Приговоренный к призме - Алан Фостер

«Розовые очки», — подумал он, вспомнив старинный стишок. Он смотрел на весь мир через гигантские розовые очки. Тень под этими пластинами была столь густой, что он смог наконец снять свои эффективные, но весьма неудобные защитные очки. Из этой тени он смог смотреть сколько угодно на окружающие его высокие растения. Как приятно было снять этот кусок пластика со своего лица.

Он лежал спокойный и умиротворенный, в то время как пища его переваривалась. Часок сна ему совсем не повредит.

Когда время истекло, он приготовился продолжить путь. Но не смог. Он принялся крутиться и извиваться. Ноги не слушались его. Единственное, что ему удалось, это сесть. Он бросил взгляд на свои ставшие неподвижными ноги. То, что он увидел, доставило его желудок сжаться в спазмах.

Что-то или, скорее, кто-то двигался по его ногам. Это было извилистое зудящее движение, равномерное и легкое. На глазах его бежевые брюки окрасились красными пятнышками. Кровь.

Его кровь. Несомненно, потому что у обитателей Призмы не было ничего похожего на эту густую не вызывающую сомнений жидкость. Никакой боли он не ощущал.

Он протянул руку и шлепнул себя по правой ноге. Несколько извивающихся существ прорвались сквозь тонкую брючную материю. Они были не толще мизинца.

Эти черви сливались своей окраской с песчаной почвой, на которую он прилег. Около полудюжины таких же карабкались по каждой штанине, лепясь друг к другу, голова к хвосту, с помощью маленьких мощных присосок.

Он повернул голову и посмотрел на свой левый бок. Там червей было еще больше, все они плотно прилегали друг к другу, образуя живую сеть, которая и удерживала его неподвижно на месте отдыха. И еще множество их собратьев прибывало с каждой минутой.

Земля под ним и вокруг казалась ожившей, сотрясаемой движением сотен голодных, алчущих созданий.

Ужас прибавил ему сил. Он отчаянно дернул ногами и ему удалось освободить левую. Слившиеся черви полетели во все стороны. Едва коснувшись земли, они снова начинали ползти к нему, соединяясь по двое и по трое, стремясь снова образовать кокон вокруг него.

Эвану пока что не удавалось высвободить правую ногу. Повернувшись на живот, он цеплялся пальцами за землю, пытаясь дотянуться до ближайшего стебля растений, осенявших его. Спокойное место отдыха превращалось в его собственную могилу, и достаточно омерзительную, если только ему не удастся вытащить себя из нее.

Стебель рос слишком далеко. Снова сев, он попытался ухватиться за одну из свисавших пластин. Однако его надежды превратились в прах вместе с пластиной, рассыпавшейся у него в руках. Подобно основным видам флоры

Призмы, это растение оказалось более хрупким, чем казалось на первый взгляд. В отчаянии он пытался нашарить взглядом какой-нибудь камень, жалея, что не сохранил ни одного при себе. Но вокруг простирался лишь голый песок.

Его молчаливые захватчики вновь облепили освободившуюся было ногу, и в этот раз ему показалось, что он не сможет повторить свою попытку вырваться. Начиная от колен обе его ноги были измазаны кровью. Неожиданно ему пришло в голову, что червей привлекали минеральные соли в составе крови. Он с удовольствием поделился бы ими, если бы они просто отпустили его. Но зачем же им нужно делиться, подумал он в бешенстве, когда они могут иметь все. Они будут удерживать его на месте, пока не высосут все до последней капельки и не бросят его на съедение пожирателям падали. Сначала растворится и переварится его кожа, а затем и богатые кальцием кости.

Найдя маленький камушек, он принялся разбивать живые цепи, сковавшие его бедра. Но черви оказались прочнее, чем их земные собратья. Да они не были мягкими и мясистыми или хрупкими, как те растения, под которыми его терпеливо поедали. Они казались гибкими, пружинистыми и прочными, словно силикатные жгуты. Когда ему удалось наконец убить одного, размозжив ему голову, его место тут же заняли двое новых.

Эван опирался на свою левую руку, размахивая правой с зажатым в ней камнем, когда из-под земли вынырнули слипшиеся в цепочку три червя и обвили большой палец поддерживающей его руки. С криком он повернулся и забил их обратно в почву. Однако за этой троицей следовали другие. Ему пришло в голову, что он, должно быть, выбрал неудачное место в самом гнезде этих отвратительных существ. Его сопротивление лишь разбудило остальных, привлеченных его движениями и вкусом свежей крови. Если им удастся связать его по рукам, он окажется совершенно беспомощным.

Хотя он терял кровь медленно, черви высосали из него не меньше пинты.

Он начинал слабеть именно тогда, когда сила была ему нужна как никогда.

Однако Эван был не тем человеком, который сдавался без борьбы. Он продолжал отбиваться своим несовершенным оружием.

Каким-то чудом ему удалось освободить ноги до того, как потерять сознание. Но по мере того, как силы его уходили, удары становились все беспорядочнее, и он попадал по себе так же часто, как и по своим противникам. Он снова подперся левой рукой, удерживая равновесие, высоко поднял камень над головой и неожиданно повалился назад. Более тридцати червей образовали двойной канат, чтобы притянуть его вниз.

Он перекатился на левый бок и попытался отпихнуть их. На третьем взмахе камень выскользнул из его рук. Обессиливший, он лежал, тяжело переводя дух и пристально рассматривая крошечную форму жизни, победившую совершеннейший мозг, имеющийся в распоряжении человечества. Эван Орджелл не мог пожаловаться на недостаток скромности даже перед лицом неминуемой гибели.

Странно, он чувствовал себя удивительно спокойным. Владеющим собой.

Величайшим разочарованием для него было то, что он умрет, так и не узнав истинную причину своей смерти.

Как глупо, как смешно так умирать, думал он устало, выжив после поломки костюма МВМ и множества опасных инопланетных форм жизни, и погибнуть от колонии каких-то червей. Пища для червей. Но до этого еще далеко, пока ты еще не мертв. Черви не торопили очевидную развязку событий. Конечно, они же были не земными червями. Им никто не показал, где находится их место в мировом порядке вещей.

Они прижимали его к земле точно так же, как в свое время лилипуты пленили Гулливера, и им удалось это намного лучше. Он потерял сознание.

Когда он снова открыл глаза, солнце стояло высоко, но в неположенном месте небосвода. Он невероятно устал, больше чем мог даже вообразить себе.

Это был не просто упадок сил. Онемение всего тела носило скорее неорганический характер, как у камней и металла, нежели бренной плоти и крови.

Особенно крови. Он поднял голову и посмотрел на свое тело сверху вниз. Начиная от колен, брюки его исчезли, разорванные непонятно кем. Он ясно видел шрамы, оставленные червями, длинные и тонкие, в запекшейся крови. Он не имел понятия, сколько они высосали из него, но очевидно недостаточно, чтобы погубить его.