Ворон (ЛП) - Заварелли А.

— Саш? — Я наклоняюсь к ней и почти похлопываю ее по плечу, прежде чем отдернуть руку. Я не очень хорошо разбираюсь в подобного рода дерьме. — Ты… хочешь взять мой номер на случай, если тебе что-нибудь понадобится?

— У меня есть. — Она слегка кивает мне. — Лаклэн дал мне его на случай, если мне понадобится связаться с тобой.

— Хорошо, хорошо… Ронан позаботится о тебе. Не правда ли, Ронан?

Он ворчит, и я впиваюсь в него цепким взглядом прежде, чем выйти из машины и захлопнуть дверцу.

— Я серьезно. — Я тыкаю пальцем ему в грудь. — Тебе лучше хорошенько позаботиться о ней.

Он тупо смотрит на тачку и отталкивает мою руку так, будто его только что подловили на измене. Вот же чудак.

— Тебе стоит беспокоиться о том, как позаботиться о Лаклэне, — говорит он.

— Знаю, знаю…

Он не дает мне закончить, а просто толкает меня в открытую дверь, после чего просто захлопывает ее. Я делаю два шага вперед до того, как снова застываю, преследуемая звуками сердитого ворчания.

— Здесь хоть глаз выколи.

— Ты даже черного от белого не отличишь, чертов тупица. Отдай-ка мне мои вещи.

Я поспешила в гостиную, где нашла раненых, разбросанных по комнате словно мебель. Они валялись на диванах и кухонных стульях, те, кто не пострадал, пытаются обработать их раны.

Лаклэн сидит в кресле, наклонившись вперед, в то время как один из его людей колдует над раной у него на плече. Теперь, когда вижу, куда его ранили, точно знаю, что он спас мне жизнь. Рана располагается примерно на уровне, где находилась бы моя голова. Если бы он не развернул бы меня тогда…

Я вздрагиваю и бросаюсь к нему.

— Господи, Лаклэн. Вам, ребята, нужно в больницу. Какого черта вы делаете, идиоты?

Человек, который сидит перед ним, останавливается, чтобы посмотреть на меня так, будто я решила подписать себе смертный приговор, раз говорю с Лаклэном подобным образом. Лаклэн на это только ухмыляется.

— Твоя забота обо мне умиляет, милая, — мямлит он. — Я серьезно. Думаешь, у тебя получится лучше, чем у Конора? Хочется верить, что да.

Господи, он наполовину пьян, чтобы понимать, что происходит. Я выхватываю бутылку виски из его руки и сама делаю глоток.

— Ты. — Указываю ему на паренька, который ни черта не знает, что делает. — Ты в своем уме? Отвали от него сейчас же.

— О, слава богу. — Он протягивает мне пинцет и наклоняется к мусорному ведру, чтобы блевануть. Чертовы маньяки.

— Ты собираешься меня подлатать? — спрашивает Лаклэн.

У него глупая ухмылка, как будто я не знаю, что собираюсь делать, и мне хочется ее стереть с его лица.

Вместо этого, я сажусь на подлокотник кресла и заставляю его откинуться, чтобы это дало мне некоторую свободу действий. Я стерилизую пинцет и прочищаю от крови рану вокруг, а Лаклэн протягивает руку, чтобы схватить меня за запястье.

— Ты действительно знаешь, что делаешь, милая?

— Думаешь, могу сделать хуже, чем твой парень? — жестом указываю на Конора, который, кажется, не может оторвать глаз от крови, но все еще выглядит так, будто готов свалиться в обморок в любой момент.

— Иди, приготовь ребятам сэндвичи, — говорю ему. — Им нужно закусить после выпитого алкоголя.

Лаклэн смеется, а Конор только кивает, возвращаясь на кухню с новой целью.

— Тебе стоило бы сначала позаботиться о парнях, — ворчит Лаклэн. — У меня просто царапина.

— Позабочусь о тебе первом, — огрызаюсь я. — Так что расслабься и не дергайся. Будет немного неприятно.

Как только инструменты подготовлены, подношу бутылку к его губам и позволяю ему выпить еще глоток. После чего приступаю. Его плечо выглядит не очень, а прямо в верхней части бицепса у него рана от пули. Она все еще кровоточит, но меня это не беспокоит. Я и раньше видела такое. Лаклэн все еще пристально следит за мной, как будто он все еще не может поверить, что я действительно делаю это. Время от времени он мычит от боли, но ни разу не просит меня остановиться.

