Судьбоносные клинки (ЛП) - Эндрюс Илона

— Похоже на то, что ты разрываешься надвое.

— Что?

— Потеря пары. Словно половина тебя ампутирована.

Она смотрела на него своими пронзительными глазами.

— Вы с девушкой Адлер синхронизировались?

Он колебался с полсекунды. Это было похоже на предательство доверия Рамоны, на то, чтобы поделиться чем-то, что принадлежало только им двоим. Но рано или поздно их семьи должны были узнать, потому что он не собирался отпускать Рамону.

— Да.

Надира пристально посмотрела на него. Она была самым близким человеком после матери, который у него был с тех пор, как его собственные родители оставили его. Оказаться под этим пристальным взглядом было все равно, что броситься на солнце.

— Ты уверен?

— Да.

— Прошло шесть поколений с последней синхронизации, и ты синхронизировался со своим заклятым врагом?

Заклятый враг — немного натянуто, но он не хотел спорить.

— Да.

Надира еще долго смотрела на него.

— Почему с тобой все не может быть просто, Матиас?

— Потому что жизнь сложна.

Она вздохнула и махнула на него рукой.

— Иди. Практикуйся. Поработай над достижением гармонии. Мне нужно помолиться.

Он практиковался, пока не подумал, что его тело не выдержит. И после того, как он закончил, он заставил себя поработать над вещами, которые должны были быть решены завтра, потому что он не хотел думать о превращении в Анджело Баэну.

Матиас отвел взгляд от соглашения о разводе, лежащего перед ним на планшете. Солнце уже давно село. Вокруг них дышал лес. Рои фиолетовых светлячков кружили в воздухе, завораживая пятнами света на фоне темно-синего леса. Это было красиво так, как может быть прекрасна только дикая местность, нетронутая людьми.

Он взглянул на Рамону, сидевшую на пандусе храма. Она склонилась над своим планшетом. Ее темные волосы были распущены и рассыпались по плечам мягким занавесом.

Им нужно больше тренировок. Больше времени.

Рамона подняла глаза, словно почувствовав его взгляд. Он помахал ей планшетом.

— Я покажу тебе мой, если ты покажешь мне свой.

Она без улыбки передала ему планшет.

Матиас посмотрел на нее.

— Аннуляция? Спустя четыре года?

— Он даст ее мне. — В ее голосе завибрировала сталь.

— Почему не развод?

— Развод — это когда партнерство между двумя людьми не срабатывает. Мы же никогда не были партнерами.

Он вернул ей планшет.

— Расскажи мне о нем.

Рамона посмотрела в ночное небо.

— Габриель — типичный «второй сын». Его семье принадлежит грузовой флот. Его дед его построил, его отец — улучшил, а его старшая кузина им управляет. Очень, очень хорошо управляет. Пять лет назад, старший брат Габриеля попытался устроить семейный переворот, решив, что у него больше прав, чем у его кузины. Их отец выбрал его кузину своей наследницей не просто так, и когда брат Габриеля удрал с третью их флота, она попросила моего отца решить ее проблему. Как секаре.

— И он ее решил? — Матиас уже знал ответ, но хотел услышать его от нее.

— Да. Мой отец никогда бы не взял денег за свои услуги.

— Только предатели занимаются работой наемников, — сказал он.

Она вздохнула.

— Ты не предатель, Матиас. Им был Анджело Баэна, но ты не он. В общем, мой отец меняет услугу на услугу. В этом случае, это была чрезвычайно крупная услуга, и он хотел за нее эквивалентную услугу взамен. Рада должна была стать постоянной остановкой на их торговом пути, и нашей семье должно было быть гарантировано грузовое место на любом из их судов, останавливающихся здесь, без лишних вопросов и с очень большой скидкой. Они согласились при условии, что я выйду замуж за Габриеля, удобно, таким образом, убрав его со сцены, прежде чем кто-то в их семье решит использовать его для второго переворота.

— Что возил твой отец?

Рамона искоса взглянула на него.

— Ты хочешь знать?

— Налог на экспорт байтовых ретрансляторов составляет тридцать процентов, — сказал Матиас. — Это непомерно дорого. Конечно, твой отец никак не мог везти ретрансляторы. На него легла бы тень уклониста от уплаты налогов. Как были помечены эти грузы? О, теперь я вспомнил. Низкосортные модификаторы транзисторов.

