Взять измором или наказать сказочника - Ядвига Благосклонная

Дунька! Моя спасительница! Тетка Райка мне всегда рада. Чаем напоит, накормит, приголубит, да спать уложит.

Приняв решение, я набрала Дуньку и стала дожидаться ответа.

— Слушаю, — несколько сонно пробормотала.

— Прости, — неловко пропищала, закусив губу. — Спишь?

 — Уже нет, — зевнула. — Что-то срочное?

 — Тут, в общем-то, такое дело, — неуверенно начала, как услышала подозрительные приближающиеся шаги по лестнице и замолкла, прислушиваясь, аки заправский шпион. Штирлицу не в пример!

— Ау! — позвала меня девчушка. — Так что стряслось-то?

— Секунду, — прошептала.

Свет был не на всех этажах. А все та же баб Маруся, святая невинность, на всех наговаривала, а сама лампочки выкручивала! Карга старая, прости Господи! В чужом глазу и соринку углядит, а в своем и бревно не заметит… Вот и не видно ничего. В таких потемках черт ногу сломит.

— Ты чего это шепотом?

— Цыц!

Райончик у нас не элитный, обычный спальный, но всякое бывало-перебывало. То хулиганы подерутся, то соседи сверху пошумят, а то и по голове надавать хороших люлей могут да отжать добро, честно нажитое. Будь я фифой какой-нить наряженной, может быть, и было бы для меня такое страхом и ужасом, а так… Выросла на этих улицах, видала-перевидала всякого, так что и удивляться нечему.

Прижала телефон и сумку к себе и напряглась. Может и вообще соседи шли, мало-ли! А я тут уже накуксилась и приготовилась к атаке!

Силуэт поднимался. Мужской! Высокий! И тут как рот откроет:

— Малая, тебя что домой не пускают, что ты под дверью шатаешься?!

Прям душу на покаяние отпустил! Выдохнула, услышав знакомый насмешливый тон.

— Ау! — резко закричала Дуня возле уха, отчего я дернулась.

— Я п-перезвоню, — быстро протараторила и сбросила. — Илья, — на выдохе. Душенька моя-то успокоилась, и теперь я изумленно взирала на парня.

«Как? Что? Почему?» — крутилась вереница вопросов.

— Ты ж домой уехал, — насупилась, переступая с ноги на ногу.

— Кто сказал? — криво ухмыльнулся. — Никуда я не уехал. Ты так умчалась, что даже и попрощаться толком не успели, — лукавый блеск в глазах, а затем более серьезно, — свет у тебя не загорелся.

— Понятненько, — не смотря ему в лицо, сказала.

Потолок, дверь, стены подъезда на одной из которых написано: «Аленка, я тебя люблю!». Сколько всего интересного у нас оказывается в подъезде…

— Ты иди, все хорошо, — робко улыбнулась, намекая что парню уже пора отчаливать.

— Да, что ты?! — ехидно проворковал, между тем облокачиваясь на перила.

— Угу, — посмотрела в пол.

— Так чего ж не заходишь?

Вот же, пристал! Чего да почему, завел свою шарманку!

— Проветриваюсь, — хмуро брякнула.

Очевидно, Морозову надоели наши препирания, поэтому, устало потерев переносицу, он что-то пробурчал про наказание Господне на его голову, после чего требовательно изрек:

— Выкладывай.

— Ключи забыла в квартире, — нехотя призналась в своей глупости.

— А запасные есть?

— Только у родителей, — печально вздохнула. — Все нормально, мне есть у кого остаться так что…

— Стоп! — оборвал меня бесцеремонно наглец. — Потом трещать будешь. Какая квартира ближе к твоей?

Не скрывая неприязни, покосилась на дверь взбалмошной бабули. Ага, щас прям! Так я ему, змею, и выложила все! Однако, мне и не пришлось. Илья, на удивление, оказался крайне внимательным парнем, поэтому не пропустил косого взгляда на дверь баб Маруси.

