КЖД III (СИ) - Толбери Рост

Люди в черной одежде говорили, что они темники, что они наконец-то нашли Избранных Госпожи и ищут Её саму, чтобы убить. Братья и сёстры Кальдура были так напуганы, что даже не поняли, что это лишь одно из испытаний, и то, что происходит — на самом деле нереально.

Кальдур сломался быстро, всего дней за десять. Его били, топили, душили, жгли, задавали одни и те же вопросы, на которые он не знал ответа, а потом снова били. Он был готов сделать, что угодно и сказать, что угодно, если только его отпустят или хотя бы дадут передохнуть. Ему предложили убить человека, Кальдур не был с ним знаком, это был такой же несчастный и сломанный заключённый.

И Кальдур почти сделал это.

Прежде чем он успел перезать мужчине горло, его остановили и оттащили в другую комнату, где сидели разочарованные в нём Цинния, Китрус и ещё какие-то шишки из армии, которых Кальдур не знал. С ним провели беседу о том, как он должен был вести себя в таких условиях, что мог делать, а что не мог. И объяснили ему, что в плену ломаются все — это нормальный процесс, пытки всегда достигают своего результата. И поэтому, ему дадут отдохнуть три дня, а потом будут ломать его снова, пока он не сломается и научиться жить сломанным.

Через три месяца он едва привык выносить издевательства, но научился врать, быть податливым, не совершать лишних движений, не провоцировать палачей, не привлекать их внимание, и просто доживать очередной день до конца, не важно, что для этого потребуется.

Став носителем живого доспеха, он несколько раз вспоминал эти события и задумывался — а как вообще темники теперь смогу удержать его и взять в плен. Он и не думал, что однажды снова станет простым смертным.

***

То, что ждало его дальше, было куда хуже плена.

Отряд вывернул на тропинку между возделанными полями, впереди показались дымные столбы и очертание домов. Отряд перешёл на рысь, и когда уже можно было различить отдельные силуэты селян, вдруг бросился в атаку.

Клячу с побледневшим Кальдуром подвели уже когда всё кончилось.

Те селяне, кому хватило ума и реакции, сразу же бросились наутёк, только завидев на горизонте чёрные силуэты. Тех, кто задержался по глупости или чтобы забрать детей или близких, перерубили за минуты. Не было темникам разницы кого убивать: мужчин, женщин, детей, стариков, животных — всё одно, если не от их веры. Нескольких оставили в живых, но только для кровавых забав и допросов, которые были такими же жестокими и стремительными, как и нападение.

Кальдур вопил, и грыз верёвку от развернувшихся видов и криков. Ему бы закрыть глаза, да он не смог себя заставить. Поклялся убить всех, и особенно суку-сотницу, отдающую такие приказы. Именно такой отряд и сжёг его деревню.

Закончив на улице, темники бросились в дома, чинили свою расправу там, выкидывали наружу всё более менее ценное, потрошили потайные углы, и закончив, поджигали факелами. Все заволокло дымом, он щекотал горло и заставлял кашлять, от пламени вспыхнувших домов стало жарко и дурно.

В живых пока оставался немощный старик в исподнем, вытащенный из постели, сжавшийся от страха мальчик, лет восьми, и красивая молодая девушка с глазами распахнутыми широко от ужаса и уже разодранным платьем. Всех их построили перед сотницей, когда та слезла с лошади и обтёрла оружие об одежду одного из убитых.

Она сняла шлем, и вместо бледной кожи Кальдур увидел кожу загорелую, волосы светлые и черты лица женщины, которая родилась тут, а не на далёком острове без солнца.

— Итак, — начала сотница. — Шепни-ка мне, старик, где вы зарыли своё добро.

— Что же ты творишь, чертовка?.. Невинных людёв давишь… — старику было плохо, он хватался за сердце и пытался не плакать.

— Разве бывают невиновные люди? — в голосе Мерроу проступило напускное удивление. — А чего вы табличку на въезде не поставили? М? Ладно. Завязывай с трёпом, время-то не ждёт. Знаю я вашу породу. И темники, и бандюки, и налоговики, и армейцы к вам захаживали эти годы слишком уж часто, как к себе домой. И вы стали всё ценное прятать от них. Только делаете вид, что живете паршиво. А сами колбасу точите, настойками запиваете, да денежки на торговле делаете и шмоточки себе покупаете. Ну? Куда зарыли? Отвечай!

