Возмездие (СИ) - Злобин Михаил

Я неспешно развернулся и направился к ней, заложив руки за спину. Вокруг тётки сразу же образовалось пустое пространство, и она боязливо бросила взгляд на скучившихся позади нее… не знаю, кем они ей приходились? Товарищей? Друзей? Приятелей? Неважно. Главное, что никто из них даже не попытался поддержать свою товарку, ни словесно, ни уж тем более физически. Ни один из них не осмелился преградить мне дорогу, и встать на ее защиту.

Встав напротив едва ли не трясущейся женщины, я вперился в нее своим тяжелым взглядом, от которого ее нижняя губа начала подрагивать.

— К-кто в-вы вообще так-к-кой?! — Сильно заикаясь пробормотала она, пытаясь отступить подальше.

— Я ваш судья.

Опустившаяся после моего ответа напряженная тишина прерывалась только едва слышимыми переборами музыкального сопровождения и звоном выпавшего из чьих-то ослабевших рук бокала.

Глава 10

— Вы ведь директор детского дома, правильно? — Спросил я у дрожащей всем телом женщины, которая теперь пыталась провалиться сквозь пол, лишь бы не стоять перед моим пронзительным взглядом.

— Д-да…

— Тогда скажите, сколько раз вы подбирали детей по медико-социальным характеристикам по просьбам Ирины Свиридовой? Ах, простите, уже Шулегиной. Сколькие из ваших воспитанников попали на операционный стол, как доноры органов, а сколькие оказались в рабстве?

— Я… я не пон-нимаю, о чем в-вы…

Я небрежно вскинул руку, затыкая эту неумелую лгунью. Фальшь ее слов неприятно царапнула по моему восприятию, и мне сразу же захотелось сделать ей за это очень-очень плохо. Ну ведь очевидно же, что я прекрасно осведомлен о том, о чем говорю, зачем так глупо отпираться?

— Хочу чтобы вы все уяснили одну маленькую деталь. — Обратился я сразу ко всем гостям. — Вы не сможете от меня ничего скрыть, потому что я вижу ваши жалкие душонки насквозь. Даже не стоит и пытаться мне врать. Ах, да… и еще кое-что…

Я призвал труп Шулегиной, приказывая ей подойти ко мне.

— Ирочка, — нарочито мягко произнес я, работая на страх собравшейся здесь публики, — покажи своим друзьям, насколько серьезно я настроен.

Сегодня я собирался устроить тут небольшое шоу-эксперимент. О том что боль, предшествующая смерти, многократно увеличивает выброс Силы, я уже знал. О действии сильного эмоционального потрясения на объемы исходящей энергии тоже, спасибо Далхану за этот опыт. А сейчас я хотел понаблюдать, как же все-таки умирает человек, который долго и безумно боялся перед тем, как покинуть этот мир.

Подчиняясь моей воле, Шулегина достала из маленькой дамской сумочки компактный пистолет и поставила курок на боевой взвод. Гости, увидавшие в стройной женской ручке оружие, явственно запаниковали. Это было понятно и без всякой эмпатии. Кто-то вскрикнул, кто-то испуганно запричитал, а некоторые глупцы даже попытались сбежать. Но, конечно же, их нелепая попытка была обречена на провал, потому что недремлющие легионеры жестко схватили их и возвратили в центр зала раньше, чем незадачливые беглецы сделали десяток шагов.

Почуяв над собой силу, гости основательно перетрусили, и теперь это сборище стояло, боясь шевельнуться или подать голос, чем еще более стойко ассоциировалось у меня со стадом овец. Они словно завороженные смотрели, как Шулегина подносит дуло взведенного пистолета к голове и с силой вдавливает ствол себе под нижнюю челюсть, натягивая бледную кожу.

