Все пули мимо - Виталий Забирко

Говорит. Институт международных отношений. Хотя при чём тут сапоги с дёгтем? На некоторое время я теряю дар речи. Это что ж такое должно было случиться, чтобы потенциальный дипломат подался в киллеры? Ну ладно, понимаю профессора наук космических, который машину теперь мне моет. На фиг тот космос кому сейчас сдался. Но дипломаты?!

- Закончил МГИМО, а удача мимо, - грустно каламбурю я, подводя итог дипломатической карьеры Сашка, и залпом опрокидываю в себя водку из стаканяры. Ну, думаю, за такие шуточки Сашок мне сейчас врежет. Либо словом, либо делом.

Но нет, молчит Сашок. И не двигается. Сидит рядом и сопит только. То ли рассерженно, то ли обиженно. И вдруг он, насколько знаю, никогда не пивший в жизни ничего крепче "пепси", говорит:

- Налей-ка и мне водки...

15

Просыпаюсь утром - голова трещит, в груди гармонь играет, коленки адским огнём горят. В общем, аут полный. Воспаление лёгких, обширный ожог третьей степени да ещё похмелье дикое - ставлю себе диагноз. Разлепляю глаза - вижу, Пупсик рядом с постелью на стуле сидит, на меня обеспокоено смотрит.

- Что с вами, Борис Макарович?

- Что-что, - хриплю раздражённо. - Болею я. - И в сердцах добавляю: А ты, экстрасенс хренов, обещал от всякой напасти оберегать, да слова не держишь.

Глаза у Пупсика квадратными делаются.

- Я не знал... - бормочет, оправдываясь. - Я вас от людей оберегал...

- Не знал он... А ежели я, допустим, в чан с серной кислотой упаду? Там ведь людей нет... Или кирпич мне на голову свалится? - брюзжу. - Ладно, не можешь сам, зови лечилу из соседней квартиры.

- Ну, если так... - обиженно бормочет Пупсик. - Тогда пожалуйста...

Смотрит он мне прямо в глаза, и я мгновенно отключаюсь. Последнее, что помню, так это как веки чуть ли не со звуком "блымсь!" захлопываются. Что шторки в допотопном фотоаппарате.

Просыпаюсь по новой что огурчик. Молоденький, свеженький, пупырчатый. Такое ощущение, будто сутки спал или более. Каждая клеточка тела здоровьем поёт, сознание чистое и светлое, и никакая зараза в лёгких не скребётся.

Бодренько вскакиваю с постели и вижу, что Пупсик всё в той же позе рядом на стуле сидит, но теперь уже не озабоченный, а улыбающийся довольно. И понимаю тогда, что не сутки я спал, а в лучшем случае минуту.

Заинтриговано перевожу взгляд на свои колени, вчера вечером сплошь волдырями бугрящиеся, - ничего. Нормальная кожа, обыкновенная, в меру волосатая. Каковой всегда и была.

- Ну ты могёшь! - восхищаюсь.

Пупсик скромно глаза потупляет, но от удовольствия рдеться начинает. Как посмотрю, нравится ему, когда хвалят.

- Слушай, - неожиданно осеняет меня, - а как же ты сам себя, а? Что, точно так лечить не можешь?

Смуреет пацан, ручкой обречёно отмахивается.

- Нет, Борис Макарович. Это совсем иное... - вздыхает он тяжко и переводит разговор на другие рельсы: - А вы кушать не хотите?

Как по команде, я вдруг ощущаю аппетит просто-таки зверский.

- Да! - выпаливаю жизнерадостно, и только потом до меня доходит, что этот "аппетит вдруг" неспроста. Нахимичил что-то со мной пацан, однако противиться ему не могу. Жрать действительно так хочется, что аж под ложечкой сосёт.

- Так это я мигом! - загорается Пупсик, срывается с места и уносится на кухню посудой греметь.

