Химия чувств. Тинктура доктора Джекила - Бет Фантаски

Я спешно листал документ, двигаясь по тексту все быстрее и со все большим интересом. Я чуть ли не носом прижимался к экрану и просто не мог поверить глазам своим.

Джилл

— Мам, ну как суп? — поинтересовалась я, присаживаясь на край ее кровати. Она сидела, положив под спину подушки, и методично, ложку за ложкой, поглощала бульон.

— Вкусно. Спасибо, Джилл.

Я улыбнулась, думая о том, что даже такая простая мелочь — это очередной шаг вперед. Мама больше не голодала, а что-то ей даже начало казаться «вкусным».

— Ты сегодня лучше выглядишь, — сказала я, — уже не такая бледная.

— Мне действительно лучше. — Мама поставила пустую тарелку на тумбочку и закрыла глаза. — После целого дня в больнице я устала, но уже не чувствую себя такой слабой.

— Хорошо. — Я протянула руку за успокоительным, которое она до сих пор принимала на ночь. Открыв баночку, я посмотрела маме в лицо.

Она все же еще была бледновата и много спала. Уж не знаю, что там у доктора Хайда за подход, но он работал. Мама сегодня не только не казалась мрачной, но и улыбалась время от времени. И это была не вымученная гримаса, к которой я привыкла, а настоящая, хоть и неуверенная, улыбка.

Я подала ей таблетки, а когда протянула руку за стаканом с водой, мой взгляд упал на стоявшие на тумбочке часы.

Начало одиннадцатого. Интересно, Тристен уже в школе? Он уже готовится к...

Но мне все равно, напомнила я себе, подавая маме воду. Это его жизнь и его проблемы. Я ничего не могу поделать, и я не должна ничего делать.

— Джилл. — Мамин голос прервал мои мысли.

Я посмотрела на нее — она протягивала мне пустой стакан, и я взяла его.

— Да?

— Доктор Хайд… — Она закрыла глаза, готовясь уснуть. — Он мне очень помогает. Мы столько вопросов разрешили. И я теперь понимаю, что уделяла тебе недостаточно внимания с тех пор, как погиб твой отец.

— Мам, все нормально. — Я поставила стакан и взяла ее за руку. — Ты же болела.

— Да, так и Фредерик говорит, — согласилась она. — Но все же мне прямо не по себе становится, когда я думаю о том, сколько тебе пришлось взвалить на себя.

— Ничего страшного, — уверила ее я. Но у меня мелькнула и мысль: «Фредерик»? Не «доктор Хайд»? Это не зря показалось мне странным — или все пациенты так к врачу обращаются? — Ты, главное, поправляйся, — добавила я, — а за меня не беспокойся. Все в порядке.

— Джилл, ты сильная девочка. — Мама стиснула мою руку, язык у нее уже начал заплетаться. — Спасибо тебе за твою заботу. И поблагодари еще сына Фредерика...

— Тристена, — напомнила ей я. Он ее настолько одурманил, что она даже имя его забыла?'

— Да, Тристена. — У мамы перехватило дыхание и, к моему огромному удивлению, по щеке побежала слеза. — Если бы ты не попросила его уладить дело... Не знаю, лежала ли бы я сейчас здесь, — сказала она прочувствованно. — Ты не представляешь, я же чуть не сдалась…

— Мам, не говори так! — воскликнула я. — Ты бы не…

— Не знаю, — ответила она. — Но теперь тебе волноваться не о чем. Сейчас последние месяцы мне уже кажутся страшным сном. Я ничего с собой не сделаю, уже нет.

Мое горло словно тисками сжали, я начала задыхаться.

Мама делать глупости не собиралась. А вот Тристен мог — и прямо сегодня. Возможно, он глотал опасный раствор прямо в этот самый момент...

Мой взгляд снова метнулся на часы. Почти пятнадцать минут одиннадцатого.

— Джилл, когда увидишь его, передай, — добавила мама сонным голосом, по которому я уже научилась понимать, что лекарство подействовало, — что я никогда не забуду, что он для меня сделал. Фредерик сказал, что Тристен его так настойчиво уговаривал меня взять, что он просто не смог отказать… — Ее голос стих — сказалось действие таблеток, горячего супа, к тому же она столько сил потратила на эту откровенность.

— Обязательно, мам, — пообещала я, забыв обо всем, что Тристен ей сделал. Я встала. Мне было плохо, меня охватили ужас и жалость. Я не попыталась его остановить, и его смерть действительно будет на моей совести. — Я пойду.

— Куда? — сонно пробормотала мама.

