Час ворона - Михаил Зайцев

– Лунев, руки за голову и на выход. – На пороге стояли те два мужика, что привезли меня сюда, а отступив на шаг, ожидал шофер Игорь. Шофер-собаковод держал за ошейник Альфу. Собачка молча глядела на меня, на мою шею.

Сцепив кисти на затылке, я ободряюще подмигнул Лешке и вышел из камеры. Шофер с собакой пристроился сзади, за спиной. Мужик с шокером-зонтиком встал рядом. Другой мужик, чей пот я нюхал, сидя в машине, пошел впереди.

– За мной, Лунев. – Мужик впереди, одетый в свежую футболку, неспешно двинулся по коридору. Зонтик-шокер ткнулся под ребра, за спиной зарычала Альфа, и я начал переставлять ноги под бдительным присмотром двух пар человеческих и одной пары собачьих глаз.

Когда меня провели через гараж и заставили в третий раз за сегодня топать по одной и той же лестнице, я окончательно убедился – мы идем в «зал»-солярий. Если солярий окажется пуст – без вариантов, меня поведут через дверцу рядом с гротиком на допрос. А значит, как только я выйду из солярия, окажусь в коридорчике с окошком. С тем самым окошком, про которое говорил Леха и под которым должен быть стог мягкого сена.

Твою мать!!! Я не уточнил у Лешки самого главного – как далеко от стены дома поставлен стог. Как мне прыгать? Стараться выпрыгнуть как можно дальше из окна или, наоборот, постараться лететь вплотную к стене дома? Вот смеху-то будет, если я выберу неверную траекторию прыжка и шлепнусь об землю в метре от большой мягкой подушки из сена!

И еще одна интересная деталь, которую проигнорировал горожанин Леха. И я, проведя летнее детство в деревне у бабушки, тоже успел позабыть. Вспомнил только сейчас, за минуты до прыжка. Как складывают стог? Прежде всего делается «поддон» из больших веток, затем в землю вкапывают длинный шест и вокруг него утрамбовывают ногами сено. Будет ужасно обидно, если я все же угадаю траекторию, но напорюсь с лета на шест, как упырь на кол.

В солярии-зимнем саду-зале пусто и душно. Наверное, отключили спрятанные от глаз кондиционеры, когда помещение опустело. Труп Сергея Контимирова убрали. Протерли пол влажной тряпкой. Шезлонги собрали и отнесли обратно к стене, к груде топчанов.

– Иди давай к вона той двери. Шагай. – Зонтик-шокер уткнулся в ребра обесточенными электродами-пиками. За спиной зарычала Альфа, и я пошел через открытое, освещенное солнцем пространство, изо всех сил стараясь не выдать свою готовность к прыжку ни взглядом, ни жестом.

Возле самой двери в коридорчик, где, по словам Лехи, находится заветное окно, я вспомнил еще одно неприятное обстоятельство – окна, помимо рам, имеют стекла. Разбить в прыжке оконное стекло и не порезаться невозможно. А порезаться можно так, что на стог под окном упадет (если упадет на стог!) истекающий кровью полутруп.

– Проходи. – Дверца подле не работающего сейчас искусственного водопадика открылась. Я глубоко вздохнул и вошел в коридор, как и говорил Лешка Митрохин.

Окно я увидел сразу же. И сразу же почувствовал терпкий запах прелого сена. О, счастье! Створки окна оказались распахнутыми настежь. Да здравствует летняя жара и экономия электричества для кондиционеров!

Я так увлекся созерцанием синего неба и далеких верхушек сосен за окном, что не сразу осмыслил очередную команду конвоира с электрошокером:

– Правее возьми, чудо в перьях!

Правее – значит к противоположной от окна стене. Почему? Неужели они просчитали возможность прыжка?

– Правее! Кому сказал!

Нет. Дело не в прыжке. Дело в том, что из другого конца коридора нам навстречу шли люди с автоматами для пейнтбола. Четверо мужиков вели, взяв в «коробочку», Захара. Пластырь с лица Захара исчез, а вот руки до сих пор за спиной, в наручниках. Черт бы побрал привычку моих конвоиров к правостороннему движению! Англичанин, не задумываясь, велел бы «взять левее», а эти, мать их...

– Правее давай! – Электрический разряд шокера заставил мышцы дернуться и на долю секунды вызвал помутнение сознания. Вовремя, блин! Тютелька в тютельку в те мгновения, когда до окна оставался шаг-полтора.

Две встречные процессии миновали друг друга, разошлись в коридоре, и так все причудливо получилось, что «коробочка» с Захаром в центре протопала мимо, заблокировав мне «левый поворот», заслонила окошко. О том, чтобы притормозить и пропустить кортеж на встречной полосе, не могло быть и речи. Повезло, блин! Исключительно «удачно» разминулись!

Делать нечего. О прыжке временно пришлось забыть. Пора вспомнить, куда и зачем меня ведут. А ведут меня в кабинет садиста со шрамом на допрос. Гонят, аки скотину неразумную, суки гребаные!

