Иная сила - Вадим Сухачевский

Принимаю также и добавочные меры. С одной стороны, регулярно докладываю А. о наказании офицеров, что вызывает в нем страдания и еще большее недовольство отцом; с другой — сообщаю Калигуле об этом недовольстве сына, и в возникающей меж ними розни сердце А. еще более ожесточается.

Хлопоты могут быть с этим ч…вым Мальтийским орденом, один из рыцарей коего, говорят, обладает даром ясновидения и, как мне докладывали мои люди, узрел в своих видениях тот конец для Урода, каковой мы с Вами предполагаем. Дополнительная беда в том, что оный рыцарь вхож к А., и, окажись он несдержан на язык, нерешительность в А. может все-таки возобладать. Пока меж ними была лишь одна встреча, и рыцарь покамест ничего опасного, сколь я знаю, не сказал. Но есть опасение, что мистически настроенный А. возжелает и второй встречи, а что там будет — один Господь ведает.

Тут выход один — запечатать этому рыцарю рот теми или иными мерами. Вот на такой случай «тонкие эполеты» вполне пригодны.

Итак, вскорости жду Вас. И заклинаю соблюдать всю мыслимую предосторожность.

Пален

* * *

Из перехваченных записок, переданных государю

Друг мой Матюшкин!

Знаю, и находясь под арестом, ты держишься стоически. Весь полк с тобою! Произведенное над тобой шельмование — не бесчестье тебе, а честь!

Держись, ибо скоро это все лопнет!

Твой друг Скоробеев

— —

…В дуэли с мальтийцем Филановский потерпел конфузию — был ранен в локоть, после чего руку пришлось отнять.

Будем принимать новые меры.

D.

— —

…Историки сказывают, что перед убиением молодого Нерона и сменой его стариком Гальбой в Риме было знамение: скульптурная голова императора вдруг поседела.

А у меня, друг мой, в конюшне совершилось обратное: старый седой мерин вдруг начал рыжеть.

Уж предоставляю тебе судить самому, к чему могло явиться сие знамение.

Всегда твой Криштовский

— —

Любезная Елизавета Кирилловна!

…снова и снова вспоминая о встрече нашей, которую не могу позабыть.

Спешу сообщить, что ныне я уже не капрал, не прапорщик даже, а подпоручик! Вышло даже с перескоком через чин! И все только лишь благодаря верной шпаге моей!

…а как я теперь лейб-гвардии подпоручик, то путь мой в Ваш дом, надеюсь, не заказан теперь, как он был заказан для капрала. И слова их сиятельства, батюшки Вашего, касательно моего худородства не столь уж основательны, ибо ныне я, сколь изволите видеть, в случае , обратил на себя внимание самого Государя.

Государь же наш, я слыхал, сказывать изволил, что в Империи нашей все чины и титулы пустяк против Его Высочайшего Внимания.

Да и то сказать, худородство мое не большее, чем у графов Орловых, кои получили свое графство тогда же, когда и прадед мой — при государе Петре Великом.

…оттого, Елизавета Кирилловна, испросите, умоляю, отцовского соизволения посетить Ваш дом с самыми наисерьезными..

Лейб-гвардии подпоручик

Христофор Двоехоров

— —

Ах,maman, простите мне легкомыслие мое! Имела глупость беседовать наедине с одним дураком капралом развлечения ради, а он что-то себе из этого вообразил.

Теперь он к тому же сделался подпоручиком, всячески преследует меня и уже трижды передавал мне записочки с просьбой посетить меня в нашем доме.

Умоляю, скажитеamon pere[Отцу (фр.)], чтобы велел дурака этого подпоручика на порог не пускать.

Ваша недостойная дочь Лиза

Записки сопровождены письмом графа Палена

Ваше Величество!

По моим наблюдениям, офицеры лейб-гвардии преданы Вам, как не были преданы никогда и никому ранее. Тем становится легче выявить немногочисленных паршивых овец в стаде.

Офицеру Матюшкину, полагаю, следует побыть под арестом три месяца против двух, назначенных ему ранее. Его другу Скоробееву — отмерить такой же срок.

Жду распоряжений Вашего Величества касательно князя Филановского, решившегося, вопреки Высочайшему Указу, на дуэлянтство с мальтийским рыцарем, хотя оный Филановский и без того наказан, поскольку в дуэли уже потерял правую руку.