— Ничего мы не зарывали! — крикнул на неё старик.

— Жадность разве не порок? — хохотнула Мерроу.

Стащила с пояса короткий хлыст, размахнулась и ударила. Старик закрылся руками, но удар предназначался стоящему рядом мальчонке.

Металлическая набойка полоснула ему по лицу, разорвала щёку и лоб, тот упал назад, потерялся от удара на несколько секунд, и заорал как резанный, держась за лицо.

— До смерти его забью, — легко сказала сотница. — Кожу ему с костей очищу на твоих глазах, если не скажешь. Долго буду убивать.

Старик упал на колени, а девушка отшатнулась, её глаза расширились ещё больше, она смотрела то Мерроу, то на старика.

— А бабёнка-то спалила тебя, — усмехнулась Мерроу. — Старым и уважаемым часто тайны доверяют и решение вопросов всяких выносить. Мы давно это работу делаем, всю подноготную вашу знаем.

Она снова замахнулась кнутом на мальчонку, и старик завопил:

— Под амбаром! Под сеном! В подполе всё! Только отпусти, хватит крови!

— Вот жеж сука старая! — расстроился подошедший Гарз, заткнул руку за пояс, вытащил мешочек Кальдура и передал его Томмету.

— Опыт не пропьёшь, — распушился Томмет.

— Да больной же старик был, какой староста! — попытался оправдать свой проигрыш Гарз, да махнул расстроенно рукой.

— Спасибо, отец, — ласково произнесла Мерроу, убирая кнут на пояс. — Но дальше тебя мучить этим зрелищем нет смысла никакого. Доброго пути.

У её шеи что-то коротко сверкнуло, голова старика покатилась по земле, отсечённая одним лёгким движением светоносного клинка, торчащего из её запястья.

***

Перед глазами Кальдура потемнело, он пытался проморгаться и всё не мог понять — то, что он увидел, было коротким виденьем или он правда увидел часть живого доспеха у темницы.

Тело старика ещё дрожало, шея плевалась кровью, ребёнок и женщина истошно орали. А Кальдур не мог оторвать глаз от идеального среза, который просто не мог оставить обычный и использующийся каждый день меч.

Раздался новый крик, на этот раз мужской.

Молодой парень бежал на Мерроу с вилами на перевес. Никто из темников не шелохнулся, только Томмет мотнул в его сторону арбалетом, но тут же на пути стрелы оказался Гарз, улыбающийся ему издевательской улыбкой. Юноша коротко крикнул на застывшую Мерроу, оттянул вилы назад и со всей силы вбил их ей в живот, туда где заканчивалась короткая кираса.

Мерроу покачнулась, захрипела, отошла назад и упала на колено. Темники всё не шевелились, спокойно наблюдали сцену, а юноша выглядел таким же потерянным и непонимающим, как и Кальдур.

Томмет нарушил тишину и хрип Мерроу ругательством, достал мешочек Кальдура и отдал назад улыбающемуся Гарзу.

— Говорил же, что один попробует! — радостно шепнул Гарз и убрал добычу за пояс.

— Вы что ставки и на меня теперь делаете? — злобно прохрипела Мерроу.

Гарз и Томмет напряглись, стыдливо опустили глаза.

— Нет, госпожа, — оправдался Гарз. — Только на то, что кто-то попытается тебя убить. Госпожа.

— И что, — Мерроу поднатужилась и достала вилы из своего живота, — это считается?

— Ну-у-у, — задумался Гарз. — Вилами легко убить можно. Так же, Томмет?

— Да, — нехотя согласился проигравший спор долговязый. — Всё равно что копьём, только дырки четыре будет.

Немного крови вытекло из её живота, и кровотечение остановилось. Кальдур не ошибся. Доспех уже исцелял её раны, и эта была совсем незначительной, только её форму попортило. Она поднялась с колена и пошла к юноше. Храбрости на большее у него не хватило, он крикнул от ужаса, развернулся и дал дёру.

— Нет, Томмет, — Мерроу остановила дёрнувшийся арбалет. — Пускай бежит и расскажет, что видал. Пускай бояться. Я неуязвимая. Меня нельзя убить.