— Выйду, — сказала я. — Надо поблагодарить Тристена — немедленно!

Думаю, мама даже не осознала, что я ушла. Закрыв за собой дверь ее спальни, я рванула по коридору, остановившись на секунду только для того, чтобы схватить рюкзак и скрепку со стола. По пути я молилась, чтобы не опоздать.

Тристен

Школьный замок поддался мне с трудом. У меня страшно дрожали руки, но не потому, что я боялся возможного исхода сегодняшнего вечера, а из-за того, что я прочел в дневнике отца.

Это был черновик журнальной статьи. Видимо, планировалась, что она станет шедевром. Исследование психических отклонений не кого иного, как самого доктора Фредерика Хайда. Доктор в роли пациента — и одновременно спасителя. По этому тексту я понял, что моего отца больше нет — несколько месяцев назад зверь полностью завладел им, и я живу под одной крышей с чудовищем.

Я сунул скрепку в замок. Пальцы наконец повиновались мне, и я вошел.

Мой отец со свойственным ему высокомерием был уверен, что сможет победить эту тварь с помощью одного самоанализа и аптечного арсенала.

Закрыв за собой дверь, я прорвался в школу, где в это время царила полная тишина, и в моих мыслях вспыхивали особенно поразившие меня цитаты из отцовской статьи.

Я пришел к выводу, что у Хайдов действительно есть определенное генетическое отклонение... Сны становятся ярче... Регрессионная терапия оказалась неэффективной... Но я уверен в том, что решение найдено.,.

В этой хронике я нашел результаты его многомесячного самоанализа и способы, к которым прибегал отец, чтобы контролировать свою страшную субличность, так стремительно лезущую наружу. Анализ прерывался пространными вставками, посвященными пациентам, которые, как казалось отцу, страдали подобным недугом, и длительному воздействию определенных химических веществ на организм человека.

Статья еще требовала доработки и редактуры, но текст был мощным, в нем сквозили самоуверенность отца, а также его азарт и готовность бросить вызов монстру и победить его. Отец ни на секунду не усомнился в том, что победа будет за ним, хотя я по его же записям видел, как он сдает позиции. Прошлой ночью выпал на три часа — проснулся в ужасном настроении…

Я шел по коридору, который всего через несколько часов заполнится учителями и учениками. Если я все же умру, кто меня найдет? Этот дурак Мессершмидт? Увидев мой труп, он вскрикнет? Пойдет ли кровь — с учетом того, что именно я собрался выпить? Возможно, будет поврежден желудок, и она польется изо рта.

Я открыл замок на двери класса, действуя уже более уверенно.

Отец описал и радость от знакомства и последовавшего за ним сотрудничества с неназванным единомышленником из США — очевидно, что имелся и виду доктор Джекел. Нашел в Америке химика, уверяющего, что он владеет ценными документами, поведал ему о своем тайном проекте, и мы начали сотрудничество... Обдумываю возможности временного переезда в целях совместной работы... Успешный исход благоприятно скажется как на моей, так и на его репутации... В результате откроются новые возможности для лечения личностных расстройств... исправление преступников… общественный контроль...

Отец писал, что нашел доктора Джекела благодаря обычному генеалогическому расследованию. Читая между строк, я догадался, что он убедил отца Джилл помочь ему в поисках лекарства от надвигающегося безумия, упирая на чувство вины и обещая ему славу и немалые деньги. По тексту я понял, что отец рассчитывал не только на собственное спасение, он заразил доктора Джекела грандиозной идеей, что результаты их исследований можно будет использовать для лечения всех людей, имеющих преступные склонности.

Магическая формула Джекела и Хайда должна была обеспечить новый уровень безопасности в обществе!

Какая ирония.

Я закрылся в кабинете химии и бросил сумку на свой рабочий стол. Я действовал без колебаний, опасаясь, что малейшее промедление может заставить меня передумать. Я, в общем, был уверен, что раствор не сработает. Шансы слишком невелики — раствор сам по себе получился весьма токсичным.

Хотя мой отец был уверен, что они с доктором Джекелом вплотную подошли к решению. Мой напарник считает, что прорыв... наш УСПЕХ…очень близок…

Вскоре после этого статья, которую отец собирался публиковать в журнале, оборвалась. Последняя запись была сделана в районе прошлого Рождества. То есть незадолго до смерти доктора Джекела.

Позвякивая пробирками, я собрал всю необходимую посуду и ингредиенты и поспешно принялся их смешивать, терзаясь вопросом: убить ли мне отца, прежде чем я наложу руки на себя?