Ближайший родственник - Эрик Рассел

– Это все одни слова, – заметил комендант. – Если Юстас действительно способен общаться через любые расстояния, то вам выгоднее скрыть этот факт. Было бы весьма глупо признавать такие вещи.

– У меня нет ничего, кроме слов, не важно – верите вы им или нет.

– Лично я не верю, во всяком случае, пока.

– Но ведь ни один отряд землян не бросился мне на выручку, а это обязательно случилось бы, сообщи им Юстас о моей судьбе.

– Ха! – воскликнул комендант. – Чтобы добраться сюда, у них ушло бы куда больше времени, чем то, которое вы здесь сидите. Может быть, вдвое больше. И то при условии, что им каким-то чудом удалось бы прорваться через линию фронта. Отсутствие спасательного отряда еще ничего не значит. – Он подождал и, поскольку ответа не последовало, закончил: – Так что, если у вас есть еще что-нибудь, постарайтесь быть поубедительнее.

– Есть, есть, – заверил его Лиминг. – И тут уже дело не в моих словах, а в ваших.

– Что за чушь! Я ничего не говорил о ваших Юстасах.

– Напротив, вы сказали, что они могут вступить в сговор.

– Ну и что же?

– А то, что сговор может быть только в том случае, если Юстасы существуют на самом деле. Если же мои показания – ложь, то Юстасы не существуют, а между несуществующими созданиями никак не может возникнуть сговор.

Комендант сидел, не шелохнувшись, по его лицу разливался слабый багрянец. Он выглядел, да и ощущал себя, как охотник, попавший в свой капкан. Было видно, что офицер слева от него из последних сил старается удержать непочтительный смешок.

– Если же вы не верите в Юстасов, – продолжал вдохновенно заливать Лиминг, – то по законам логики вы не можете верить и в сговор между ними. С другой стороны, если вы верите в возможность сговора, то придется вам поверить и в Юстасов. Конечно, если вы в здравом уме и к тому же в штанах с лампасами.

– Стража! – закричал комендант, злобно указывая пальцем на Лиминга. – Отвести его обратно в камеру!

Охранники с готовностью погнали пленника к дверям, но комендант внезапно передумал.

– Стойте! – рявкнул он. Схватив спираль, он замахал ею перед Лимингом. – А где вы взяли материал для этой штуки?

– Юстас принес. Кто же еще?

– Убирайтесь с глаз долой!

– Мерс, фаплап! – стали подгонять его охранники, подталкивая прикладами. – Амаш! Амаш!

Остаток дня и все утро следующего он провалялся на скамье, обдумывая случившееся, планируя дальнейшие шаги, а в минуты отдыха – восхищаясь собственным превращением в отчаянного и беззастенчивого лгуна.

Снова и снова он сравнивал свой путь к освобождению, прокладываемый одним лишь языком, с попытками ригелиан добыть свободу голыми руками. Кому повезет больше? И, что еще важнее, кто, выбравшись на свободу, там и останется? Ясно одно: его метод менее утомителен для оголодавшего, обессилевшего тела, но зато куда более изнурителен для нервной системы. У него есть еще одно преимущество – пока ему удалось отвлечь их от намерения выжать из него военные тайны. Так ли это? Может быть, с их точки зрения, его откровения по поводу двойной природы землян гораздо важнее всех подробностей вооружения, которые могут оказаться ложью. Во всяком случае, ему на какое-то время удалось избежать допроса, а ведь он мог оказаться весьма жестоким и болезненным. Таким образом, оттянув расправу, он только добавил блеска подлинному перлу мудрости, который гласит: «Мысли Пачкают Мозги».

Из любви к искусству он дождался подходящего момента, и охранник, заглянувший в глазок, застал его в разгар произнесения цветистой благодарности в адрес Юстаса на некую таинственную, неназванную услугу. Как и ожидалось, это заставило перепуганного Марсина задуматься, кто же именно сплоховал и попался на Юстасову удочку. Наверняка скоро и начальник караула задаст себе тот же вопрос. А в свое время и другие офицеры.

Около полуночи, так и не в силах уснуть, Лиминг пришел к выводу – нет смысла делать дело наполовину. Если дело стоящее, то и делать его нужно как следует. Это относится и ко лжи, и к злодейству – как, впрочем, и ко всему остальному. Мало довольствоваться многозначительной усмешкой, прознав, что враг понес легкие потери.

Можно идти гораздо дальше. Никто на этом свете не застрахован от капризов фортуны. И удачи, и неудачи случаются в любом уголке вселенной. Так почему бы не приписать и то и другое Юстасу? И почему бы ему, Лимингу, в связи с этим не присвоить право карать и миловать?