Что полагается князю Криштовскому за его двусмысленные намеки — судить лишь Вам.

Также сообщаю сведения, полученные устно от надворного советника Панасёнкова. В департаменте, возглавляемом тайным советником Южниковым, среди чиновников ходят непозволительные стишки. Осмелился дать распоряжение сам: чинов до XII класса включительно — выпороть, прочих — под арест. Панасёнкова жаловать 30-ю рублями.

Ко всему сему смею заметить, что лишь высшее офицерство, «толстые эполеты», преданы Вашему Величеству всецело, и среди оных нет и не может быть ни единой паршивой овцы. В них главная опора трона Вашего. Ввиду чего предлагаю вернуть нескольких опальных генералов в С.-Петербург. Список представляю.

Смеха ради прилагаю письмо подпоручика Двоехорова к дочке графа Кирилла Курбатова, а также ее взгляд на сей предмет.

Преданный Вашему Величеству

граф Пален

* * *

Собственной рукою Его Императорского Величества начертано

В желтой тетради для ремарок забавного свойства

Адмирал Чичагов, сидевший перед тем в крепости за якобинство, был мною оттуда выпущен и призван во дворец.

Хорошенько, как я это умею, отчитав старика, я ему сказал: «Ежели вы якобинец, так представьте себе, что у меня на голове тоже красная шапка, что я главный начальник надо всеми якобинцами, и извольте слушаться меня».

— —

Прелестный анекдот, слышанный мною от Палена.

Будто бы Людовик XIV увидел перед своим дворцом надпись, выполненную мочой на песке: «Луи — рогоносец». Монарх повелел своему министру тайных дел выявить наглеца.

«Моча герцога Орлеанского», — поспешил тот сообщить уже на другое утро.

Виновного было велено строжайше наказать.

«Всех ли виновных?» — спросил министр.

«А их что ж, было несколько?»

«Не менее двух, сир. Ибо моча в самом деле герцога Орлеанского, а вот почерк… Почерк ее величества».

В ответ на послание Палена

Касательно офицеров Матюшкина и Скоробеева решено Вами верно, только увеличить обоим срок ареста с трех месяцев до четырех. В дальнейшем прохождении чинов задержать навсегда.

Дуэлянта Филановского, покусившегося на рыцаря ордена, возглавляемого ныне мною, в проучение из гвардии не выводить да ставить почаще в караул. Да проследить, чтоб старшим по чину отдавал честь. А что руки для того нет — достаточным оправданием не считать и взыскивать с него, на то не глядючи.

«Вполне достойно желтой тетради, надо б туда переписать!»

Вовсе не верю в содержание записки Криштовского. Чтоб молодой мерин быстро состарился — бывает; а чтоб старый помолодел… Сомнительно весьма. Впрочем, того мерина привести — желаю сам удостовериться. В упоминаниях же о Нероне и Гальбе вовсе не усматриваю никакого смысла. По мне, оный Криштовский просто глуп, за что у нас наказания, увы, не предусматривается.

Согласен с Вами, граф, в отношении «толстых эполет». То вижу и по Вам — что в них верности рыцарской больше, чем в молодом офицерстве. Разрешение на въезд в столицу графу Бенигсену уже подписал.

Что касается въезда князя Платона Зубова, то тут имею сомнения, и с сим торопиться не стоит…

«Только не доставало видеть при дворе бесстыдное лицо последнего матушкиного фаворита!..

Хотя и Безбородко и Орлов вполне доказали свою преданность в 96-м году… Еще подумаем насчет Зубова…»

Позабавили Вы меня, граф, и запиской новоиспеченного подпоручика Двоехорова!..

«Это тот, что с двумя «херами» перед уже двоехеровой своей фамилией!.. А даже в амурной записочке почтителен в слоге при упоминании о Высочайшей Особе. И слова, что все титулы и чины — тьфу против Высочайшего Внимания, вполне к месту ввернул. Еще бы его как поощрить?..

А вот и пришло! Граф Кирилл Курбатов больно волен стал; доносили — с французами ведет переписку. И обедает, вопреки указу, после трех часов. Мы ему спеси-то поубавим! Каково ему будет, гордецу, когда единственная дочка станет по фамилии Двоехорова?..»