Она подобрала камешек и бросила в него.

— Это того стоило? — спросил он.

— Нет. Я не хотела выходить замуж за Габриеля, но отец пригрозил отстранить меня от дел, и он бы сделал это, так как был достаточно упрям. Карион только что потерял руку, а Сантьяго продолжал ввязываться в нелепые драки и создавать юридические проблемы. Я должна была остаться. Год спустя я выставила своего отца.

Он думал, что ее отец добровольно отошел от дел.

— Как тебе это удалось?

— Мне помогла мама. Она давно хотела уйти на пенсию, а мой отец не очень сопротивлялся. Ему было под пятьдесят, когда мы у него появились. К тому времени, когда я вступила во владение, он работал на благо семьи уже семьдесят два года. На следующий день после того, как он ушел на пенсию, мы вышли из бизнеса по найму.

— Как он это воспринял?

— На удивление хорошо. Он верил в испытание огнем. В древние времена мой отец бросил бы меня и братьев в яму с волками, чтобы они дрались за объедки, таким образом, закаляя нас. Позже он сказал мне, что я была слишком пассивна. Принуждение меня к браку, который я ненавидела, «подтолкнуло» меня к действию. Когда я одержала над ним верх, это просто подтвердило в его голове, что он все сделал правильно. Ретрансляторы больше не были его проблемой. Он смирился со своей вынужденной отставкой. Время от времени он звонит мне и ворчит, по поводу, где внуки.

— Почему у него их нет? Ты же любишь детей.

— Я не хотела детей от Габриеля.

Окончательность ее слов поразила его.

— Это не потому, что он их не хотел. Габриель хотел бы иметь маленькую версию самого себя. Это было наказание.

Матиас внутренне содрогнулся. Он никогда не понимал, почему у них с Кассидой нет детей. Они достаточно часто спали вместе, по крайней мере, в первые два года. Ни один из них не был бесплоден. Теперь он знал. Кассида не хотела иметь от него детей. Она списала его со счетов.

— Что за человек Габриель? — спросил он.

Рамона снова вздохнула.

— Очаровательный. Он легок в общении. Он встретит тебя с приветливой, искренней улыбкой. Он заставит тебя чувствовать, что он действительно рад тебя видеть и очень заинтересован во всем, что ты хочешь сказать. Ты поговоришь с ним пятнадцать минут, а через полчаса не сможешь точно вспомнить, что вы обсуждали, но у тебя останется смутное приятное чувство. И если кто-нибудь спросит тебя о нем, ты ответишь, что Габриель — милейший парень.

Это объясняло многое.

— Сначала я пыталась дать ему место в семье. Ничего особенного, но достаточно, чтобы занять его делами. У него был хороший офис и собственная команда. Он играл в бизнесмена около трех месяцев. Он открыто отвлекался во время совещаний, он заставлял своих подчиненных принимать решения за него, и он не давал своей команде никаких указаний, но он очаровал четырех сотрудниц, загнав их в свою постель. Одна из них была почти в три раза старше меня.

— Почему? — Зачем мужчине, женатому на Рамоне, быть с кем-то еще?

— Потому что он мог. Измена — это его патология. Я тихо заменила его и сказала ему отвлечь свое внимание от сотрудников семьи. Когда твой муж трахает всех, кто на тебя работает, это наносит ущерб твоему положению.

Он знал потомков, которые убили бы и за меньшее.

— Он когда-нибудь пытался оправдаться?

Она покачала головой.

— Он не чувствовал, что должен это делать. В первый раз, когда я была зла и обижена, он подождал, пока я достаточно выплеснусь, одарил меня очаровательной улыбкой и сказал, что забронировал столик для особого ужина на следующий день.

— Ты ходила? — Он готов был поспорить на свою жизнь, что она этого не сделала.

— Нет.

Тень пробежала по ее лицу. Габриель причинил ей боль. Она быстро спрятала ее. Она была гордой женщиной, но Матиас видел узел боли, возмущения и печали, который на мгновение искривил ее рот и затуманил глаза. В Адре ему придется быть осторожным. Если он доберется до Габриеля, желание свернуть ему шею может оказаться слишком соблазнительным. Рамона не возражала бы стать вдовой, но он не мог лишить ее удовлетворения, которое она испытает, когда заставит своего мужа подписать расторжение брака.