А я в приподнятом настроении направляюсь в ванную комнату, но тут замечаю на спинке стула костюм свой французский. Останавливаюсь и рот разеваю, хотя к таким штучкам Пупсика вроде давно привыкнуть должен. Ни пятнышка на костюмчике - весь с иголочки, будто только из магазина. Ну и пацан у меня! Джинн из восточной сказки.

Пока я зубы чистил, брился да под душем плескался, Пупсик на стол накрыл. Тут уж я и не знаю, то ли он под меня подстраивается по времени, то ли меня под своё время подстраивает и заставляет под душем столько стоять, сколько ему требуется. Впрочем, если верно последнее, то делает он это так, что я истинное удовольствие получаю.

В этот раз завтрак Пупсик соорудил не как всегда, то есть мой фирменный, а добротный, почти обед. Блюд шесть, но, естественно, без первого. Салатики там разные, печень жареная с кровью, зеленью украшенная, тосты хрустящие, ну и всякое такое прочее, от вида которого слюнки текут. Залез мне в мозги, паршивец этакий, знает, что "выходной" у меня сегодня, вот и расстарался.

Без лишних слов садимся за стол и начинаем дружно всё молотить. И только когда я третий кусок печени жую, кровью на скатерть брызжа, до меня доходит: что-то не то.

Задумываюсь я, в чём дело, и понимаю. Работы сегодня не предвидится, "выходной", так сказать, стол богатый от жратвы деликатесной ломится, а у меня ни в одном глазу. И, что характерно, не хочется почему-то. Но традиция есть традиция. Лезу в холодильник, бутылку достаю, рюмку наливаю.

"А ведь совсем не хочется", - думаю недоумённо, но пересиливаю себя и залпом глотаю. Что вода. Вчера, помню, из фляжки настойку хвойную булькал, тоже водой казалась, но в голову ударила. А сегодня - эффекту ноль.

Тут уж я крепко задумываюсь, тарелку отодвигаю, беру сигарету, закуриваю. Блин, да в чём дело? Затягиваюсь глубоко, но ничего в лёгких не чувствую, и дым обратно не выходит.

Гляжу очумело на Пупсика, а он молоко с печеньем попивает, но морщится при этом, будто рассол крутой хлебает.

- Эй, парень! - доходит до меня. - Ты почто меня последних удовольствий лишаешь?!

Поперхнулся Пупсик от моего крика и уставился на меня непонимающе.

- Так вы же, Борис Макарович, сами просили... - лепечет. - Оберегать от всех напастей...

- Но не до такой же степени!!! - ору. - Может, ты и на бабе за меня дело будешь делать?!

- И... и... извин-ните... - бормочет он и начинает глазками обиженно лупать. Вот-вот заревёт.

- Ладно-ладно, - тушуюсь я и пытаюсь конфликт быстрее сгладить. Прости уж, погорячился. Только ты больше так не делай. Знай меру.

Наливаю себе вторую рюмку, ввожу в организм. Во, это другое дело. Пошло как по маслу. И такое ощущение, будто двойную дозу принял.

Кладу себе в тарелку салат какой-то, пробую.

- У-ух, - говорю, - вкуснотища! Молодец!

Смахивает кулачком Пупсик слёзы с ресниц и расцветает розой майской. Малец, он и есть малец. Обиду враз забывает, зато похвалу обожает и помнит долго. По гроб жизни.

Наливаю себе третью рюмку, но только ко рту подношу - звонок в дверь. Чёрт, да кто ж такое под руку делает? Может, соседка хлеб притарабанила? Гляжу на Пупсика, а тот серьёзным вдруг стал и головой отрицательно качает.

- Нет, - говорит, - это не соседка. Это к вам с работы пришли.

"Кого же это черти принесли?" - думаю недоумённо. То, что Пупсик мне отвечает на мысли невысказанные, я как-то мимо сознания пропускаю - привык. Правда, и определять, когда это происходит, тоже научился. Вот, как сейчас, когда лицо у него серьёзное, будто не от мира сего.