смедд, поблагодарив, стал пыхать мелкими нервными затяжками.

— Я вполне осознаю тот особый интерес, который вы проявляете к этому делу, а посему предпочел прийти к вам сам, чтобы переговорить о нем лично.

— Весьма мило с вашей стороны.

— Дело в том, что я разыскал одного свидетеля, который мог бы нам помочь в выяснении этой ситуации с кино: речь идет о молодом парне, примерно того же возраста, что и Уильям Роуз. Один из моих сотрудников в беседе с кассиршей выяснил, что, по её словам, этот парень регулярно, пару раз в неделю, бывает в кино.

— Ну и что из того?

— Так вот, он уверяет, что видел Мэри, но только в одиночку, степенно произнес Медд. — Он божится, упоминая всех возможных святых… что никто её не сопровождал. Он заметил её, ибо несколько знает Мэри и, вероятно, слегка вздыхает тайком по ней, так сказать, испытывая безответную и невысказанную любовь! — несколько насмешливо прокомментировал свои слова Смедд. — Это свидетельство, впрочем, подтверждает все выводы следствия. Я уже стольких допросил на счет этого ножа. Никто не слышал от Уильяма, чтобы тот терял его. Напротив, никто и не видел его при нем после того момента, когда он, по его заявлению, потерял нож. И все же, — вполне искренне заключил свою тираду Смедд, — это нельзя рассматривать как доказательство.

Да, подумалось Гидеону, чего-чего, а добросовестности этому полисмену не занимать.

— В то же время есть один вопрос, который мне хотелось бы обсудить с вами лично, мистер комендент. — Должно ли вынудить эту молодую особу признаться, что она сказала неправду насчет посещения кино, или же стоит все же немного выждать? Ведь в следующий вторник Роузу предстоит второй допрос и его дело, естественно, будет затем отослано на усмотрение присяжных заседателей.

— Знаете что, — раздумчиво ответил Гидеон, — было бы надежнее проверить этого юнца на полную надежность его высказываний, прежде чем отправлять дело в суд. Следовало бы постараться разыскать других свидетелей. Не забывайте, что адвокат и защита расшибутся в лепешку, чтобы выудить кого-нибудь, кто видел их вместе и слышал, как Уильям жаловался на то, что потерял этот злополучный нож.

— Постарайтесь правильно понять то, что я вам сейчас скажу: уверен, что защитники сделают ставку на душевное расстройство. Они отлично понимают, что это — единственный стоящий аргумент. Поэтому я лично предпочел бы не устраивать в суде показания молодой сестры обвиняемого, чтобы не втягивать присяжных заседателей на ложный путь, а перед процессом мне хотелось бы ясно дать ей понять, и только ей, что мы твердо убеждены в том, что она солгала.

— О! На это времени у нас ещё предостаточно! — воскликнул Гидеон. Его дело пройдет слушанием не ранее июня месяца, самое позднее в конце мая. И я уверен, что вы ничего не оставите в нем на волю случая.

— Да, это не в моих правилах, — чуть ли не агрессивно согласился Смедд.

Гидеону ничего не было известно о том, что именно в эти минуты адвокат Уильяма вел беседу с его матерью и сестрой и в их загородном домишке, расположенном неподалеку от центрального участка подразделения «Эйч-5». Адвокат был человеком средних лет, одетым в скромную, видавшую виды одежду, и на его черты, казалось, наложился длительный и суровый опыт его профессии. Он сидел в комнате, выходившей на улицу, перед миссис Роуз старой на вид матушкой, усталой, бесконечно печальной и выглядевшей лет на десять старше своего возраста.

— Мэри следует очень ясно представлять себе одну вещь, — говорил адвокат, четко произнося слова. — А именно: полиция будет из кожи лезть вон, чтобы оспорить её заявление. Просто жизненно необходимо, чтобы ей поверили. Я не хочу, чтобы прокурору удалось сбить её с толку… а может быть, даже попытаться убедить её публично сознаться во лжи.

Он быстро метнул искоса взгляд на Мэри.

— Я ничего не выдумала, и они не смогут доказать обратное, — уверенно и спокойно ответила Мэри. — Я встретила Уияльма на Хай-стрит, и он мне поведал о своей ссоре с Уинни. У него был такой несчастный взгляд, что я просто не знала, что делать. И тогда я пригласила его сходить вместе в кино, поскольку у него совсем не было денег.

Повисла пауза, которую нарушила мать:

— И все же, Мэри, ты взаправду…

Гидеон не ведал также и того, что к часу пополудни того же дня Артур Смолл беседовал с Руби Бенсон в глубине магазина Майл Энд Роуд. В это время остальные продавщицы были заняты обслуживанием клиентки, и пара разговаривала за закрытой задней дверью тихим голосом в окружении платьев, манто и дамских костюмов, бережно завернутых в пластиковые чехлы.

