Практическая фейрилогия (СИ) - Грин Агата

— Как ты посмел? Если я говорю «отпусти» — это значит отпусти, и ничего иного!

— Ба! — воскликнула Дианн, выйдя из дома. — Ири пришел!

— Уже уходит! — заявила я.

— Ири, что с тобой? Ты весь грязный! — притворно забеспокоилась карга, а сама тем временем скоренько подбежала к нам и встала передо мной, прикрывая от гнева сидхе.

Рыжий двинулся ко мне, но на пути его уже стояла карга. Покраснев, он напряженным рокочущим голосом предупредил Дианн:

— Научи девчонку, как вести себя с сидхе! Или я сам ее научу.

— Да что ты… — начала отвечать я, и получила внезапно легкий удар по губам. Это Дианн, взмахнув рукой, заставила меня замолчать. Потрясенная — никто никогда меня не бил! — я взглянула на каргу огромными глазами. А та смотрела на рыжего.

— Научу, Ири, научу… Ты иди, грязно здесь у нас…

Сидхе обжег меня пламенным взглядом, и, круто развернувшись, ушел.

Глава 13

Дианн ударила меня точно по тому месту, которое я разбила в первый же вечер пребывания у нее. До крови дело не дошло, но губа болезненно пульсировала. Но что пострадавшая губа — пустяк! Сильнее гордость пострадала!

— Ты ударила меня, — пролепетала я.

— Еще б наподдать, по заднице, — заявила она. — Чтоб в уме навсегда отложилось: оскорблять сидхе нельзя! Они убивают и за меньшее!

— Но он сам первый меня оскорбил! Хотел меня… обнять!

— Ужас какой! Обнять ее хотели! — гаркнула карга так, что у меня в ушах зазвенело. — Ты что себе навоображала, лободырная? Что он тебя прямо тут вот и завалит, как гоблин похотливый?

— Ну-у-у… да…

— Ириан — сидхе! Риор! Они так ухаживают! Ничего б он тебе не сделал, так, потрогал бы, понежил чуток…

— Это у вас называется ухаживанием? — возмутилась я. — Хватать девушек за руки, трогать, смущать?

— Да!

— А у нас, людей, это называется «сексуальное домогательство»! И карается законом!

— Так ты и не средь людей!

— Я гостья ваша, и вот оно, доказательство! — я сунула руку с оберегом в лицо карге. — Согласно договору, заключенному людьми и фейри, гостей в холмах трогать без разрешения нельзя! Кто протянет ко мне загребущие руки, тот их лишится!

Дианн сверкнула на меня желтыми глазами, и еще разок ударила по губам.

— За что?.. — не поняла я.

— Умная больно, — проворчала карга.

А-а-ах, вот как?!

— Все, хватит с меня! Ухожу! — фыркнула я, и, пнув ненавистную лохань, пошла в дом за сумкой. Захватив ее, я вышла из дома и уверенно и гордо проследовала мимо карги.

Никто меня не останавливал, прощения не просил. Быстро отходя дальше от дома Дианн, я постепенно остывала, анализируя произошедшее. Кто прав, кто неправ? Почему карга на меня накричала? Почему Ириан так разозлился? Я нарушила какие-то неведомые законы фейри? Какая жалость, что в университете мы подобные ситуации не разбирали. Так и не найдя ответа, я стала думать о специфике дядиной защиты. Как так получается, что иногда ни Дианн, ни Ириан не могут меня коснуться без того, чтобы не полететь, а иногда им ничего не делается даже после того, как они меня хватают за руки или бьют по губам?

Задумавшись, я не заметила, как передо мной выросла крупная высокая преграда.

Дианн сложила руки на груди и добродушно поинтересовалась:

— Остыла?

Я тоже сложила руки на груди и, холодно на нее посмотрев, спросила:

— Следила за мной? С чего это? Разве ты не рада от меня избавиться?

— Кто ж тогда убираться у меня будет? Горшки чистить?

— Точно не я. Мне хватило.

— А ежели растолкую, что ты сделала не так с Ири, останешься у меня? — прищурившись хитро, спросила карга.

— Ты уже растолковала, — протянула я, потерев многострадальную губу.

— Но ты ведь не поняла, так?

— Ладно. Скажи, что я сделала не так, и я, может, вернусь.

