Тайны прошлого - Джулия Хиберлин

— Энджел провел три месяца здесь, с вами, когда ты была еще маленькой. Это был последний раз, когда твоя мама приняла официальную защиту свидетеля.

— Так ты говоришь о Мартине? — обалдело спросила я. Мартин, красавец-мексиканец, наш сезонный работник, моя первая любовь. Темный незнакомец, появившийся после бабушкиного гадания с «изменой» в веере разложенных карт.

Мысленно я вернулась в тот вечер, за кухонный стол, в самой скромной своей пижаме, после холодного душа. Я заплетала мокрые волосы в длинную косу, а мама с Мартином играли в шахматы под уютной лампой. По радио тихонько звенела «Тихуана Брасс»: особая программа субботнего вечера посвящалась испанцам.

Мартин провел возле мамы три месяца. Краем сознания я уже тогда удивлялась, почему папа не ревнует, хотя мама даже называла Мартина mi hermano pequeno — младший брат. Даже я ревновала. Мартин сопровождал маму повсюду — в продуктовый магазин, в филармонию Далласа, в церковь на репетиции хора.

— Она говорила, что учит его английскому, — тихо сказала я. — А он учил ее испанскому. Вот почему он так мало работал в поле.

— Энджел родился в Америке. У него магистерская степень по уголовному праву университета Беркли. И он написал один из рапортов, которые передавал мне мой источник. Я пытаюсь связаться с ним. Где вещи из банка?

— Ты ведь не выполнил свою часть нашей сделки. Это все, что ты можешь мне предложить?

— А что ты хочешь услышать? Я не знаю, зачем твоей матери понадобились услуги защиты свидетелей. Уж прости. В документах это было полностью вымарано.

Я смотрела на него с раздражением. Злилась.

— Отдай ему содержимое коробки, — спокойно сказал Лайл.

— А я уж начал думать, что ты немой, — повернулся к нему Джек. — Но ты, похоже, очень умен.

— Немота не означает глупости, — зашипела я на него. — Дети могут онеметь в раннем возрасте после травмы. Иногда на всю жизнь. Но они все равно с нами. Им можно помочь.

Лайл шепнул мне на ухо:

— Доверься мне. Отдай ему вырезки.

Я вышла в папин кабинет и вернулась с коричневым конвертом, на котором написала имя Джека. Я швырнула ему конверт, как бросают фрисби, наплевав на его больную руку и даже надеясь, что он порежется бумагой.

Джек с легкостью его поймал. Пришлось утешиться тем, что под левым глазом у него до сих пор красовалось пятно от нападения «бандита» с пустышкой.

— Это все? — спросил он, ощупывая конверт. — Все, что там было?

— Да.

Он вытащил содержимое и разложил листки на коленях, глядя на них с явным разочарованием.

— Газетные статьи. Странно. И чеки. Из фонда «Шора». Это старая подставная компания, через которую правительство выплачивало свидетелям ежемесячные дотации. Обычно такая финансовая помощь длилась от двух до пяти лет.

— Тогда не было смысла сохранять чеки, — сказала я. — Особенно учитывая, что она их не обналичила.

— Возможно, у нее были на то веские причины. Мой дядя держит на чердаке десяток ящиков с просроченными чеками, на случай, если к нам нагрянет аудит. Люди не доверяют правительству.

Полезной информации ноль.

— Хотите выпить? — Я зашагала на кухню, и они оба последовали за мной. Я открыла холодильник и сунула в него голову, чтобы остыть.

Услышала, как Джек бормочет: «Это что еще за фигня?» и стукнулась затылком о верхнюю полку, поспешно выныривая.

Джек и Лайл застыли на пороге прачечной, завороженно таращась на мою карту с вырезками.

— Планирую будущий отпуск, — язвительно объяснила я, протягивая им две бутылки воды.

Мой телефон, заброшенный в пылу исследований, внезапно заерзал на мамином столе, толкая фарфоровую статуэтку. Я проскочила мимо Джека и Лайла, чтобы схватить его.

— Я в туалет, — заявила я, ощущая ладонью вибрацию телефона. — Пожалуйста, не ходите за мной.

Я вышла из комнаты и отправилась в конец коридора, через спальню родителей, в главную ванную, где пахло приторным ванильным ароматом освежителя воздуха, который горничная прицепила на стену. Неестественный запах. Маме не понравилось бы. Звонок уже переключился на голосовую почту. Экран показал, что на ней уже два сообщения. Я ввела свой код.

— Как дела, солнышко? — тягучий баритон Хадсона нельзя было не узнать. — Работа задержит меня чуть дольше, чем предполагалось, но ты в любое время можешь связаться со мной по этому номеру — в любое, даже ночью. Я слышал от Рафаэля, что Марчетти был не особо общителен на свидании. Я завтра перезвоню. Напоминаю, днем или ночью. Загони этот номер в свой быстрый набор. Слышала меня? Давай.

