Воздаяние монстру - Виталий Михайлович Егоров

Приняли нормально, карманник сразу уснул, а со Смолиным я разговаривал довольно долго. Короче, они приехали в Якутск сразу после нового года. Привезли проституток, шесть человек, но их отбили милиционеры. Теперь девочки работают под крышей ментов. Так он говорит, правда или нет – неизвестно. Походу, они сутенеры.

– Постой, постой! – воскликнул Егор. – Банда появилась в городе сразу после нового года. Получается, лишившись проституток, они взялись за убийство таксистов! А сколько человек прибыло сюда?

– Не знаю, он конкретно не говорил. Только про проституток сказал, что их было шесть девчонок.

– Хорошо, по Смолину ясно, – подытожил Владлен. – Расскажи про Ефремова. Что-нибудь успел сказать?

– Как зашел в хату, сразу заявил, что убил семью. Но потом вмешались этот Топор и Христос, он перестал говорить. Христос еще что-то сказал по-своему, даже накричал на Степана, он и замолк. Надо под любым соусом убрать из камеры карманника и Топора. Они не дадут мне нормально их разработать. А так, фигуранты «пряники»[6], я их быстро распотрошу.

– Давайте так, – предложил Соколов, – мы уберем обоих из камеры, якобы с переводом в Марху. Одного будем держать в первом отделе милиции, второго – во втором. И продолжаем разработку. Результаты очень хорошие.

– Женя, еще вот что – когда пойдешь в камеру, скажи, что твоя судьба решится завтра – отпустят или закроют. Адвокат говорит, что тебя могут закрыть по беспределу, без всяких доказательств. Еще скажешь, что адвокат тебе сунул маляву от братков. Ты вытащи письмо в камере и попытайся читать. Почерк будет мелкий, а поскольку зрение у тебя якобы слабое, в полумраке камеры ты не можешь отличить буквы – дай почитать Смолину. Записка будет примерно такого содержания: «Привет, браток. У нас все путем. Разговаривали с батей, надо с тобой потолковать. Сегодня ночью в изоляторе дежурит наш человек, местные братки подсобили, он передаст тебе мобилу, позвони по этому номеру»…

– Отлично! – обрадовался Серов. – Смолин сидит в неведении, где его подельники, что предпринимают. Поэтому обязательно попросит сделать один звонок. Обязательно попросит, он же как на иголках. Вот тут-то мы и вычислим его подельников. А Степана буду так колоть, по-простецки. По всей видимости, ему некуда звонить.

Когда заканчивали разговор, в кабинет зашел технарь.

– Записи отличные, возьмите, все в диктофоне.

Серов взял диктофон и стал искать то место, где Христос говорил по-якутски. Немного порывшись в диктофоне, он нашел это место, положил аппарат на стол и прибавил звук. Дословно монолог Христоса опера перевели так: «Ты поменьше болтай своим поганым языком. Убил детей и хвалишься этим? Ночью тебя задушат, и правильно сделают. Еще раз услышу, как детей мучил, – пеняй на себя!»

Когда Владлен перевел содержание монолога, Серов воскликнул:

– Я же говорил, что он вообще не дает ему говорить! Убрать его надо. И этого Топора тоже.

– Давайте закругляться, – Владлен посмотрел на часы. – Каждая минута дорога. Ты, Женя, сейчас обратно пойдешь в камеру, записку с Егором продумайте у него в кабинете, только мелким почерком и неразборчиво. Ночью будет наш оперативник в качестве дежурного изолятора. Он тебе передаст телефон. И еще. Илья, Егор, поднимите всех ребят, надо найти этих ночных бабочек, а если их уже нет в городе, узнать их данные и под кем они были. Крышу их надо вычислить. Если милицейская, то найти этих уродов и расколоть по полной. Пусть сдают своих девочек и тех, у кого они их отобрали. Вот так! Надежда на раскрытие забрезжила, надо додавить до конца!

7

Когда Серова вернули, было около шести вечера. В камере находились все, кроме Топора. На «удивленный» взгляд Серова Смолин доложился:

– Топора уже перевели в Марху. Сегодня были какие-то следственные действия, после этого, наверное, решили его отправить в тюрьму.

– Жаль человека, правильный он, – сочувственно произнес Серов. – Дай бог ему, бродяге, всех земных благ. Тяжелый на нем крест.

– Все мы одним миром мазаны, – философски изрек старый карманник. – И крест этот нам нести до конца, до гроба.

– Нести-то понесем, – возразил Серов Христосу, – но хочется и пожить немного на воле, вкусить сладости жизни.

– Успеете, – согласился Христос. – Еще молодые, вся жизнь впереди. Я уже пропащий. Годы, проведенные на зонах, дают о себе знать. Да и тубик[7] я. Дни мои сочтены…

Разговор прервал лязг двери.

– Степанов, с вещами на выход, перевод в следственный изолятор!

– Ну, все, люди чесные, прощайте. Бог даст, встретимся когда-нибудь, – попрощался Христос с сокамерниками.

Когда Христос покинул камеру, Серов вытащил записку, развернул ее и при свете тусклой лампы попытался прочесть.

– Что тут они понаписали, ни хрена не видно, – выругался он. – Адвокат маляву передал от братков, но ничего не разберу. Саша, прочитай, пожалуйста, что там написано, – обратился он к Смолину.

Смолин взял записку и начал читать: «Привет, браток. У нас все путем. Местные братки нас упрятали хорошо. Вчера разговаривали с батей, он кое-что передал тебе, надо побазарить с тобой. У здешних братков свой человек в изоляторе, он дежурит нынче ночью. Ты дождись его, он ночью тебе принесет мобилу, позвони нам по указанному номеру. Ты не бойся, телефон чистый, мы будем ждать звонка».

– От Тихого весточка. Это же здорово, что такой человек тебя не забывает! – восхищенно проговорил Серов. – Наш «вор» человек серьезный, своих не бросает.

– Да, это здорово, – согласился Смолин. – Когда за твоей спиной стоит такой человек, горы можно свернуть.

Ефремов сидел поодаль и молча слушал разговор этих, по его мнению, крутых ребят.

– Сергей, – обратился Смолин к Серову, – если у меня дело уляжется, возьмешь к себе? Я с удовольствием к тебе поеду, у нас там делать нечего.

– Нам бойцы нужны, Кавказ поднимает голову, азербайджанцы захватывают рынки. Каждый день стрельба. Ты готов к этому?

– А мне терять нечего, за мной уже несколько мокрух. Теперь уже не остановиться.

– Че греха таить, я сам завалил несколько человек, в одной разборке чуть самого не грохнули, ранили в плечо из автомата. – Серов показал шрам от картечи. – Чуть-чуть левее, и я не сидел бы перед вами.

– Короче, я с тобой, – вдохновенно проговорил Смолин. – Выкарабкаюсь с этого дерьма и прямиком к тебе.

Серов понял, что Смолин в его руках, и решил перейти к Ефремову.

– А ты что молчишь, расскажи немного о себе, а то земляк вчера на тебя накричал, ты и осекся. – Серов уже чувствовал себя хозяином положения.

– Подсуетился малость, семью грохнул, пять человек… – Ефремов немного оживился, довольный тем, что на него обратили внимание.

– А что за разборки? – Серов посмотрел на Ефремова непонимающе. – Здесь, в