— Вылить на сидхе вонючую воду — это не ответ, а оскорбление. Причем оскорбление, за которое убивают. Когда он потянул к тебе руки, ты просто должна была сказать, что не хочешь его. А когда он предложил тебе стать его дарой, ты должна была сказать, что не любишь его. Все прочие ответы не подходят.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И слово «нет», тоже? И слова «отпусти меня»?

— Не-по-дхо-дят!

— Х-м-м… — задумалась я. — А нас учили, что фейри достаточно говорить правду, чтобы не иметь проблем.

— Правду тоже надо уметь говорить. Ответ должен быть исчерпывающим, но при этом не оскорбительно кратким. Только король может ограничиться емким «нет», или «да». Уяснила, друидесса?

— Вроде.

Карга недобро прищурилась, подняла кулак и двинулась на меня.

— Поняла! — ответила я, отскочив от нее. — Я тебя поняла, Дианн!

— Во-от, — кивнула карга, опуская кулак. — Ничему-то вас, людишек, без трепки не научить. Теперича идем вона к тому болоту. Мне кой-какие водоросли наловить надо.

— Поэтому ты меня не останавливала и не окликала? Потому что я в нужную сторону шла? — догадалась я.

— Да, идем… а то воняет здесь нехорошо.

— Я ничего не чувствую.

— У человечков нюх слабый, я же баргеста издалека чую.

— Баргеста? — заволновалась я, и начала озираться.

— Далече он, не пыжься. И не тронет без позволения Скендера.

Морща крючковатый нос, карга быстро пошла к болоту; я за ней. Происшествие с Ирианом тотчас забылось, вытесненное мыслью о пророчестве.

— Послушай, Дианн… Скендер мне кое-что предсказал…

— То, что он пророчит, сбывается всегда, и изменить это никак нельзя.

— А если…

— Неча лезть к Скендеру! — отрезала фейри. — Ничего он тебе не ответит! Он сам бы и рад не предрекать дурного, но это его суть и проклятье. Вечное проклятье, ведь он бессмертный. Оставь горемыку в покое.

Я вздохнула. Карга права, не стоит беспокоить несчастного Скендера. Его участь куда хуже моей. Страшно представить, каково это: быть созданием, чье предназначение — предрекать смерть. Что Скендеру подарила жизнь? Вечное одиночество, ненависть тех, кому предрек дурное…

«Иногда бессмертие может быть проклятием», — подумала я с горечью, и потерла еще раз пострадавшую губу. Ириан, Дианн советовали мне смириться и принять пророчество. Но как принять свою смерть?

В ту ночь я не спала, ворочалась без конца. Дианн, спавшая рядом, не выдержала и треснула мне рукой по бедру.

— Угомонись!

Я перестала вертеться, но поток мыслей о магии Хаосе, дяде и пророчестве Скендера остановить не смогла. Почему из всех девушек Кэнтона Ириан приметил именно меня? Почему именно мне досталась магия Хаоса?

Я никогда не считала себя особенной, разве что в пятнадцать — но кто не мнит себя особенным в этом возрасте? То, что я происхожу из рода друидов и являюсь носительницей магии, особенной меня не делает, ведь четверть вегрийцев носители магии.

Что было странного в моей жизни до попадания в холмы? Да, пожалуй, ничего. После смерти родителей, а умерли они, когда мне было семь, на воспитание меня взяли родичи папы, а не мамины. Отдав меня на попечение Кинбергов, родственники со стороны матери почти забыли обо мне; лишь пару раз в год они напоминали о себе, присылая открытки с поздравлениями. Мать и отца мне заменили скандальная бабуля Кинберг, пять раз выходившая замуж и пять раз становившаяся вдовой, и ее сын Эдгар, друид. Славная парочка воспитателей, не правда ли?

Я всегда была под присмотром дяди, и, восхищаясь им, естественным образом впитала интерес к магии. Он помог мне определиться с профессией, допускал на ритуалы, я даже ассистировала ему иногда. Нет, он не учил меня премудростям друидов, но я итак почти все их знаю, к тому же мне передалась абсолютная слуховая память — качество, очень важное для воспроизведения заклинаний. Что, если дядя Эдгар давно знал, что я отмечена Хаосом? Что, если он держал меня при себе, чтобы контролировать? Но как тогда он мог отпустить меня в холмы?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Разве что он знал, что ничего нельзя изменить.

Я при Неблагом дворе всего ничего, а уже сняла с Ириана проклятье. Может быть, удастся помочь и Скендеру избавиться от тяжкого дара провидения? Может быть, тогда его слова о моей смерти потеряют силу?