Первые люди на Луне (пер. Лачинов) - Герберт Уэллс

— Не желают ли они, чтоб мы воспроизвели эти звуки? — спросил я Кавора.

— Не думаю, — возразил он.

— Мне кажется, что они силятся что-то нам растолковать.

— Я не могу проделать ни одного из их жестов. Вы заметили, как один из них все время ерзает головой, точно человек с слишком узким воротником?

— Дернем и мы своими головами по направлению к нему.

Мы сделали это и, найдя недостаточным, попытались перенять некоторые другие движения селенитов. Это как будто их заинтересовало; во всяком случае, они все повторяли одни и те же самые движения; но так как это, повидимому, ни к чему не приводило, мы, наконец, прекратили свое занятие, и они тоже, заведя опять, пересвистываясь друг с другом, какую-то беседу. Затем один из них, немного поменьше и потолще прочих, с особенно громадным ртом, неожиданно шлепнулся на землю близ Кавора и сложил свои руки и ноги точно так же, как тот; затем ловким движением он встал во весь рост.

— Кавор, — воскликнул я, — они хотят, чтоб мы встали!

Тот глядел на них, разиня рот.

— Да, это правда, — проговорил он.

С большим трудом и с кряхтением, потому что руки у нас были связаны, мы попытались встать на ноги. Селениты очистили место для наших слонообразных туловищ и защебетали как будто еще быстрее. Едва мы встали, как тучный селенит подошел к нам, похлопал каждого из нас щупальцами по лицу и двинулся вперед к раскрытой двери. Это также было довольно понятно, и мы последовали за ним. Мы увидали, что четверо селенитов, стоявшие в дверях, были выше остальных ростом и одеты совершенно так же, как те, что мы видели в кратере, а именно: в заостренных круглых шляпах и цилиндрических латах. При этом каждый из них имел древко с острием на конце и скобой из того же темного металла, как и чаша. Эти четверо селенитов конвоировали каждого из нас с обеих сторон, в то время как мы выходили из темницы в пещеру, откуда к нам проникал свет.

Пещера эта не произвела на нас ни малейшего впечатления: все наше внимание было поглощено движениями и позами селенитов, следовавших за нами по пятам, и необходимостью контролировать собственные наши движения; иначе мы могли бы метнуться вдаль, встревожив их и себя излишней стремительностью. Нами предводительствовало то же маленькое и толстое существо, которое разрешило задачу, как уговорить нас встать на ноги; оно двигалось с жестами, которые почти все нам казались понятными и приглашали следовать за ним. Его грибовидная физиономия поворачивалась то к одному из нас, то к другому, с быстротою, в которой явно чувствовалось любопытство. Некоторое время, я повторяю, мы были всецело захвачены такого рода подробностями.

Но, наконец, перед нами открылась обширная площадь, составлявшая цель нашего странствия. Тут сделалось очевидным, что источником многих звуков, по крайней мере гула, наполнявшего наш слух с тех пор, как мы очнулись от опьянения грибом, являлось множество машин, находящихся в действии. Их взлетающие и вертящиеся составные части неясно виднелись через головы и просветы между туловищами селенитов, толпившихся вокруг нас; от этих механизмов исходило не только сплетение звуков, наполнявших собою воздух, но и особый голубой свет, озарявший всю площадь. Мы отнеслись, как к совершенно естественному явлению, к тому, что подпочвенные пещеры освещаются искусственным светом; даже теперь, хотя факт был у меня перед глазами, я не улавливал, в сущности, его серьезного значения, до тех пор, пока не наступил потом мрак. Системы и устройства большого виденного нами аппарата я не смогу объяснить: ни один из нас не изучал, что это была за история и как она работала. Крупные металлические валы мелькали один за другим, руководимые центром, и их концы описывали, как мне казалось, параболическую линию. Каждый из таких валов ударял по какому-то движущемуся стержню, в то время как тот поднимался до самого верха, и погружал его обратно в вертикальный цилиндр, опускавшийся в свою очередь, под этим давлением; когда каждый из трех поршней падал, раздавались звон, треск, и из вершины вертикального цилиндра выбрызгивало светящееся вещество, которое озаряло всю площадь, переливаясь через край, как молоко из кипятившегося горшка, и струилось сверкающим потоком в блестящий бассейн, расположенный внизу. Это был холодный голубой свет, напоминавший сияние фосфора, но несравненно ярче; а из бассейна, куда впадал поток, он распространялся через каналы по всей пещере.

Дзуд, дзуд, дзуд, шумели мелькающие поршни этого непостижимого аппарата, и со свистом выбрасывалось сверкающее вещество. Сначала все это показалось мне не особенно обширным и похожим на наши аппараты, но затем я увидал, как необычайно малы были селениты в сравнении с этим механизмом, и я постиг громаднейшие размеры пещеры и световой машины. Перед этим содрогающимся чудовищем я с особым уважением поглядел на лица селенитов и остановился, так же как Кавор, чтобы рассмотреть удивительный механизм.

— Но это поразительно! — воскликнул я. — Что это такое может быть?

Озаренное голубоватым светом, лицо Кавора было полно благоговейного раздумья.

— Нет, я не брежу; несомненно, эти существа… люди не могут создать ничего подобного. Взгляните на эти поршни! Есть ли меж ними соединительные стержни?

Толстенький селенит прошел, между тем, не обращая внимания, несколько шагов вперед. Затем он вернулся обратно и встал между нами и громадной машиной. Я предпочитал не смотреть на него, так как предчувствовал до некоторой степени, что он намеревается гнать нас вперед. Он снова двинулся в том же направлении, в каком желал, чтобы мы шли, вновь вернулся и потрогал наши лица, чтобы обратить на себя внимание.

Кавор и я молча переглянулись.

— Нельзя ли нам показать ему, что мы заинтересованы машиной? — проговорил я.

— Да, — отвечал Кавор, — попробуем.

Он обратился к нашему проводнику и улыбнулся, показывая на машину; затем еще раз; потом показал на свою голову и снова на машину. Какое-то, очевидно ложное соображение, внушило ему мысль, что ломаный английский язык может помочь его жестам.

— Мой глядит на него, — заговорил Кавор, — мой думает его очень сильным, да.

Его выходки как будто удержали на миг селенитов от желания гнать нас вперед. Они переглянулись друг, с другом, их странные головы зашевелились, чирикающие голоса быстро затараторили. Затем один из селенитов, сухое, долговязое существо, с какой-то мантией на придачу к наряду, облекавшему остальных, обвил за талию Кавора своим слоновым хоботом, взамен руки, и нежно начал тащить его вслед за нашим проводником, который снова двинулся вперед.