Первый рассказ - Иван Сергеевич Уханов

и невысоких гор. В городе она кое-где краем свисала над тротуарами, и смельчаки могли разглядывать ее вблизи и трогать руками, покуда правительство не издало срочный декрет, запрещающий подходить к пленке слишком близко, тем более, трогать ее руками, или чем бы то ни было прикасаться к ней. Полицейские и войсковые подразделения оцепили обширную площадь по периметру пленки, дабы предотвратить возможность вредных ее воздействий. Население южной окраины срочно было эвакуировано в центральную и северную части города.

К вечеру уже весь мир знал о появлении на земле неведомого небесного тела.

Международная ассоциация космологических исследований впредь до того, как будет установлена природа пленки, предложила всем государствам неукоснительно соблюдать условия Соглашения о международном состоянии во время появления на Земле аппаратов внеземного происхождения или инопланетных существ. В эти периоды жизни безоговорочно запрещались конфликтные, в частности, военные действия во всех точках земного шара, всяческие акты, идущие во вред другим государствам, эксперименты и испытания, изменяющие природу литосферы, атмосферы и гидросферы.

А пока планета сосредоточивала внимание на поразительном явлении, научные силы небольшого капиталистического государства пытались установить природу и назначение серо-лилового листа. Не нарушая целостности пленки, ученые произвели необходимейшие измерения: ее толщины, прозрачности, упругости, площади и излучения.

Ночь, пришедшая неожиданно, для многих была сумбурной: и долгой и краткой. Гражданский аэропорт и военные аэродромы едва успевали принимать трансконтинентальные лайнеры. Как только возбужденные, внутренне взвинченные ученые, малоизвестные и с мировым именем, покидали борт, самолеты сразу же улетали в какой-нибудь ближайший аэропорт, чтоб дать возможность приземлиться другим.

Утром столица, неожиданная Мекка познаний, напоминала вавилонское столпотворение. Ученые, государственные деятели и военные, представители прессы, радио, телевидения, кинодеятели и кинолюбители переполнили город.

Был созван и начал работать всемирный симпозиум. Начались скрупулезные исследования и обобщение добытых фактов.

На следующий день, оттесняя изыскания чистых ученых, особое пристрастие и чрезвычайную причастность к неведомому телу проявили военные. В полдень в столицу прибыла незваная эскадрилья военного научно-экспериментального института, посланная государством-тиранозавром, и исследования приобрели скрытый, односторонний характер.

Этот второй день был ветреным и облачным. Во второй половине дня на горизонте, как грибы, взошли темные тучи (дождливый период давно уже должен был наступить). Перед началом грозы ветер посвежел. Матовый, серо-лиловый лист, как странное озеро, перекатывался ленивыми волнами; иногда поддуваемый снизу, высоко вздымался, будто упавший с корабля парус, вот-вот, казалось, готовый улететь с ветром. Стоявшие по границе всего листа полицейские и солдаты слышали слабый звенящий шум — шум морской раковины. Этот окутывающий, всесторонний шум, как прибой в ненастье, усыплял полицейских и солдат, едва не валил их с ног.

Чтобы пленку не унесло сильным ветром, к ее краям приклеили куски ткани с бечевками, и тысячи этих бечевок привязали к деревьям и камням. На возвышенные места с вертолетов набросили легкие проводники и заземлили их — тем самым предотвращался прямой удар молнии.

Гроза началась в четвертом часу, к счастью, слабая; почти без грома, но затяжная, не слабеющая от обильных излияний. Солдаты вошли под пленку и, зевая и переговариваясь, пережидали ненастье. Неожиданно благодушному их безделью пришел конец. Затянувшийся густой дождь бесчисленными потоками разливался по обширной непроницаемой пленке, достигавшей более шестисот квадратных километров. Вода стекала в многочисленные ее впадины, повторявшие неровности ландшафта. По всей поверхности пленки образовались большие и малые озера, вода ручьями переливалась из одного в другое и только в нескольких местах стекала на землю бурными потоками и низвергалась водопадами из случайных желобов. Больше всего ученых теперь беспокоили водяные провисы над низинами и среди крон обширного парка, национальной гордости республики. Вековые парковые деревья едва удерживали своими вершинами непомерной тяжести провисы. Все чаще слышался циклопический треск: где-то вершина гиганта не выдерживала напора и разламывалась, и тут же склонялись поверженными деревьями менее сильные.

Но не сохранение парка беспокоило сейчас людей, провисы угрожали целостности пленки.

Она, очевидно, была очень прочной, но едва ли могла выдержать критические скопления воды в десятки и сотни тонн. Пленку необходимо было спасти от разрывов. Солдат вооружили т-образными шестами, обитыми бархатом. Возглавляемые офицерами, солдаты группами бродили под этим обширным пологом и шестами приподнимали провисы, а потом в ослепительных лучах прожекторов перемещали их к краю пленки. Чаще же их усилия заканчивались тем, что несколько групп из разных мест сгоняли воду в одно, и это вдруг образовавшееся большое вымя, раскачиваясь над головой, готово было лопнуть и сотнями тонн воды обрушиться на людей. Многие провисы они не могли сдвинуть, до многих не доставали своими шестами. Бессмысленность затеи была совершенно очевидной, но работа упорно продолжалась. Появились танки военного научно-экспериментального института с гелиевыми шарами. Танки подъезжали под провис, с лебедки травили трос, и шары, стремясь вверх, иногда смещали воду в нужном направлении. Но шары не могли приподнять больше тонны воды и чаще скатывались по вымени. Пока продолжалась эта «игра в бильярд», военные из экспериментального института, «чтоб предотвратить огромные, непоправимые разрывы пленки», решили проколоть самый большой провис и тем дать возможность воде стечь через отверстие на землю. Хотя большинство ученых было против этого безосновательного акта, их протест и приглашение к разумному бездействию были жестко отклонены как неразумные: начинался период дождей, и военные не желали медлить.

В девятом часу вечера, когда дождь уже перестал лить и косые лучи заходящего солнца ворвались сбоку под лист и пронзили сумрак на краю леса, военные экспериментаторы привезли в низину, под «критическое вымя», грозно нависшее сверху, специальное бронебойное орудие. В 8 часов 32 минуты лаборанты на виду у многочисленных гражданских созерцателей выстрелили из бронебойной зенитки по безнадежному провису. Снаряд, к глубокому удивлению военных экспертов, срикошетил и поразил двух штатских, стоявших в приличном отдалении от лаборантов. Убитых немедленно на бронетранспортере увезли в город.

Пока специалисты обсуждали следующий необходимый шаг, пленка на шестой или седьмой минуте после выстрела бронебойки, до того неподвижная, стала содрогаться, приходя в судорожное, хаотическое движение. Исполинское скопление воды высоко над низиной угрожающе раскачивалось, вздымаясь и оседая все ниже. Там, на дрожащей поверхности пленки, вода из всех других провисов воссоединялась в единую тысячетонную массу и, поддерживаемая скрытым усилием, раскачивалась все сильнее, как некий гидравлический маятник. Он сокрушал вековые парковые деревья, как стальной шар сокрушает натыканные в пластилин спички. Хруст, ритмичный и бесконечный, как прибой, треск деревьев обратил людей в бегство. И только один артиллерист, забыв о себе, открыл по взбешенному вымени скоропалительную стрельбу из пресловутого бронебойного орудия. Лаборант-артиллерист просто не мог допустить мысли, что военное, специальное бронебойное орудие не в силах пробить эту пленку. Но серии выстрелов завершались всего лишь