— Не вздумай! — перегородила смело путь, как только он сделал два шага, намереваясь постучать в дверь. Не буди лихо, пока оно тихо!

— У тебя есть еще варианты? — выжидающе на меня уставился своими проницательными омутами, в которых не утонуть подобно подвигу.

— Я… Просто, — сложила руки на груди. От былой уверенности остался лишь жалкий пшик. — Мне есть, где остаться.

— Да, я уже это, кажется, слышал, — кивнул головой, после чего легким движением отодвинул меня и как постучал, что аж стены затряслись.

Зажмурилась, ручки сжались в кулачки, а сама я напоминала колючего ежика. Тоже мне рыцарь в доспехах! Да и я не прынцесса. Кровь у меня обычная, как у всех, а не голубая! Куда ж девалось его благородство, когда девок портил?!

Спустя минуту двери так и оставались закрытыми, и я уже обнажившись, что соседки дома нет или дремлет непробудным сном, успела расслабиться. И зря…

Гуп! Гуп! Гуп! Не унимался упертый негодяй, не обращая внимания на мои тихие писклявые протесты.

«Нет ее!» — говорила.

«Спит старая! Её не разбудишь, покуда душенька новых сплетни не учует, чтобы языком почесать, да кости всем перемолоть!» — но Морозов и бровью не повёл. Кремень, как стоял стеной, так и остался стоять.

— Чего-ж так тарабанить?! По голове себе потарабань! Слышу я все! Душегубы, не дают бабке спокойно и дня прожить! Чтоб вам пусто было! — как она тапочками шаркала по полу было слышно сюда. — Какого там лешего принесло?

— Откройте! Это ваши соседи!

Оторопела я, что сказать! Эт с каких пор Морозов ко мне в соседи-то записался?! Не помнила я такого!

— Пшел вон, негодяй! Какой ты мне сосед?! Не знаю, такого. А будешь стучать, антихрист, милицию вызову!

Брови парня в изумлении взлетели вверх, а кулак на полпути к двери замер.

— Баб Маруся, это я Цветкова! Не надо милиции! — отрывисто и поспешно пролепетала.

— Варька вертихвостка, ты что-ль?

— Я-я, — вяло отозвалась.

Дверь щелкнула, и длинный нос старухи показался в проеме двери. Осмотрела меня так, что впору было идти отмываться. Помоями облила, старуха, ей-богу! А Морозову хоть бы хны! Его совсем не задели насупленные брови на переносице, насмешливо искривленная линия рта, из которого уже была готова политься очередная порция оскорблений.

— Что выгнали родители-то? — издевательски проскрежетала.— Принесла в подоле подарочек? Не по душе пришелся нашим профессорам? Сталина на вас нету! Стыд.

Впору было стыдливо прятать глаза и неловко заламывать руки, дабы баб Маруся не сболтнула еще каких-нибудь небылиц! Морозова бабка не смутила, а на ее словесную атаку он едва-ли обратил внимание.

— Доброй ночи, уважаемая, — весьма красноречиво прервал поток ругани Илья, а бабка от такого тона аж варежку захлопнула. — Что ж ты на девчонку бочку катишь? Ключи забыла она. Мне бы на балкон, — указал головой на её квартиру.

Баб Маруся выпрямилась, дверь своей берлоги приоткрыла, а руки в бока угрожающе выставила, оценивающе пробегаясь глазами по молодцу.

— Щас, прям! Разбежалась! На балкон ему, буржуй проклятый! Знаю я вас, обормотов! Только за порог пусти, бабушке по голове — хлоп! И дедова медали потом ищи сыщи!

Это бесполезно, решила я, и уже достала телефон из кармана, намереваясь вновь набрать Дуню, напрашиваясь на ночевку в столь поздний час. Однако, затем старуха пробурчала:

— Вот если уважишь старуху, может, и пущу.

Её слова заставили меня оторопеть