Вербы изысканный аромат - Лидия Рыжая

появления Михаила, вернувшегося после работы и продолжалась до сих пор. Даже вечно щебетавшая Мила предпочитала сегодня есть с закрытым ртом.

Они переглянулись с сестрой и вернулись к созерцанию своих тарелок.

— Что не так? — насупилась девушка уже заранее ожидая наказания.

Михаил старался быть справедливым отцом, растя двух девочек без матери. Он не кричал на них попусту, но когда девушки переходили границы дозволенного, выдавал каждой по наказанию. Когда были школьницами они лишались гаджетов или сидели дома вместо встреч с подругами, но школа была давно закончена и подобные штрафные санкции убыли вместе с ней. На их смену пришли более бытовые задачи: помыть посуду внеурочно, убраться, приготовить обед или ужин…

— Ты опаздываешь постоянно, — выдал отец, встречаясь с ней сердитым взглядом. — Мне из деканата сегодня звонили. Ты, оказывается, после уроков остаешься уже несколько дней, отрабатываешь…

— Пап, — выдохнула девушка, поглядывая на еду перед собой. — Это все мелочи.

— Мелочи? — возмущенно оскалился тот, придвигаясь к столу и укладывая руки на его поверхность. — Хорошо. Что не мелочи?

Он взглянул на ее соседку, которая быстро спрятала насмешливый взгляд и тут же вернулся к Вербе.

— Что по-твоему не мелочи? — переспросил мужчина с проседью на висках, буравя ее взглядом. — Куртка — мелочь?

Верба мгновенно съежилась.

— Я ее забыла в классе, — пробормотала она. — Завтра заберу.

Девушка чувствовала себя не в своей тарелке. Все же она уже была совершеннолетней, что сильно меняло дело.

— Почему ссадина на шее? — не отставал мужчина, вынуждая ее еще больше сгорбиться.

Сегодня он был сам на себя непохожим. Излишне придирчивым, настырным…

— Пап, не посмотрела вперед и вписалась в дверь, — соврала она снова, поднимая взгляд от тарелки.

— Да все нормально, пап, — вступилась за нее Мила, накрывая руку отца своей ладонью. — У нее просто на личном фронте проблемы, отсюда и рассеянность.

Та ласково повернулась к сестре и подмигнула. Незаметно для отца.

И на душе у Вербы отлегло.

Больше всего Михаил умилялся сестринскому заступничеству. Когда одна сестра заступалась за другую, его гордость брала, что воспитал таких дружных девочек, глаза загорались от радости и он мгновенно забывал о проблемах.

— Ну, раз на личном фронте… — смягчился Михаил и в этот раз. — Тогда ладно. Но, прошу тебя, будь собраннее в следующий раз.

Девушки весело переглянулись. В глазах Вербы читалась благодарность.

«Спасибо» — прошептала она одними губами сестре.

Вечер прошел довольно сносно. Михаил разговор на неприятные темы более не поднимал, вел себя оживленно и даже подтрунивал над дочерями.

Они смотрели втроем романтический фильм про вампиров, расположившись в зале на диване и обсуждали выбор главной героини, которая в итоге склонилась к обычному человеку, проигнорировав вампира.

— Как она могла выбрать человека? — не выдержала в конце Мила. — Выбери она вампира, смогла бы вечно жить.

Ее еще детское личико выражало полнейшее недовольство увиденным. Она села на диване, скрестив руки на груди и надув свои щечки.

— Она выбрала того, кого любила, — проговорила Верба, хватая чипсы из пакета и запихивая в рот. — Зачем жить вечно без любимого?

И оказалось, что в этом споре они с сестрой имеют разные взгляды.

— Пусть получит вампиризм, а потом любит кого хочет, — пожала сестра плечами.

Верба смотрела на нее в непонимании. Она так рассуждала, потому что никогда не любила? Так и Верба тоже не любила еще…

— Но если ты уже любишь? — не удержалась Верба от вопроса. — Уже любишь человека. Как можно отдать предпочтение вампиру?

— Разлюбишь. Одно дело жить вечно, другое — жалкие лет пятьдесят, а потом деменция, — закатила та глазки. — Или еще хуже — помрешь в какой-нибудь аварии….

— Так ты вечно будешь одна жить, а кто-то другой, кого ты полюбишь будучи вампиром умрет спустя пару десятков лет, — пыталась ей открыть девушка глаза.

— Так значит вампира и надо любить! — обрадовалась ее сестра свой умной мысли, разочаровывая в пух и прах.

Мысли закрутились в лихорадочном вихре, не соглашаясь с этим высказыванием, выдавая множество доводов против. Верба вдохнула и открыла рот, желая высказаться на этот счет объемно и жизнеутверждающе, но звонок в дверь опередил ее.

Звучная трель раздалась по всему дому, отвлекая внимание домочадцев на себя. Кто-то звонил в дверь, уверенно нажимая на звонок и не гнушаясь повторами, в то время как сердце девушки постепенно переползало в пятки.

— Не надо, — крикнула она отцу, который привстал с намерением прогуляться до входной двери, вскакивая с дивана и убегая из зала. — Это ко мне!

Желание рассказать ему, что за дверью пришельцы вытеснялось желанием стать их первой жертвой. Отец все равно не поверит и откроет, а если увидит ее прибитую тушку на пороге, то и доказывать ничего не придется, хотя бы спасет Милку.

Тем более она не особо верила в то, что Леонард пришел ее убивать. Поразмышляв во время фильма, девушка пришла к выводу, что если бы он хотел ее убить, то убил раньше. То же самое и Микаэль.

Этим двоим либо было нечего делать и они игрались с ней, либо им было что-то нужно от нее.

С Микаэлем было проще размышлять. У него все мысли были набекрень и они отнюдь не об убийстве. Это читалось в его поведении, словах, взглядах. Она-то успела заметить. За него вообще можно было не волноваться. Касательно его брата все было сложнее. Он не казался любителем пари или тем, кто мстит за то, что его бросили…

За дверью действительно оказался Леонард. Отодвинув занавеску на окне, Верба отметила, что парень стоит в стороне на крыльце, засунув руки в карманы, развернувшись лицом в сторону дороги.

Блондин повернулся к ней сразу же, как только она открыла дверь, успев испугать своим быстрым движением.

— Ой, — отпрыгнула она назад, пугаясь.

— Прости, — Лео замер на месте. — Не хотел. Я не причиню тебе вреда. Поверь.

Его взгляд был таким искренним, осторожно протянутые к ней руки внушали бесконечное доверие. Леонард предстал перед ней тем самым знакомым, которого она узнавала эти недели, с которым она обсуждала фильмы, любимые привычки и… которого целовала. Добрым, порядочным мужчиной, не способным на жестокости.

На обочине дороги стоял припаркованный пикап черного цвета. Вероятно, арендованный им ранее.

— Заехал отдать тебе, — проговорил парень с сожалением в голосе, не спеша подходить ближе.

Только сейчас она заметила свою куртку в его руке.

— Спасибо.

Куртка перекочевала в ее руки и она обхватила ее, прижимая к груди.

— Тогда, пока, — отступил тот на шаг назад, планируя повернуться и уйти.

— Стой, — позвала его девушка, когда он прошел к ступенькам.

Смятение. Страх. Желание понять,