Мистер Кэвендиш, я полагаю.. - Джулия Куинн

Она едва не рассмеялась. Сейчас явно было не подходящее время, чтобы позволить ей называть его по имени.

— Томас, — повторила она скорее для того, чтобы он перестал перебивать ее. – Что Вы здесь делаете? – И когда он не ответил, добавила: — В таком виде? – Он непонимающе уставился на нее. – Вы пьяны, — сердито прошептала она.

— Нет, — сказал он, раздумывая об этом. – Пьян я был вчера ночью. А сейчас я нездоров.

— Почему?

— У меня должна быть причина?

— Вы…

— Разумеется, у меня есть причина. Я не собираюсь с Вами делиться, но она у меня есть.

— Я должна отвести Вас домой, — решила она.

— Домой, — кивнул он и покачал головой с чрезвычайно философским видом. – Теперь это интересное слово.

Пока он нес этот бред, она осматривала улицу, пытаясь понять, как он сюда попал прошлой ночью.

— Ваша милость…

— Томас, — поправил он ее, криво ухмыляясь.

Она подняла руку, широко расставив пальцы в попытке сдержать свой гнев, чтобы не отругать его.

— Как Вы попали сюда? – Очень медленно произнесла она. – Где Ваш экипаж?

Он подумал:

— Честно говоря, не знаю.

— Боже милосердный, — пробормотала она.

— Правда? – Он начал рассуждать. – Он милосердный? Честно?

Она застонала:

— Вы пьяны.

Он смотрел, и смотрел, и смотрел на нее, и, когда она уже открыла рот, чтобы сказать, что они должны немедленно отыскать его экипаж, он заговорил:

— Возможно, я немножко пьян, — он откашлялся, — до сих пор.

— Уиндхэм, — сказала она строгим голосом, — Вы…

— Томас.

— Томас, — она стиснула зубы. – Вы должны вспомнить, как добрались сюда.

Он снова по–идиотски молчал.

— Я приехал.

Замечательно. Как раз то, что нужно.

— В экипаже! – Просиял он и улыбнулся собственной шутке.

Она с недоверием уставилась на него. Кто был этот человек?

— И где сейчас этот экипаж?

— О, вон там, – сказал он, махнув рукой куда–то за спину.

«Вон там» могло быть углом улицы. Или другой улицей, сразу за углом. Или, учитывая его состояние, могло относиться ко всему Линкольнширу до самого Уоша или даже до Северного моря.

— Нельзя ли поточнее? – Попросила она и медленно и отчетливо добавила: — Вы можете провести меня туда?

Он кивнул с веселым видом:

— Я мог бы…

— Вы проведете меня.

— Вы говорите, как моя бабушка.

Она схватила его за подбородок, вынуждая смотреть ей в глаза:

— Никогда больше не говорите этого.

Он поморгал и сказал:

— Мне нравится, когда Вы командуете. – Она отшатнулась от него, словно обожглась. – Жаль, — сказал он, потирая подбородок в том месте, где только что были ее пальцы. Он отделился от стены, пошатнулся и выпрямился, обретя равновесие. – Ну что, пойдем отсюда?

Амелия кивнула, собираясь последовать за ним, но он обернулся и со слабой улыбкой произнес:

— Полагаю, Вы не захотите принять мою руку?

— О, ради Бога, — пробормотала она, просунула свою руку в его, и они вместе свернули с улицы в боковую аллею.

Он показывал дорогу, ее же задачей было поддерживать равновесие, поэтому продвигались они медленно.

Он несколько раз споткнулся, но она видела, как тщательно он следит за своими шагами, специально останавливаясь, чтобы обойти булыжники. Наконец, пройдя перекресток и свернув за угол, они оказались на небольшой полупустой площади.

— Я думал, он здесь, — сказал Уиндхэм, вытягивая шею.

— Там, — сказала Амелия, совершенно не подобаемым для леди образом тыча пальцем в сторону. – В дальнем углу. Это Ваш?

Он покосился:

— Видимо, да.

Она сделала глубокий вдох, собираясь с силами, и повела его через площадь к ожидавшему экипажу.

— Как Вы думаете, — проговорила она ему в ухо, — Вы сможете вести себя так, словно вовсе не пьяны?

Он улыбнулся, выражение его лица было слишком высокомерным для того, кто нуждался в помощи, чтобы стоять ровно.

— Джек Кучер! – Позвал он, голос его был твердым и властным.

Амелия поразилась.

— Джек Кучер? – Пробормотала она. Разве все они не были Джонами Кучерами?

— Я переименовал всех своих извозчиков в Джеков, — немного бесцеремонно заявил Уиндхэм. – Подумываю сделать то же самое со служанками–судомойками.

Ей удалось не поддаться порыву рукой потрогать его лоб.

Кучер, дремавший на козлах, бодро соскочил вниз.

— В Белгрейв, — важно произнес Уиндхэм, протягивая Амелии руку, чтобы помочь ей забраться в экипаж. Он являл собой красноречивый образ человека, выпившего три бутылки джина, и Амелия не была уверена в своем желании опереться на него. – Другого выхода нет, Амелия, — сказал он теплым голосом с дьявольской улыбкой. На какой–то миг он стал похож на самого себя – все держащего под контролем, всегда превосходящего в беседе.

Она вложила свою руку в его, и он… она почувствовала… Рукопожатие. Легкое, ничего не значащее движение, ни обольстительное, ни злое. Но сейчас оно показалось ей обжигающе интимным, говорящим об общих воспоминаниях и будущих столкновениях.

— «А потом это ощущение исчезло. Ни с того ни с сего, как и появилось. Она сидела с экипаже, а он развалился рядом с ней на сиденье, подобно несколько нетрезвому джентльмену, каковым сейчас и являлся. Она со значением уставилась на противоположное сиденье. Они могли быть помолвлены, но, как полагалось, он все равно не должен был занимать место рядом с нею. Не тогда, когда они одни в закрытом экипаже.

— Не просите меня сесть против движения, — сказал он, покачав головой. — Не после…

— Не надо ничего говорить, — она быстро отвернулась.

— Вы не должны были ехать. – Его лицо приняло нехарактерное выражение – вид раненного щенка с проблесками хитрости и жульничества.

— Это был инстинкт самосохранения. – Она подозрительно взглянула на него. Такая бледность была ей знакома. У ее младшей сестры был чрезвычайно чувствительный желудок. Уиндхэм, однако, выглядел как Лидия прямо перед тем, как расплатиться по счетам. – Сколько Вам пришлось выпить?

Он пожал плечами, решив, очевидно, что нет смысла ее обманывать:

— Не так много, как я заслужил.

— И… часто Вы это делаете? – Осторожно спросила она.

Он ответил не сразу.

— Нет.

— Я так и думала, — она медленно кивнула.

— Особые обстоятельства, — сказал он и закрыл глаза. – Исторические.

Она смотрела на него несколько секунд, позволив себе роскошь рассмотреть его лицо не заботясь о том, что он подумает. Он выглядел уставшим. Даже опустошенным… Обремененным.

— Я не сплю, — сказал он, не открывая глаз.

— Похвально.

— Вы всегда так саркастичны?

Она ответила не сразу:

— Да.

Он открыл один глаз:

— Действительно?