По прозвищу Святой. Книга первая - Алексей Анатольевич Евтушенко

они находятся и куда направляются. Это знание КИР ему обеспечивал. Не с той точностью, к которой Максим привык у себя в будущем, но, тем не менее, достаточной для ориентации.

Вдоль реки шли два часа. Перебрались через железнодорожное полотно, убедившись сначала, что здесь нет немецких патрулей, и никто их не видит. Снова углубились в лес, держась северо-западного направления. Неутомимый вуйко Аким шёл, выбирая только ему известные малоприметные тропинки. Идти по ним было относительно удобно, но всё время приходилось вилять, менять направление, что увеличивало путь. Однако всё равно это было лучше, чем ломиться по лесу напролом сквозь кусты, овраги и валёжник. Особенно, не зная, куда нужно идти.

К шести часам вечера люди начали уставать.

Первыми — дети, которые уже начали спрашивать, далеко ли ещё идти. За ними — пожилые. Моисей Яковлевич всё чаще останавливался, чтобы передохнуть, а однажды сунул под язык крупинку нитроглицерина, стараясь, чтобы никто не увидел. Однако Максим увидел. Увидел, подошёл к проводнику, обогнав остальных.

— Люди устали, дядя Аким, — сообщил негромко. — Да и вечереет. Предлагаю найти место для ночлега и остановиться. Отдохнём, а завтра с рассветом двинемся дальше.

— Вижу, что устали, — ответил тот. — Ничего, пусть потерпят ещё немного. Скоро будет старый охотничий домик, где-то через версту примерно. Там ручей рядом и вообще место удобное. Скажи людям, что недолго осталось. Это их приободрит.

— Скажу. А можно ещё вопрос, дядя Аким?

— Хочешь спросить, почему я то так говорю, то эдак? То по-украински, то по-русски, то по-крестьянски, то по-городскому? — усмехнулся Аким, не прекращая идти.

— Ага, — сказал Максим. — Как вы догадались?

— Это не очень трудно, Коля. Поживёшь с моё, научишься. Только ты ведь не Коля, верно? Ты вообще не отсюда. Вот только откуда, понять я пока не могу.

— А вы и не старайтесь, — тихо сказал Максим. — всё равно не угадаете. Так что ни к чему это. Самое главное — я свой. Остальное неважно.

— То, что свой, я вижу, — сказал Аким. — Будь иначе, и связываться с вами со всеми не стал бы. Ладно, захочешь — сам расскажешь. А не захочешь — как хочешь. Что до манеры разговора, привычка у меня такая. Я даже по-китайски умею. Немного, но умею. Веришь?

— Верю, — сказал Максим. — Отчего ж не верить. Но даже спрашивать не буду, где научились. Захотите — сами расскажете, — он повторил недавние слова пасечника с теми же интонациями. — А не захотите — как хотите.

Аким засмеялся.

Максим остановился и, пропуская остальных, сообщал каждому, что уже совсем скоро конец дневного пути. Хорошая новость и впрямь прибавила сил, люди зашагали бодрее, и вскоре отряд вышел на лесную поляну, освещённую косыми лучами заходящего солнца.

— Пришли, — сообщил Аким. — Здесь и заночуем.

[1] Высшее звание и должность СС. В это время её занимал Генрих Гиммлер.

[2] Праздник (укр.)

[3] Помощь твоя нужна, дядя Аким (укр.)

[4] К партизанам собрались? (укр.)

[5] Но времени немного есть. Петро, дубраву помнишь у Мощаницы? Мы там грибы собирали когда-то (укр.)

[6] Помню (укр.)

[7] Тогда делай так (укр.)

Глава одиннадцатая

Посреди поляны стояла, уже слегка вросшая в землю и покрытая мхом, небольшая бревенчатая избушка. Вероятно тот самый старый охотничий домик, о котором говорил Аким.

— А где у неё ножки? — спросила самая маленькая девочка по имени Хая.

— Это другая избушка, — сказал Аким. — Здесь нет Бабы Яги. Не бойся.

— Я и не боюсь, — заявила Хая. — Только устала. И кушать очень хочется.

Детей разместили в домике — на полу и лавке. Остальные расположились снаружи. Нарезали лапника для постелей, развели два костра, поели из тех запасов, что прихватили с собой. В домике нашёлся закопченный чайник и пара алюминиевых кружек, а у Акима в вещмешке — чай и сотовый мёд.

— Шикарный ужин, — заметил по этому поводу Моисей Яковлевич, прихлёбывая из своей кружки. — Чай с мёдом — полезен для сердца.

— Ничего, Моисей Яковлевич, — сказал Максим. — Сбросите в партизанах лишние килограммы, и сразу вашему сердцу станет гораздо легче.

— Думаете?

— Уверен.

— Говорите как доктор.

— Я не доктор. В смысле не врач. Но кое-что в медицине понимаю. Точнее, в человеческом организме. Ему, главное, не мешать, и тогда он способен на многое.

— Например?

— Например, вылечить себя сам.

— Пока ты молод, так и есть, — согласился Моисей Яковлевич. — А как перевалит за пятьдесят, уже немножечко не так.

— А когда за шестьдесят, то и совсем не так, — улыбнулся сапожник Изя, поправляя очки. — Я, к примеру, стал с возрастом хуже видеть. Давление скачет. И почему-то мой организм ничего с этим делать не хочет. Наотрез отказывается самоизлечиваться.

— И мой, — подтвердил Моисей Яковлевич. — Вот прямо сейчас чувствую, что давление сильно повысилось. Что с этим бороться без лекарств?

— Попробуйте подышать особым образом.

— Каким?

— Глубоко вдохнули сначала животом, потом грудью. Задержали дыхание на пять-шесть секунд. Выдохнули до конца сначала грудью, потом животом. Снова задержали дыхание на те жепять-шесть секунд. Потом нормально подышали с минуту и еще дважды повторили [1], — показал Максим. — Давление понизится в девяти случаях из десяти.

Моисей Яковлевич попробовал. Остальные с интересом за ним наблюдали.

— И правда, — с удивлением сообщил учитель истории минут через десять. — Легче стало.

— А зрение? — спросил Изя.

— Тоже упражнения. Закройте глаза и водите ими справа-налево десять раз, вверх-вниз десять раз и по диагонали столько же, — Максим показал пальцем как. — Каждый день. Очень полезно для глаз. Укрепляет. Всё дело в движении, — объяснил он, оглядывая слушателей (а слушали его внимательно все). — Движение — это жизнь. Тут нет никакой загадки. От движения кровь бодрее бежит по артериям и венам, лучше снабжает наши органы кислородом, а значит, улучшает их работу. В результате мы лучше себя чувствуем. Поэтому зарядку делать полезно. А не делать — наоборот. Но и перетруждаться не надо, особенно в возрасте. Всё должно быть по силам и в удовольствие.

Распределили ночное дежурство.

Спать легли рано, когда солнце только-только скрылось за горизонтом. Взамен поднялась луна, идущая на убыль, но ещё достаточно яркая, чтобы