Кабинет находился за коридорным поворотом, рядом с неизвестно куда ведущей широкой деревянной лестницей с резными перилами. Внутри кабинет оказался заставленным старинной мебелью комнатой. Комодами, шкафами, этажерками. Комнату-кабинет, очевидно, стилизовали под жилище-обиталище начала ХХ века, под так называемый «серебряный век». Эпоху модернизма и кокаина.

– Прошу вас, садитесь, Станислав Сергеевич. – Изуродованный шрамом хозяин сам сидел за двухтумбовым столом со столешницей, затянутой зеленым бильярдным сукном, мне предлагал сесть в плетеное кресло напротив. – Устраивайтесь поудобнее. Руки с затылка можно снять.

Я сел. По бокам встали часовые, охраняющие меня мужики, собачий проводник Игорь остался у дверей, собачка Альфа, виляя хвостом, пошла ласкаться к хозяину-уроду.

– Хорошая псина, хорошая... Но, но! Без поцелуев, Альфа, лизать себя не позволю, что о нас гость подумает? Фу, Альфа!.. Вы не представляете, Станислав Сергеевич, до чего умна псина... но я вас пригласил отнюдь не хвастаться моей собаченцией. Я вас позвал... Хотя вы, наверное, знаете, что за вопрос меня мучит, Алексей Владимирович все вам, наверное, рассказал?

– Пусть он вас больше не мучит... – Я с наслаждением вытянул ноги. Давненько я не сиживал в креслах. Все больше в последнее время мордой в пол валялся или стены подпирал. – Зачинщик вашего тогдашнего унижения перед вами. Я все затеял, признаюсь.

– Ну, это ж надо, а? – Хозяин кабинета приторно-сладко улыбнулся. – Какое мужество, право. Брависсимо! Как там у поэта?.. Безумству храбрых поем мы песню!.. Захар Семеныч, если хотите знать, тоже назвал вас зачинщиком. Выходит, сделал чистосердечное правдивое признание, и ему это зачтется!

«Блефует», – подумал я и в свою очередь начал блефовать:

– Вы обещали бой с узкорылым. Почему же в последний момент вместо драки меня отвели в подвал? – Я пригладил рукой волосы, и на это движение моментально отреагировала Альфа. Зарычала, оскалилась.

– Фу, Альфа. Сидеть! Простите, Станислав Сергеевич, собачке вы, пардон, не по вкусу... Или... ах-ха-ха-ха... наоборот, по вкусу пришлись. Любит Альфа деликатесы, а клипмейкер-супермен безусловный деликатес, наиредчайшее лакомство.

– Я не клипмейкер.

– Помилуйте, батенька! А как же клип на песню про Монику Левински и шалунишку Билли? Кто его режиссировал?

– Я...

– Ну вот, а вы говорите – «не клипмейкер». Замечательный клип! Любочке очень нравится, до коликов.

– Его показывали всего-то два раза, поздно ночью.

– Ну, так и что? Мы следили за вашим творчеством. Мы с супругой ваши поклонники. Из всех, за кем мы наблюдали, – вы наиболее занимательная личность. Вечно вращаетесь в сферах искусства. Коктейли, романы, презентации. О физкультуре забыли давно, а напрасно!

– С чего вы взяли, что я перестал тренироваться? В спортклубах не записан, однако это ничего еще не значит. Мой первый и главный наставник Бинь рассказывал – во Вьетнаме сосед, которого знаешь лет двадцать, вдруг может оказаться мастером гунфу. Во Вьетнаме принято тренироваться с собой один на один и не афишировать мастерство, пока жизнь не заставит.

– Помилуйте, Станислав! Как это можно, тренироваться с собой один на один. С самим собой можно разве что онанизмом заниматься, плодотворно и с удовольствием. Да и то... откройте любой из журналов «Знакомства» и почитайте объявления: «Займусь самоудовлетворением на глазах у понятливой девушки». Десятки таких объявлений, сотни!

– Ха! – Я ухмыльнулся, изобразив на лице мину презрительного превосходства. – Это китаезы вам башку задурили! Методика постижения мастерства в гунфу предполагает на первом этапе выбор правильного стиля, на втором – отработку базы и всего многообразия боевых элементов, на третьем – подбор индивидуального арсенала, тактики и стратегии, отработку и проверку выбранной для себя техники с партнерами разной мощи и габаритов. И, наконец, когда индивидуальный арсенал сформирован и апробирован, следует заключительный этап шлифовки мастерства – индивидуальные тренировки на силу и на скорость исполнения... Откуда вы знаете? Быть может, я ежедневно по утрам в течение часа работаю на тренажерах, отрабатываю удары и перемещения?

– Блефуете, Станислав Сергеевич! – Он улыбнулся еще шире, еще слащавей. – Задумали что-то для меня неприятное и блефуете. Убежать решили?