Телефон автоматически переключился на второе сообщение, зачирикал женский голос, и я поспешно поднесла его к уху.

— Эээ, ты меня не знаешь, я Чарла Поласки? — Она взвизгнула в конце фразы, превратив ее в вопрос. — Я тут в тюрьме, в Одессе. Но я не виновата. Я хочу, чтобы люди об этом знали. Меня обвиняют в том, что я застрелила своего долбанутого мужа, но, если бы я решила его убить, я бы взяла нож, которым он потрошит оленей, и резала бы его очень, очень медленно, начиная с мерзкой мозоли на пальце, которая меня бесила, когда мы трахались. Это уж точно. Но если к делу…

И тишина. Пустота. Звонок оборвался.

Телефон снова зажужжал. Пробивался новый звонок.

— Алло, — сказала я.

— Ух ты, а я не думала, что ты ответишь.

Голос нельзя было не узнать. Скрипучий, визжащий, противный, как первые попытки семилетнего ребенка сыграть на скрипке. Или как кряканье утки с техасским акцентом.

— Чарла?

— Ух ты, это стремно. Ты откуда меня знаешь?

— Вы только что оставили мне сообщение, — нетерпеливо сказала я.

— А, так ты получила. Ты прости, что я отключилась, но сучка Бекки явилась, а я не хочу, чтоб она подслушала. Она через две камеры от меня и маму продаст за пакетик «Скиттлз».

— Кажется, вы ошиблись номером…

— Не, не ошиблась. Он написал мне его на руке несмытым маркером. Ты Томми, да?

Несмываемым, подумала я, а она не стала ждать ответа.

— Ну, короче, да. С тобой там кто-то есть?

— Да. То есть нет, не прямо рядом со мной, я в туалете.

— О. А мне уже два года не дают посрать в одиночестве. Душу бы за свой туалет продала. Ну, я быстро. Тебе все равно лучше отвечать «да» или «нет», на случай, если кто слушает. Они очень сильно настаивали, чтоб я никому не говорила.

Ее голос начал дрожать.

— Тот жуткий охранник из предупредительного пришел ко мне вчера ночью. И сказал, что свое право на телефонный звонок мне лучше использовать, чтобы передать тебе сообщение от здешнего новенького. Сказал, что мне будет очень плохо, если я откажусь.

— Это безумие, — пробормотала я, уже занося палец над кнопкой завершения звонка.

— Твой отец, — сказала Чарла. — Твой отец просил передать: «Никому не верь». И что он защищает тебя. Что, блин, у тебя за папаша? И какого черта меня выбрали, чтоб звонить?

Пауза, затем «ой» и щелчок.

— Чарла? Чарла?!

В трубке повисла тишина.

Глава 15

К тому времени как я в третий раз протерла лицо мокрым полотенцем, Лайл уже грохотал в дверь ванной.

— Томми? Ты в порядке? Извини. Я знаю, что это невежливо. Я беспокоюсь. Прошло уже двадцать минут.

Я открыла дверь и попыталась улыбнуться.

Что означает ваше «никому не верь», мистер Марчетти?

Список включает Лайла? Хадсона?

— Конечно, — ответила я, бросая полотенце на раковину. — Я в порядке. Где Джек?

— Уехал. Кое-что расследовать.

— Это замечательно, — отрешенно пробормотала я. — Что ты о нем думаешь?

— Он действует совершенно не так, как знакомые мне репортеры.

— Но ты доверил ему мамино дело.

— Не повредит. Зачем с ним ссориться? У «Техас Мансли» достойная репутация. А нам на данном этапе нужны ответы, верно? Чем больше помощи, тем лучше.

Я не могла не признать, что Джек на этот раз вел себя почти идеально.

Мы прошли по коридору мимо застывших взглядов черно-белой коллекции предков. Папа говорил, что в те времена на фотографиях никогда не улыбались — это считалось признаком избыточного тщеславия.

Интересно, что бы они подумали о «звезде реалити-шоу» в качестве строчки в резюме и твитах вроде «Привет, народ! Давайте синхронно пердеть в 20:00!»

— Я словно бреду в никуда, — призналась я. — Это безнадежно.

Лайл помедлил. И вытащил из заднего кармана свернутый лист бумаги.

— Я нашел мертвую девочку с твоим номером соцстраховки. Вот несколько распечаток. Я попытаюсь добыть файлы из ФБР… другим способом. Мы работаем над отслеживанием того анонимного имейла. — Он снова помедлил. — Рано или поздно придется подумать о том, чтобы самим поговорить с ФБР.

Я кивнула, размышляя, кого включает в себя Лайлово «мы». Репортеры подозревали в нем хакерские таланты, а я считала, что Лайл для таких занятий слишком умен. И просто знаком с хорошими хакерами.