— Послушай, Руби, да попытайся же ты больше так не изводиться, умолял её Смолл. — Ты становишься просто неврастеничкой, и это никак не ускоряет решение проблемы, ни твоей, ни Лизы. Ты же знаешь, что рано или поздно полиция отыщет маленького Сида.

— Эх, если бы ты и в самом деле знал Бенсона, — еле слышно вздохнула Руби, — ты бы никогда даже и не заикнулся об этом. Уверена, что именно он похитил моего мальчугана, он отнял у меня сына.

Смолл, не находивший места, настолько он был взвинчен, сунул в рот сигарету, даже не подумав её прикурить.

— Руби, тебе известно, как ты мне дорога, не правда ли? Для тебя не секрет, что я люблю тебя больше кого или чего-либо на этом свете. И все же надо смотреть правде в глаза. Если удалось так быстро настроить юного Сида против тебя, значит, он в сущности никогда не испытывал большой привязанности к своей матери. Он всегда предпочитал отца… Поверь мне, Руби, я не хочу причинить тебе зла, но мне невыносимо видеть, как ты страдаешь… Поверь мне: все в конце концов уладится. Если удастся вернуть обратно Сида, будет расчудесно… если этого не получится… ну что же… у нас остается Лиза и… ты… ты и я.

Его светло-серые глаза за стеклами очков в черепаховой оправе были устремлены на Руби. В них таилась немая мольба.

Она взглянула на него и внезапно её поразила такая ясная в своей простоте мысль: в трудное для неё время этот человек с того момента, как она с ним познакомилась, всегда обеспечивал ей достойное материальное существование и окружал теплотой искреннего чувства.

— Да, я знаю это, Арт… но почему ты так упорно не хочешь отказаться от меня? Я дурно поступаю, так как никогда не смогу выйти за тебя замуж до тех пор, пока этот человек будет в живых. А ему отбывать срок ещё по меньшей мере двенадцать лет. Тебе надо расстаться со мной…

— Не надо так жестоко говорить, — перебил её Смол и он взял её руки в свою, такую уверенную.

— Послушай меня и прекрати болтать глупости. Мы не в состоянии пожениться? Ну и что из этого? Кто нам помешает жить вместе и создать семейный очаг? Кому придет в голову просить предъявить наше брачное свидетельство? Мы оба имеем право на немножечко своего счастья, и нет причин, почему бы нам не позволить себе его. Он пробудет теперь в тюрьме не менее двадцати лет. Мне глубоко наплевать на то, о чем судачат и думают другие, и было бы преступным с твоей стороны так долго оставаться в одиночестве… и… и, начнем с того, что я и не подумаю тебя оставить.

Смолл сильнее сжал её в объятиях. Они оказались теперь так близко лицом друг к другу — что Руби неожиданно судорожно разрыдалась и вцепилась в его плечи. Затем она понемногу успокоилась, и через десяток минут её покрасневшие от слез глаза приняли нормальный вид.

— Итак, вопрос отныне решен, — жетско подвел итог Смолл. — Мы начнем нашу новую жизнь, как только Бенсон очутится опять за решеткой. И тем хуже, если некоторые считают, что мы совершаем грех, живя вместе! Ладно, а теперь пойду поговорю с Рубинштейном. Если бы суметь отхватить эту партию платьев со скидкой в двадцать процентов, мы бы неплохо заработали…

Он обнял её и вошел в магазин. Все клиенты уже разбрелись, и молодые продавщицы посматривали на шефа со все понимающим видом. Смолл сделал дружеский жест в их сторону и вышел. Рядом с магазином он тут же заметил констебля в форме, а чуть подальше — инспектора Ярда Эббота. Некоторые прохожие задерживались у витрины магазина, а на тротуаре на углу улицы таращился еле прикрытый лохмотьями с ползущей изо рта струей слюны мальчишка Саймон-придурок.

Никто не обращал внимания на это обиженное богом существо.

— Здравствуйте, мистер инспектор Эббот, — произнес Смолл, обращаясь к сотруднику Ярда. — Что-нибудь новенькое?

— Боюсь, что для вас ничего нет, мистер Смолл.

— Между нами, я буду чертовски рад за вас, лишь бы скорее кончалась эта катавасия. Вам, должно быть, уже порядком осточертело стоять здесь столбом, сознайтесь? — живо и столь радостно осведомился Смолл у Эббота, что тот по его настроению понял, насколько эмоциональное состояние его подопечного улучшилось.