Выдержав театральную паузу, в течение которой собравшиеся затаили дыхание, Ирина нажала на спуск. Хоть все и так этого ждали, но грохот выстрела все равно заставил пугливо вздрогнуть всех живых в этом богатом зале. Кто-то зажмурился, но большинство завороженно продолжали смотреть…

Они наблюдали за тем, как голова вдовы Свиридова дернулась назад, орошая полдесятка человек кровью и ошметками разлетевшегося мозга. Пуля успела повернуться боком, и из-за этого темя вдовы раскрылось, подобно отвратительному кровавому цветку, у которого вместо лепестков были ассиметричные осколки черепа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Несколько жутких и томительных секунд её тело стояло, давая во всей своей тошнотворной красе разглядеть держащиеся на лоскутах кожи и запутавшиеся в лианах длинных светлых волос обломки костей. Из носа и рта женщины густым потоком хлестала темная кровь с мелкими кусочками мягких тканей, разорванных в клочья ударной волной пороховых газов, и это зрелище заставило нескольких гостей с натужным утробным рыком опорожнить свои желудки.

С глухим звуком труп Шулегиной завалился на спину, гулко стукнув полупустым черепом об твердый пол, и это падение словно стало сигналом к началу всеобщего безумия. Женщины и мужчины визжали и вопили на одинаково высоких нотах, терзая мой несчастный слух и вместе с тем радуя своим липким ужасом воспрянувший темный дар.

Мои легионеры, попавшие в водоворот этих страстей, в настоящее время могли, наверное, крошить в голых ладонях камни, перетирая их в пыль. Они играючи ловили и поднимали в воздух обезумевших от страха беглецов и, крайне осторожно похлопывая их по спинам, лицам и мясистым частям тела, возвращали ко мне. Однако, не смотря на все предосторожности и сдержанность, от этих шлепков гости покрывались стремительно опухающими гематомами и фиолетовыми синяками. Позволь я покойникам вложить чуть больше силы в свои удары, то по залу начнут летать оторванные человеческие головы, как запущенные с ноги волейбольные мячи. Хотя, быть может, дойдет и до этого, но сейчас так поступать было еще рано, эксперимент ведь только начался…

Когда трусящихся от зрелища кровавого «самоубийства» гостей собрали в кучку и заставили заткнуться, их малодушные взгляды снова сосредоточились на мне.

— Давайте еще раз, Людмила, — я безошибочно вычленил в толпе директрису детского дома, которая тщетно пыталась смешаться с толпой и спрятаться за спинами своих подельников. — Мне повторить вопрос, или вы его помните?

— Я… пом… ню… — трясущимися губами проблеяла женщина, чье имя я позаимствовал в памяти Шулегиной.

— Тогда отвечайте.

Десятки пар глаз следили за нами, а их обладатели содрогались от одной только мысли, что очередь дойдет и до них. Что рано или поздно им так же придется отвечать на мои вопросы, и ценой неправильного ответа в этой викторине будет их жизнь.

— Я не з-знаю точно…

— Вы не считали? Или просто не запоминали? — Продолжал напирать я, подстегивая тугую пружину ее эмоций.

— Я понимала, что поступаю плохо! — Директриса внезапно затряслась в рыданиях и закрыла ладонями морщинистое лицо. — Н-но я не хот-тела об этом д-дума-а-ать! Я гнала от себя эти-и мысли-и!

Что ж, судя по внутренней буре разыгравшейся в ней, Людмила мне не соврала. Даже сейчас, прекрасно осознавая угрозу, нависшую над ней, женщина отыскала в себе волю искренне пожалеть о своих поступках. Разве это не было достойно награды?

— Посмотрите внимательнее, дамы и господа! — Обратился я ко всем остальным, повысив голос. — Сейчас вы наблюдаете момент искреннего раскаяния! Стремитесь к тому же, и ваша участь станет гораздо легче той, что я вам уготовил!

После этого марионетки подвели ко мне того самого осторожного нотариуса, которого пришлось выковыривать прямо из ванны, и вложили ему в ладонь тупой обеденный нож.

— Алексей, я не ошибаюсь? — Спросил я у глупо вертящего в руках блестящий столовый прибор мужчины.

Тот несколько заторможено кивнул, выглядя максимально безобидно, но я не мог не заметить в его мыслях зреющие багровые тона, которые мне нередко доводилось видеть у уголовников. Будь я проклят, если этот тюфяк сейчас не пытается решиться на то, чтобы броситься на меня с этой зубочисткой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что ж, Алексей, тогда вам сегодня повезло! — Я погладил чиновника сразу несколькими туманными отростками Силы, и он задрожал, растеряв весь свой и без того неяркий румянец, а заодно и крамольные намерения в отношении меня. — Именно вы нам продемонстрируете все неприглядные стороны подпольного донорства!