Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Вот я и в безопасности! — воскликнула Анжелина. — Благодарю вас, мсье, за то, что проводили меня.

В эти декабрьские дни солнце садилось рано, темнело быстро.

— Я прощен, мадемуазель? — спросил Луиджи. — Мне так хотелось бы стать вашим другом! На большее я не могу рассчитывать, ведь у вас есть жених.

Слово «жених» Луиджи произнес насмешливым тоном. Молодая женщина, развеселившись, остановила ослицу. Едва ноги Анжелины коснулись земли, она стала прощаться со скрипачом:

— Нам надо расстаться до въезда в деревню.

Цыган взял в свою руку ее тонкие пальцы, затянутые в кожаную перчатку, и наклонился, чтобы поцеловать их.

— Понимаю, — жалобно протянул он. — Вы не хотите, чтобы вас видели в обществе бедного бродяги. Ба, да я найду сарай, где проведу ночь, думая о вас! Скажите хотя бы, как вас зовут, и я буду бережно хранить ваше имя в своей памяти.

— Нет! Мне очень жаль, но я не назову вам своего имени, — решительно сказала Анжелина.

Взяв Мину под уздцы, она пошла в сторону деревни. Скрипач пожал плечами, а потом крикнул ей вслед:

— Тогда для меня вы будете Виолеттой! Мы обязательно с вами еще встретимся! До свидания, Виолетта!

Анжелина даже не обернулась. Экспансивный Луиджи разбередил в ней рану, так и не зажившую после странного отъезда Гильема Лезажа. «Где он? Он покинул меня в феврале, во время Великого поста, и обещал вернуться. В тот вечер — я в этом уверена — мы зачали нашего ребенка. Мы были полны страсти и отчаяния… Я не могла оторваться от него, я умоляла его целовать меня вновь и вновь…»

Молодая женщина вошла в таверну в расстроенных чувствах. На ее плечи словно легло тяжкое бремя. Она как будто сразу постарела.

Анжелина поставила Мину в конюшню, сняв с нее седло и упряжь. Здесь всегда лежало сено, стояли ведра и бочка с водой.

— Здравствуйте, мадам! — Анжелина устало поздоровалась с пожилой женщиной, сидевшей около камина. — Мне нужна комната.

— Я вас узнала! — воскликнула хозяйка. — Вы приезжали в прошлом месяце.

— И обязательно снова приеду в январе, если только не решу воспользоваться дилижансом.

— Э-э-э! Понимаю!

Протяжное «э-э-э» было свойственно языку жителей гор, неразговорчивых, но стремившихся быть вежливыми со своими собеседниками.

Анжелина прошла в узкую комнату с кроватью, одним стулом и небольшим столиком, на котором стояли кувшин и цинковый таз. Здесь ей предстояло провести ночь.

— Гильем! — вздохнула она. — Скрипач не так уж и неправ. Если бы ты любил меня так горячо, как говорил, ты бы уже вернулся.

Анжелина сняла промокшую пелерину. Снег растаял на шерстяной ткани, и теперь ее следовало просушить, повесив возле жаркого огня. Но в комнатах не топили, а Анжелине не хотелось спускаться в общий зал.

«Скоро Рождество, — думала молодая женщина. — Но… В этот вечер Лезажи ходят к мессе! Они присутствуют на службе в соборе Сен-Лизье! Боже мой, какая же я глупая! Гильем обязательно вернется домой к Рождеству! И я вновь увижу его. Я скажу ему, что у меня есть ребенок… у нас есть ребенок!

Анжелина разгладила складки юбки, сшитой из толстого коричневого драпа. Затем она провела ладонями по жакету из той же ткани, плотно облегавшему ее маленькую грудь.

— Я не должна жаловаться, — тихо прошептала Анжелина. — Анри здоров, а Эвлалия прекрасная кормилица. Самое трудное — это сообщить папе, что я выхожу замуж за Гильема и что у меня есть от него сын, прекрасный малыш, который станет законным благодаря нашему браку.

Охваченная безумной радостью, она сняла шапку и распустила свои огненные волосы, которые Гильем так любил гладить, вдыхая их аромат. Молодое тело Анжелины содрогнулось от страстного желания. Она смущенно улыбнулась. «Когда мы поженимся, то каждую ночь будем спать вместе. Нам больше не придется встречаться на опушке леса или в сени дубов. Нам не надо будет прятаться!»

Эти мысли немного приободрили Анжелину. Она спустилась в общий зал, села за большой стол и съела тарелку овощного супа, который подала ей хозяйка таверны. Суп был густой, вкусный, сваренный из картошки, репы и лука-порея. Когда тарелка опустела, Анжелина присела к камину, чтобы немного согреться. В тот вечер она была единственной постоялицей.

— Вам стоит расплатиться со мной сейчас, — сказала хозяйка. — За сено для вашего животного, кровать и ужин вы должны мне пятьдесят су. Если завтра утром будете пить кофе, добавьте еще три су.

— Нет, я уеду на рассвете, даже не выпив кофе. Полагаю, что в следующем месяце я поеду на дилижансе, так что вы меня больше не увидите.

Хозяйка таверны ничего не ответила, обиженно поджав губы. Это не помешало Анжелине хорошо выспаться. Проснувшись, она подумала о скрипаче: «А где же он провел эту морозную ночь? О, я напрасно беспокоюсь! Уж он-то на выдумки горазд!»

Солнце едва всходило, когда Анжелина вышла из таверны. Вокруг было фантастически красиво. Ночью подморозило, заледеневший снег сверкал розовыми и золотистыми искрами. Бледно-голубое небо казалось хрустальным.

— Сегодня будет прекрасный день, — вполголоса сказала Анжелина.

Молодую женщину ждал сюрприз: около двери конюшни лежала овчарка.

— Спаситель! Ты меня нашел! — радостно воскликнула Анжелина. — Иди ко мне, мой пес!

Животное мгновенно вскочило, приоткрыв пасть, словно в дружеской улыбке, и завиляло хвостом. Затем Спаситель встал на задние лапы, а передние положил Анжелине на плечи.

— Да ты сейчас свалишь меня! — засмеялась она. — Спаситель, мой славный Спаситель!

Возвращение собаки показалось Анжелине добрым предзнаменованием. С легким сердцем она в сопровождении белой собаки вошла в конюшню, где накануне заперла Мину. В то же мгновение перед ней возник чей-то силуэт. Это был Луиджи. В его волосах запуталась солома. Он широко улыбался.

— Доброе утро, Виолетта! Какой приятный сюрприз! — насмешливо произнес он.

— О! Это вы? А я думала, что вы уже далеко отсюда.

— Я часто ночую в теплых конюшнях или стойлах. Ваша ослица оказалась занимательной собеседницей.

Анжелина по-детски весело рассмеялась. Она была рада видеть этого странного человека, невзирая на советы отца и свое обещание быть осторожной.

— Когда вы смеетесь, вы еще красивее! Вчера вы казались такой грустной. Святые небеса! Я встретил фею, но сейчас она убежит.

— Прекратите расхваливать меня! Я должна оседлать Мину.

Анжелина старалась не смотреть на Луиджи.

— Да позвольте же, я вам помогу! Это снаряжение такое тяжелое.

Анжелина не стала протестовать, так как это действительно было тяжело. Овчарка лежала перед дверью конюшни и невозмутимо смотрела на них. В голову Анжелины пришла мысль: «Если бы Луиджи представлял для меня угрозу, собака вряд ли вела бы себя спокойно».