Страна отходов. Как мусор захватил Россию и можно ли ее спасти - Андрей Сергеевич Яковлев

рассортируют руками рабочие. Это называют позитивной сортировкой. Всего на этом КПО отсеивают 24 фракции. ПЭТ-бутылки из-под масла, ПЭТ-бутылки из-под молока, прозрачные и белые, цветные ПЭТ-бутылки, голубые и прозрачные ПЭТ-бутылки, предметы из полиэтилена низкого давления (ПНД), канистры из него же, полипропиленовые предметы, полиэтиленовые пакеты, полиэтилен высокого давления, предметы из черного и цветного металлов, стекло коричневое, зеленое и прозрачное, бумага белая и бумага цветная, картон, резина, древесина и наконец – органика. В целом на переработку пойдет максимум 20 % от всех привезенных отходов.

Отходы, которые не компостируют и не переработают, захоронят тут же, как это происходит и на обычных полигонах: мусор пересыпают грунтом, фильтрат выводят и очищают через специальную систему. По плану владельцев КПО, на полигон поедет больше половины всех отходов.

«Это не рынок»

Мусор на свалки везут региональные операторы – компании, выигравшие конкурс и заключившие договор с местными властями. Раньше они сами решали, куда ехать (туда, где дешевле и ближе), но с 2016 года они должны следовать указаниям территориальной схемы по обращению с отходами, которую утверждают власти региона. Территориальные схемы – это документы, в которых указано, сколько мусора образуется на определенной территории и куда он поедет, сколько отходов нужно захоронить, сколько сжечь, сколько отправить на переработку. При этом в каждом регионе возникает свой региональный оператор (где-то это старые участники рынка, где-то новые). Оператор может поручать задачи подрядчикам, но целиком отвечает за мусор в регионе. В Москве другие трудности – тут в ближайшие десять лет в жилом секторе будут работать пять крупных мусорных операторов, с которыми заключили договоры еще до реформы [69]. В Подмосковье – еще семь.

Одни из основных проблем мусорной реформы – неправильная статистика и неподготовленность инфраструктуры. Например, в московской территориальной схеме написано, что жители города в 2020 году произведут восемь миллионов тонн мусора в год. Однако на деле эта цифра взята из документа 2016 года, и за четыре года мусора точно стало намного больше. Да и старый показатель, скорее всего, учитывает только прописанных в Москве людей, хотя на самом деле жителей в городе больше. В одном из приложений к терсхеме цифра при этом другая: 17 миллионов тонн мусора [70].

Научный сотрудник МГУ Наталья Колдобская считает, что Москва ежегодно производит от 10 до 20 миллионов тонн отходов. Борис Трушин, занимающийся реконструкцией полигонов, говорит об 11 миллионах тонн. Так или иначе, в основном документе есть ошибка. И не одна: авторы телеграм-канала Trash Economy убеждены, что в первый год реформы невозможно поднять долю раздельно собранных отходов с 5 % до 30 %, которые заложены в территориальную схему. Ведь мусор продолжали возить как раньше – на старые свалки. По плану в 2020 году московские отходы должны были ехать на 11 новых полигонов или КПО, но в июле 2020 года из них запущены были только семь, причем некоторые работали не на полную мощность. Из-за неразвитой инфраструктуры до 2023 года государство разрешило операторам возить мусор на несанкционированные полигоны.

Для обычных людей мусорная реформа означает повышение платы за вывоз отходов. Где-то ее повысят несущественно, а где-то – в разы. Плата входит в коммунальные услуги, следовательно, если у жителя долги по квартплате, то государство недополучает средства на вывоз. В итоге реформу тормозят неплатежи. В ноябре 2019 года глава «Российского экологического оператора» Денис Буцаев (в том же месяце он ушел в отставку) говорил, что 20–35 % граждан не платят за вывоз, утилизацию и переработку мусора [71]. Среди компаний ситуация еще хуже: игнорирует платежи 65–70 % юридических лиц. Из-за этого у 90 % мусорных операторов «образовался существенный кассовый разрыв – более 50 миллионов рублей».

Многие региональные операторы работают лишь до тех пор, пока им не найдут замену, и хотят как можно быстрее выйти из дела. Например, в Новосибирской области в 2019 году региональный оператор задолжал более 700 миллионов рублей владельцам полигонов и компаниям-перевозчикам [72]. «Мы обили все пороги, писали во все инстанции, но нас не слышат. Разговоры закончены, – жаловался представитель компании, уходящей с рынка. – Я уже все свои деньги вложил, чтобы обеспечить работу. Мы выставили на продажу всю технику для вывоза мусора – около 20 единиц. Нужно распродать ее, рассчитаться с людьми – и все. Работать в таких условиях невозможно. Это не рынок» [73].

В Хабаровском крае мусорная реформа полностью провалилась. Региональный оператор работает только в Комсомольске-на-Амуре – а это лишь одна из 19 зон, на которые поделен край. На конкурсы в других зонах ни одна компания не подала заявок из-за невыгодных условий. В городе с примечательным названием Советская Гавань жители 66 домов (точнее, бараков постройки 1920–1930-х годов) вообще не платили за вывоз мусора. В итоге его и не вывозили, пока администрация района не начала делать это за свой счет; в дальнейшем она планировала подавать на неплательщиков в суд. «Если мы войдем в мусорную реформу так, как от меня сейчас это требуют, то либо получим социальный взрыв, либо завалим все отходами. Не имея полигонов или мест захоронения, это делать невозможно и не нужно. <…> Нам сильно хочется узнать у них: как нам исполнить мусорную реформу? Вы скажите как, а мы все сделаем» [74], – говорил губернатор Хабаровского края Сергей Фургал. Сегодня он находится под следствием, а в Хабаровске на протяжении нескольких месяцев проходят акции в его поддержку: многие жители называют Фургала народным губернатором.

В Москве другие трудности. Раньше операторы возили мусор туда, куда им было удобно. Так, «Эколайн» собирал отходы в центре города и на севере, поэтому и возил на северные свалки. А теперь по терсхеме повезет туда, куда скажет правительство. Надо на юг – повезет на юг. Происходит путаница с использованием полигонов: например, компанию могут заставить везти мусор на полигон, с которым у нее нет договора, или на полигон в другом конце города. Как итог – ломаются логистика, конкуренция и рынок.

Однако многие проблемы мусорной реформы кажутся незначительными перед тем, что обнаружил журналист Роман Анин [75]. Согласно его выводам, как минимум в 30 регионах страны операторами по обращению с отходами стали люди, связанные с госслужбой. Большинство торгов по выбору регоператоров по всей России прошли без конкуренции. Контракты с такими компаниями заключили по крайне высоким ценам – значит, высокими будут и тарифы для горожан. При этом минимум в 11 регионах мусорными операторами стали компании без опыта работы с отходами.