Через минуту несложных манипуляций подтверждаю, что он прав. Пули нет, это всего лишь царапина. Поэтому я решаю промыть ее и зашить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Где ты научилась этому, Бабочка?

— Знаешь доктора Килроя? — интересуюсь я.

Лаклэн наблюдает за мной, его глаза слипаются от усталости, но все равно горят любопытством. Подозреваю, что это единственное, что не дает ему отключиться.

— Да, я знал его.

Его тон полон уважения, и по какой-то причине это делает меня счастливой. Док Килрой помогал разбираться с последствиями драк в подполье. Он умер пару лет назад в преклонном возрасте, в каком, правда, я вряд ли когда-нибудь узнаю. Но район без него уже не тот.

— Он приходил и подлатывал моего отца и парней из его команды, — поясняю ему. — Ему надоели звонки на дом в любое время ночи, поэтому он научил меня, как это делать.

Так я говорю Лаклэну, но правда в том, что скорее всего Док Килрой видел с какими парнями был связан отец. И ему не хотелось находиться поблизости. Не могу сказать, что виню его.

После того, как Лаклэн зашит и перевязан, я беру инструменты и направляюсь осматривать других парней. Но он останавливает меня, хватая за руку и проводя большим пальцем по моим костяшкам.

— Спасибо, Бабочка.

— Большое дело, — прочищаю горло. — Вам всем, скорее всего, нужно будет пропить курс антибиотиков.

— Ронан уже работает над этим, — говорит он. — Теперь, если не возражаешь, позаботься о моих парнях.

— Я позабочусь об этом, — уверяю его. — Ты отдохни немного.

Он кивает, и я высвобождаюсь из его захвата, но когда латаю его людей, следит за мной, не отрываясь. На этот раз в глубине его серых глаз плещется не подозрение, а что-то еще. Что-то, что заставляет порхать бабочек в моем животе, а мое сердце стучать еще быстрее.

Когда со всеми покончено, отправлюсь на кухню посмотреть, что наготовил Конор. На тарелке стоит стопка бутербродов с арахисовым маслом и желе, а он храпит, как ребенок, прислонившись к холодильнику.

Я хватаю бутерброды и разрезаю на два треугольника по привычке. При этом острая боль пронзает мою грудь, когда в памяти всплывает воспоминание о том, почему я так делаю. Мы с Талией всегда так делились сэндвичами. Она настаивала, что когда их режешь по диагонали, а не по вертикали, они получаются намного вкуснее. Конечно, она была права.

Я закрываю глаза, чтобы взять себя в руки прежде, чем взять тарелку и обойти их всех. Ребята берут их с нетерпением и уже уминают, в то время как я беру последний с тарелки и направляюсь с ним к Лаклэну. Я останавливаюсь на полпути и с немым вопросом подаю ему сэндвич.

— Иди ко мне, — говорит он.

Я подхожу на шаг ближе, а он берет тарелку из моих рук и ставит ее на стол рядом с собой. Затем он протягивает руку и хватает меня за талию, усаживая меня на колени. Я чувствую запах виски, которым пропитано его дыхание, а также шлейф его аромата. Непонятно, как он до сих пор может так пахнуть хорошо, когда только недавно истекал кровью и побывал в перестрелке.

— Нам нужно поговорить о сегодняшнем вечере? — спрашивает он.

Несмотря на полупьяное состояние, у него достаточно ясная голова, чтобы завести со мной этот разговор. Выражение его лица серьезное, оценивающее, и я не сомневаюсь, что он вспомнит каждое мое слово завтра.

Я смотрю на свои туфли и стаскиваю их, шевеля пальцами ног, когда обдумываю ответ. Логика подсказывает мне, что я могу сказать только одно. Я знаю, на что способен Лаклэн. Знала еще до того, как ввязалась во все это. Ни я, ни мои слова не могу ничего изменить. Поэтому для своей же собственной безопасности и для укрепления доверия я говорю ему единственное, что могу сейчас сказать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, Кроу. А что произошло сегодня вечером?

Он хватает меня за подбородок и одаряет пьяной, кривоватой ухмылкой.

— Ты умная девочка, Мак. Мне это в тебе и нравится.

— Да, не могу сказать, что удивлена, — бормочу я. — У большинства телок, которых ты трахаешь, вряд ли найдутся извилины, чтобы сложить вместе два и два. Ты любишь все доводить до конца, я права?