Деревянный Меч - Элеонора Раткевич

– Это легко проверить, – так же негромко ответил Юкенне князь. – Пусть мальчик подойдет.

Кенет отчего-то сразу понял, что подойти он должен не к старому князю, а к постели – туда, где лежал худой юноша с бледной до полупрозрачности кожей и заострившимся лицом.

– Не бойся, – почти шепотом произнес князь. – Если ничего не получится, тебя никто винить не будет. Подойди и возьми его за руку.

Слова князя и выражение его лица странно противоречили друг другу. В голосе слышалась почти лихорадочная мольба – подойди, дотронься, – а взгляд, обращенный к наместнику, яснее слов говорил: “Он мой. Никому не отдам. Людям не отдам, смерти не отдам. Никому не позволю коснуться”.

– Ну, что же ты? – прошептал князь.

Кенет подошел, привычно склонился над больным, утер ему пот со лба, боясь оглянуться на князя. Внезапно глаза наместника приоткрылись, губы чуть дрогнули в слабом подобии улыбки.

– Ты… кто? – еле слышно выдохнул наместник.

– Его светлость вызвал меня ухаживать за вами, – без колебаний ответил Кенет. – Спите спокойно, господин наместник. Теперь все будет хорошо. Вот увидите.

Привычные слова дались ему легко. Он понятия не имел, как разговаривать с титулованными особами, но разговаривать с тяжелобольными он успел научиться. Услышав этот голос, полный сочувствия, но не жалости, любой поверит: “Болезнь уже отступила, я с ней справлюсь без труда, и этот парень мне поможет”. Его уверенность передалась и наместнику. Он снова слабо улыбнулся и закрыл глаза. Кенет поправил изголовье и снова встал во весь рост.

– Кажется, я не ошибся, – изумленно прошептал Юкенна. – Пожалуй, он сможет…

Князь молча кивнул; губы его дрожали.

– Что я смогу? – тоже шепотом спросил Кенет.

– Поставить господина наместника на ноги, – ответил Юкенна, ибо князь явно с трудом вновь обретал способность говорить.

– Почему вы так уверены? – растерянно спросил Кенет. Он никогда не имел дела с болезнями, вызванными волшебством. Какой-то маг отчего-то назвал его имя – значит ли это, что он справится?

Князь подошел и положил Кенету на плечо тяжелую руку.

– Мальчик… до твоего прихода он умирал. У него едва хватало сил дышать. А стоило тебе его коснуться, как он заговорил и даже улыбнулся. Никакой ошибки быть не может. Волшебник назвал тебя, и никого другого.

Пока Кенет молча переваривал услышанное, князь Юкайгин вновь овладел собой – или почти овладел. Теперь, когда надежда на выздоровление Акейро из призрачной сделалась реальной, ему стало легче быть самим собой.

– Спать будешь в этой комнате, – вполголоса распорядился князь, – постель тебе сейчас принесут. Прислуживать будут два самых доверенных человека, остальным знать незачем. Они будут за дверью неотлучно. Если тебе что-нибудь понадобится, для себя или… – тут он помедлил, словно боясь назвать умирающего по имени, будто сам звук этого имени мог привлечь внимание смерти, – …или… для него… требуй беспрекословно. Даже если этого и вовсе на свете нет. Прикажи – и будет.

Он замолчал, снял руку с плеча Кенета, повернулся и вышел, не прощаясь. Все-таки и в тяжком горе он оставался князем, а князю не подобает падать в ноги деревенскому юнцу и просить его сделать все возможное и невозможное. Даже если этот юнец – твоя последняя надежда. Промедли князь еще немного, и он бы не удержался.

Кенету его новые обязанности не показались обременительными, хотя он и делал все собственноручно: ведь теперь на его попечении был только один больной, да и навести порядок в комнате наместника не в пример проще, чем в заросшей грязью больнице. Мытье полов Кенет не доверил никому. Когда первый же из “особо доверенных слуг” сунулся было с ведром и тряпкой, Кенет их тут же отобрал, а в ответ на протесты “особо доверенного” нахально заявил: “Ты сначала уши вымой. Себя обихаживать не умеет, а туда же, полы мыть берется”. Кенет отдраивал каждую досочку пола, каждую пядь стен с той же деревенской тщательностью, с которой он недавно, не разгибаясь, скреб больничные коридоры. Тряпка так и летала в его проворных руках, работа спорилась ладно и весело, и наместник Акейро наблюдал за ним с немалым интересом. Здоровье его шло на поправку, пробуждался интерес к жизни, и, наблюдая за Кенетом, Акейро спасался от скуки: у него уже хватало сил скучать. Из-за раскрытой настежь балконной двери доносились звуки городской жизни, и Акейро жадно вслушивался в них. Ему нельзя было вставать, нельзя утомляться. Непривычная бездеятельность томила его, и он зачастую сердился на Кенета, спорил с ним, отказывался от еды. К слову сказать, с едой возникли некоторые сложности: раз наместник предается посту и молитвам, то и пищу ему надо готовить постную и в самом малом количестве. Между тем больного следовало кормить сытно и обильно. Пришлось князю Юкайгину задержаться в гостях у господина наместника. Постная еда, приготовленная на дворцовой кухне для его светлости господина наместника, оказывалась на столе князя Юкайгина, а разносолы, приготовленные для ублажения княжеского аппетита, перемещались в спальню Акейро. Еда для скучающего Акейро тоже была развлечением, а отказ от еды – тем более.

– Не буду есть! – говорил он, сердясь полушутя-полувсерьез.

– Будете, – хладнокровно отвечал Кенет, и господин наместник со вздохом подчинялся. Пообедав, Акейро неизменно требовал городских новостей, и Кенет с неизменным хладнокровием ему отказывал.

– Вот помру со скуки, – грозил Акейро, – будешь знать.

– Его светлость запретил вам умирать, – спокойно отвечал Кенет. – И волноваться тоже. Никаких дел, никаких городских новостей. Довольно с вас и того, что все в порядке.

Акейро в ответ изобретательно проклинал дурацкое распоряжение и уверял, что достаточно здоров, чтобы заняться делами, но Кенет не сдавался.

– Вот про ведьму, если вашей светлости будет угодно, могу рассказать.

– Про какую ведьму? – скривился Акейро.

– Которая жила в доме из горчичных зерен.

– Откуда она столько горчичных зерен взяла? – против воли заинтересовался Акейро.

– Она их ела, – объяснил Кенет. – На завтрак. Только горчицу, и больше ничего.

– Зачем? – изумился Акейро.

– Чтобы злее быть. Она же была злая ведьма.

– Логично, – хмыкнул Акейро.

– Вот она горчицу и ела. А если у нее от завтрака оставались горчичные зерна, она их собирала. И потом выстроила из них дом и в нем жила.

– Сколько же надо было горчицы съесть! – восхитился Акейро. – Пожалуй, это интересно. Рассказывай.

И Кенет рассказывал. И про ведьму из горчичного домика, и как поспорили два волшебника, и как моряки искали Неведомую Землю…