300 спартанцев. Битва при Фермопилах - Виктор Поротников

«У него ко мне дело… — промелькнуло в голове у Леотихида. — Если бы меня приговорили к изгнанию или смерти, то гордец Евриклид вряд ли заявился бы ко мне домой. Значит, еще не все потеряно!»

— Ладно, впусти их, — кивнул рабу Леотихид. — Да проверь, чтобы при них не было оружия!

— Как ты напуган, Леотихид! Как ты напуган! — громко и язвительно произнес Евриклид, вступив в комнату с высоким потолком, где ожидал незваных гостей сын Менара, восседая на стуле с подлокотниками. — Это говорит о том, что ты чувствуешь за собой вину в деле Демарата, а также в смерти персидских послов.

Евриклид остановился перед сидящим на стуле Леотихидом, разглядывая его с презрением человека, который всю свою жизнь сторонится людей безвольных и падких на наслаждения.

— Какой ты спартанец после этого, Леотихид! — добавил Евриклид со смесью брезгливости и негодования в голосе. — Какой ты после этого гераклид?! А ну, брысь отсюда!

Евриклид согнал Леотихида с кресла и занял его сам.

— Друзья, садитесь и вы, кто где пожелает! — кивнул Евриклид своим седовласым спутникам.

Геронты уселись на скамью, все трое. Длиннобородые и длинноволосые, с прямыми плечами и спинами, они с нескрываемым осуждением взирали на Леотихида из-под нахмуренных бровей, сжимая в руках длинные посохи.

Леотихид всегда робел перед Евриклидом, зная, что тот в свои восемьдесят лет по-прежнему прекрасно владеет мечом и копьем, а удар его кулака способен повергнуть наземь крепкого мужчину. Свою робость Леотихид постарался скрыть за напускной веселостью.

— Я вовсе не напуган, уважаемый Евриклид, — усмехнулся он, присев на стул без спинки. — Рад видеть всех вас в своем доме!

— Твой раб с таким усердием обыскивал нас, что мне сразу стало ясно, каким страхом ты объят! — процедил сквозь зубы Евриклид. — Честному человеку некого опасаться, разве не так?

Леотихид ничего не ответил на это, неопределенно пожав плечами.

— Твоей радости сейчас поубавится, сын Менара, когда ты узнаешь о цели нашего прихода, — сказал один из старейшин, сидевших на скамье.

Его звали Феретиад. Он был двоюродным братом Евриклида.

Улыбка исчезла с лица Леотихида, в глазах у него появилось беспокойство.

«Неужели у них все-таки имеется постановление совета!» — эта мысль пронзила Леотихида, как острая игла.

— Постановления совета о твоем изгнании у нас нет, к сожалению, — промолвил Евриклид, словно читая мысли встревоженного Леотихида. — Мы пришли к тебе вот по какому делу, Леотихид. Мы предлагаем тебе самому смыть с себя позорное пятно. Тогда спартанцы проникнутся к тебе уважением. И уважение это распространится и на твоего сына Зевксидама. Про него станут говорить, что он — сын достойного отца.

— Что он — сын истинного гераклида! — вставил Феретиад.

— А сейчас я что же, не истинный гераклид? — желчно усмехнулся Леотихид. — По-вашему, я незаконнорожденный, что ли?

— Я не об этом, Леотихид, — поморщился Евриклид. — Ни у кого из нас нет сомнений в том, что ты — чистокровный гераклид. Я имею в виду то, что ты опозорил род Эврипонтидов, оклеветав Демарата.

— Вы предлагаете мне добровольно уйти в изгнание, так? — произнес Леотихид, оглядывая строгие лица своих гостей.

— Не только уйти в изгнание, но и добровольно принять смерть, дабы очистить Спарту от скверны, — пояснил Феретиад.

Два его молчаливых соседа согласно закивали.

— Даже так?! — Леотихид сделал изумленное лицо.

— В прорицании Зевса Додонского ясно сказано: искупление может быть только одно — смерть за смерть! — сказал Евриклид. — На тебе вина не меньшая в умерщвлении персидских послов, поскольку ты во всем поддакивал Клеомену. Поэтому, Леотихид, справедливости ради…

Евриклид невольно запнулся. В соседней комнате вдруг раздались громкие сладострастные стоны Дамо. Там, за стенкой, жена Леотихида явно была не одна, занимаясь тем, что доставляло ей невыразимое удовольствие.

Сидевшие на скамье старейшины молча переглянулись.

Леотихид же, нимало не смущаясь, обратился к Евриклиду:

— Не отвлекайся, уважаемый Евриклид. Я внимательно слушаю тебя.

— Справедливости ради, Леотихид, тебе следует отдаться во власть персидского царя и принять смерть от его слуг, — холодно продолжил Евриклид. — Это будет достойным возмещением и для персов, и для богов…

Евриклид опять замолк, поскольку сладостные женские стоны за стеной перешли в исступленный прерывистый крик. Судя по всему, кто-то необычайно неутомимый довел жену Леотихида до такого состояния, что она была уже не в силах сдерживать рвущиеся наружу эмоции.

Евриклид обменялся быстрым взглядом со своими коллегами-геронтами, на лицах которых сквозь невозмутимую надменность невольно проступало ехидное любопытство.

— Ну так что, уважаемый Евриклид? — сказал Леотихид тем же невозмутимым тоном. — Что дальше?

— Я вижу, ты не согласен с нашим предложением, сын Менара, — промолвил Евриклид, глядя в глаза Леотихиду.

— Конечно, не согласен! — возмутился Леотихид. — Хорошенькую роль вы мне уготовили, уважаемые! Мне — гераклиду! — предлагают отдаться на милость варвара, у которого подвизается в слугах изменник Демарат. Да вы с ума сошли, уважаемые!

— Мы не занимаемся постановкой трагедий, — сдерживая себя, произнес Евриклид. — Мы пытаемся избавить наше государство от напасти, свалившейся на него в том числе и по твоей вине, Леотихид. Ты сам выбрал такую неприглядную роль, водя дружбу с Клеоменом.

— Но ты можешь все исправить одним смелым поступком, — заметил Леотихиду Феретиад.

— Я готов принять смерть в битве, как подобает спартанцу! — сказал Леотихид, горделиво приподняв подбородок. — Но я не согласен выступать в роли жертвенного барана, уважаемые.

— Я знал, что говорить с тобой о доблести и чести, Леотихид, только даром терять время, — сердито обронил Евриклид и поднялся с кресла.

Собрались уходить и длиннобородые спутники Евриклида.

— Сожалею, Евриклид, что нам не удалось договориться, — с фальшивой улыбкой проговорил Леотихид, у которого гора свалилась с плеч.

Уходя, старейшины столкнулись в коридоре с Леархом, румяное лицо которого и растрепанные кудри говорили о том, что он несколько минут назад всласть вкусил любовных утех. Леарх явно не ожидал увидеть старейшин в доме Леотихида, поэтому он покраснел до корней волос. Леарх попятился, уступая дорогу старцам, которые взирали на него, как на преступника, застигнутого на месте преступления. А тут еще полуобнаженная Дамо выглянула из-за дверного полога, желая что-то сказать Леарху. При виде старейшин, появившихся из покоев Леотихида, Дамо стыдливо ойкнула и юркнула обратно за дверную занавеску.