И это еще не все. Удача и неудача – события со знаком плюс. Можно, минуя нулевую область, завладеть событиями со знаком минус. Благодаря Юстасу он сумеет поставить себе в заслугу не только то, что произошло, – будь то хорошее или плохое, – но и то, чего не произошло. Тогда ему останется только заявлять права на случившееся, а в промежутках – стричь купоны с несбыточного.

Лиминг не смог побороть искушения начать немедленно. Скатившись со скамьи, он обработал кулаками и сапогами всю дверь сверху донизу. Охранник только что сменился, потому что глаз, заглянувший в камеру, принадлежал Колуму, тому самому типу, который не так давно пнул его под зад. Колум мог дать Марсину сто очков вперед: ведь он умел считать на всех двенадцати пальцах – если, конечно, предоставить ему достаточно времени для раздумий.

– Так это ты! – сказал Лиминг, демонстрируя огромное облегчение. – Как я рад! Я постарался, чтобы он отстал от тебя и хотя бы ненадолго оставил в покое. Он чересчур горяч и слишком уж суров. Я вижу, что ты гораздо умнее других охранников и, стало быть, способен измениться к лучшему. Я дал ему понять, что ты слишком сообразителен, чтобы ходить в сержантах. Его нелегко переубедить, но для тебя я постараюсь.

– Ну да? – изрек наполовину польщенный, наполовину испуганный Колум.

– Так вот, пока он оставил тебя в покое, – повторил Лиминг, зная, что собеседник не сможет его опровергнуть. – Он еще ничего тебе не сделал пока. – Он усилил нажим. – Я постараюсь как можно крепче держать его в узде. Только тупые грубияны заслуживают медленной смерти.

– Вы правы, – с готовностью поддакнул Колум. – Вот только…

– Теперь, – решительно перебил его Лиминг, – все зависит только от тебя. Докажи, что я не ошибся, доверяя тебе, и ты убережешь себя от участи, которая ждет тугодумов. Мозгами нужно пошевеливать, ведь так?

– Да, но…

– А тот, кому Бог мозгов не дал, в ход их пустить не может. Ты со мной согласен?

– Так-то оно так, но…

– Все, что от тебя требуется, чтобы доказать свою сообразительность, – это передать коменданту записку.

Колум так и вытаращил глаза от ужаса:

– Никак нельзя. В этот час его не положено беспокоить. Начальник караула не позволит. Он…

– Тебя и не просят доставить коменданту записку сию же минуту. Вручишь утром ему лично, когда он проснется.

– Это другое дело, – с явным облегчением сказал Колум. – Только я должен вас предупредить: если записка ему не понравится, попадет вам, а не мне.

– Меня он не тронет, иначе я его так трону… – заявил Лиминг, как будто констатировал непререкаемую истину. – Давай, пиши.

Прислонив ружье к противоположной стене коридора, Колум откопал в недрах кармана карандаш и бумагу. Глаза его выпучились от напряжения. Он готовился к невероятно трудной задаче – нацарапать десяток-другой слов.

– Его Высокородию, Мерзейшему из Надзирателей.

– Что такое «мерзейший из надзирателей»? спросил Колум, борясь с незнакомым написанием земных слов.

– Это такой титул, вроде «Вашего Высочества». Ведь он у вас и вправду высокий, – Лиминг почесал нос, наблюдая, как охранник потеет над письмом.

Потом стал медленно диктовать, стараясь, чтобы каллиграфический талант Колума поспевал за его темпом.

– Питание скудное, и качество его отвратительное. Я ослаб, потерял в весе, все ребра торчат наружу. Моему Юстасу это не по нраву. Чем больше я худею, тем больше он свирепеет. Стремительно приближается момент, когда я вынужден буду снять с себя всякую ответственность за его поступки. Поэтому прошу Ваше Высокомерзейшее Надзирательство отнестись к этому со всей серьезностью.

– Больно уж много слов, да еще какие длинные, – посетовал Колум с видом измученного крокодила. – Когда сменюсь с дежурства, придется переписать поразборчивее.

– Понимаю и ценю те труды, которые ты взял на себя, желая мне помочь. – Лиминг так и излучал братскую любовь. – Именно поэтому я уверен, что ты будешь жив-здоров до тех пор, пока не выполнишь мое поручение.

– Хотелось бы пожить подольше, – заныл Колум, снова выпучив глаза. – Ведь я тоже имею право жить, верно?

– Именно так я ему и сказал, – произнес Лиминг, сделав вид, как будто промучился всю ночь, доказывая неоспоримый факт, но гарантировать успех пока не может.

– Мне больше нельзя говорить с вами, – спохватился вдруг Колум, подхватив ружье. – И вообще разговаривать с вами не положено. Если начальник караула меня застукает…